before

— он даже нас не боится, – аиль оборачивается на джинхо и смотрит на него с недоумением. олень, в которого тот целился, как ни в чем не бывало пьет из ручья, не обращая уже никакого внимания на людей, потревоживших его. — раньше здесь никто не охотился. знаешь, это даже несправедливо по отношению к нему, – хон опускает лук и убирает стрелу обратно в колчан. * * * — кем ты был раньше? до того, как мы встретились, до того, как началась революция. кем ты был? – чонхун широко распахивает глаза, глядя в небо сквозь огромную дыру в крыше. взгляд цепляется за облака замысловатой формы, а в голову приходят мысли о том, что небо давно не было таким чистым. джинхо опускается на камень рядом с ним, тоже поднимая взгляд. в нем нет той детской заинтересованности, которая проблескивает в глазах аиля, но думают они об одном и том же. небо впервые за несколько недель не затянуто облаками. в нем впервые за несколько недель ни одного бомбардировщика. — я был виолончелистом. вполне востребованным, но не то что бы очень популярным. на жизнь хватало. я играл не только на сцене, но и на свадьбах, праздниках, много где вообще.. знаешь, иногда тетива напоминает мне струны. ощущения другие, но когда я готовлюсь выстрелить, мне кажется, что лук тоже поет свою мелодию. ту, которая сейчас повсюду. это песня смерти, – хо на время замолкает и переводит взгляд на юношу. — виолончель в чем-то похожа на лук. она бесполезна без смычка, так же как и лук бесполезен без стрел. без смычка не будет мелодии, равно как без стрел – смерти. печально, что мне пришлось полностью осознать это сравнение, – мужчина тихо вздыхает, закрывая глаза. воспоминания о прошлом, которое он так старался не трогать, вновь задевают израненную душу. — где осталась твоя виолончель? – но задаёт по-детски наивный вопрос, но по факту просто старается отвлечь старшего от неприятных воспоминаний. получается из рук вон плохо, и парень понимает это уже после первой фразы: — мой дистрикт уничтожили. сравняли с землёй, так же как тринадцатый, двенадцатый и остальные. виолончель – наименьшее, что я тогда потерял, – джинхо жмурится, стараясь отогнать навязчивые образы разрушенных стен и обуглившихся костей под ногами, но не получается – они въелись в сознание, разрушая веру в будущее. чонхуну больно на это смотреть. он придвигается ближе, зарываясь пальцами в волосы старшего и мягко целуя его в лоб. — мы все многое потеряли, это коснулось каждого, но мы многое обрели, так ведь? сейчас мы по-настоящему свободны, даже несмотря на то, что мы каждую секунду в опасности. выходит, это цена свободы. и мы есть друг у друга. это важнее сейчас. ни к чему ворошить прошлое, надо жить настоящим и хранить надежду на будущее, – аиль играет с мягкими прядями, глядя хону в глаза. ему не легче сохранять самообладание, он каждый день вслушивается в новости, надеясь не услышать знакомых имен, ему намного хуже – он не знает, живы его родные или нет. а это больнее, чем быть уверенным в том, что они мертвы. он хочет хранить надежду, но капитолий делает всё, чтобы ее погасить. это видят все, но никто не может ничего с этим поделать, ведь они все лишь пешки в руках революции. революция – какие великие цели она преследует, какое великое значение она имеет, но какие великие жертвы принесены ради нее. но цель оправдывает средства, и все в это упорно верят, закрывая глаза на страдания, которые стали неотъемлемой частью человеческих жизней. они всегда были, но главное – подарить надежду. для джинхо надежда – это аиль, ёнсо и хенсан. и если к последним двум он относится как к младшим братьям, то к чонхуну у него особые чувства. они не обсуждают это, но оба знают, что между ними нечто большее. они оба говорят, что сейчас не время, но ёнсо замечает их касания украдкой, а хенсан чувствует себя неловко из-за того, что случайно увидел поцелуй. они прячутся, надеясь, что их никто не увидит, но сейчас смысла прятаться нет – они одни и могут вот так просто лежать рядом, думая каждый о чем-то своем. их пальцы переплетены, а голова аиля лежит на плече джинхо. в эти краткие мгновения они могут быть беззаботно счастливы, словно рядом лежит не лук, а виолончель, будто небо всегда было таким чистым и голубым. они оба живут моментом, не зная, что ждёт их в будущем. они живут надеждой на то, что все будет хорошо. они живут друг другом, и это не изменится.