Surprise them

Обычно по утрам Юдзуру принимал холодный душ – так он пытался разбудить свой сонный мозг и взбодрить усталые мышцы. Его разум прояснялся, наполняясь внезапной свежестью, и он мог сосредоточиться на предстоящем дне. Однако иногда он крутил кран, пока вода не становилась приятно теплой, и тогда принятие душа обычно превращалось в акт самоудовлетворения, выполнявшийся с бойкой оперативностью. Сегодня был один из таких дней – вода ласкала его тело, ноющее со вчерашнего дня, и рука Юдзуру скользнула к члену, становившимся уже твердым и сверхчувствительным к легким прикосновениям падающих капель. Обычно он не обращал внимания на свой утренний стояк, пока холодный душ не заставлял его исчезнуть. Но сейчас он чувствовал в себе странную смесь слабости и тоски, и в надежде, что блаженное освобождение заставит это странное настроение исчезнуть, он уставился в пустоту и отдался потребностям своего тела. Юдзуру прикасался к себе сначала медленно, а затем с нарастающей настойчивостью, поскольку в его сознании разыгрались яркие образы, сливаясь в одно целое и причиняя фантомную боль – калейдоскоп взглядов, звуков и призрачных прикосновений, воспоминания о прошлом опыте в той самой раздевалке, с тем самым человеком, одержимым таким же страстным желанием. Хавьер всегда начинал его трахать лежащим на спине, наслаждаясь тем, как сильно Юдзуру мог согнуться, доводя тело молодого человека до предела наслаждения и изнеможения. Хавьер входил в него медленными и плавными движениями, заставляя бедра Юдзуру извиваться, постепенно открываясь ему и пытаясь взять его все глубже и глубже. – Ты так хорошо меня принимаешь, – сказал ему Хавьер, когда они делали это в первый раз, его голос с сильным акцентом был хриплым от возбуждения, и Юдзуру покраснел, как будто его похвалили за еще одно личное достижение, которое не требовало почти никаких усилий, а минимальная боль была вознаграждена. В этом было не только стремление Юдзуру стать хорошим для Хави, хотя и присутствовала значительная доля этого, но было также безумное наслаждение тела, блаженно реагирующего на совместную страсть, и он не мог бы поступить иначе, даже если бы попытался. Хавьер брал все, что мог дать Юдзуру, и щедро вознаграждал его. Это было так глубоко интимно, но ни один из них не отводил взгляда и не закрывал глаза, даже когда удовольствие нарастало в стремительном крещендо, застилая их взоры. Как правило, они старались вести себя как можно тише, но иногда Юдзуру был капризно громким, втайне радуясь возможности быть услышанным, и еще больше возбуждался, когда Хавьеру ничего не оставалось, как прикрыть его рот своей большой влажной ладонью, с наслаждением прижимая ее к губам. Только тогда Юдзуру отводил свой пристальный взгляд, закатывая глаза, опьяненный от нахлынувших ощущений, усиленных нехваткой кислорода в легких. Он сжимал свои мышцы вокруг члена Хавьера, и тот прерывисто стонал, забыв о своем желании быть тихим. В конце концов Хавьер внезапно вырывался и разворачивал Юдзуру. Он всегда так заканчивал, трахая его сзади, и Юдзуру всегда хотел спросить почему, но в итоге так и не сделал этого – было ли это из-за слишком требовательного взгляда Юдзуру или проникновенной близости, которой он хотел избежать... Или потому, что он хотел смотреть на маленькую задницу Юдзуру с раздвигающимися ягодицами, когда она поглощала его член целиком, снова и снова, пока Хавьер пытался найти этот угол – глубже, сильнее и действительно заставить Юдзуру кричать. Теперь Юдзуру прикрывал себе рот, кусая ладонь, чтобы заглушить звуки, которые становилось все труднее сдерживать, при этом пытаясь удержать свое шаткое равновесие на одной руке, пока он раскачивался вперед и назад на члене Хавьера. Когда, наконец, кульминация Хавьера приближалась, он подтягивал Юдзуру вверх, прижимая их тела друг к другу, снова преследуя ту интимную близость. Хавьер прекращал толкаться и просто оставался внутри него, тяжело дыша в волосы Юдзуру, а его член судорожно пульсировал, опорожняя свое семя в теплое тело в его руках. Это всегда казалось самым интимным. К этому моменту Юдзуру уже трясло от настоятельной потребности достичь своей собственной кульминации, и он лишь усилием воли не дотрагивался до своего протекающего члена, потому что знал, что будет дальше. После этого Хавьер таял в объятиях Юдзуру, но у него все еще хватало сил и энергии, чтобы выскользнуть, снова перевернуть Юдзуру на спину и обхватить его забытый член одним плавным голодным движением. Хавьер всегда брал Юдзуру в рот резко и глубоко, с той же страстью, с какой брал его раньше. Рот Хавьера на его члене выглядел так греховно, но Юдзуру, собрав последние остатки самообладания, все же старался не кончить сразу, хотя был болезненно близок к этому моменту. Хавьер слегка отодвинулся, чтобы облизать его член искусными изгибами языка, уставившись карими глазами на Юдзуру и шаловливо оценивая какой эффект это производит на него. Вскоре Юдзуру до боли сжал пальцы в волосах Хавьера, заставляя заглатывать свой член. Когда Юдзуру кончил, это было похоже на маленькую смерть – ослепительные вспышки белого света, его обостренные чувства были переполнены ощущением, запахом и взглядом Хавьера, Хави, Ха-ви, да, да, да… – Хави? Хавьер удивленно заморгал. – Ты пялишься на этот листок бумаги уже пять минут. Хавьер задумчиво вздохнул, его мысли снова невольно возвращались к человеку, которого он оставлял там, в Канаде, к прерывисто всхлипывающему звуку его голоса, когда он пришел, выкрикивая его имя. Хмурый взгляд Хавьера медленно сменился улыбкой, когда он представил себе изумленно радостный смех, которым разразится Юдзуру, когда узнает, что Хавьер не вписал запланированный контент в свою программу. – Это круто, пусть себе гадают, – вероятно, сказал бы Юдзуру. – Ну? Неужели ты ничего там не напишешь? Хавьер ухмыльнулся и встал, чтобы перевернуть чистый лист бумаги. – Неа. Я просто хочу сделать им сюрприз.