Под омелой

      Аой не любила праздники… Хотя нет, не так. Аой не видела смысла в праздниках.       Для нее любой «красный день календаря» ни чем не отличался от всех остальных дней. Она бы и сегодня осталась в поместье Бабочки, ведь у нее было так много дел, но Шинобу-сама и Канао-сама буквально силком притащили ее в поместье Убуяшики, чтобы она вместе со всеми своими друзьями отпраздновала Рождество. Ведь Рождество — это волшебный праздник. По крайней мере, так иногда говорила Кочо, цитируя свою старшую сестру. Канзаки не спорила с этим, но и не соглашалась. Да и вообще ей было все равно. А в штаб она пошла лишь за тем, чтобы помочь с приготовлениями к торжеству, только и всего.       Аой планировала лечь сегодня пораньше, но, видимо не судьба, ведь просто так с праздника ее никто не отпустит. Что ж, раз уж она здесь, почему бы не скушать кусочек клубничного торта со сливками? В конце концов, Мицури-сама готовила восхитительные десерты (кто бы мог подумать, что в этом ей помогал угрюмый Столп Ветра). И, конечно же, девушка слышала о задумке Столпа Любви, связанной с веточками омелы.       «Ребячество» — вот что подумала Канзаки, сидя в стороне ото всех и молча лакомясь угощением. Увидев, что Канао первой попалась в ловушку, она задумалась, как ей поступить. С одной стороны, она должна помогать цугуко Кочо, если той нужна помощь. С другой, это ведь… экстраординарный случай. И, что делать в таких ситуациях, Аой не знала. Но, когда к застрявшей девушке подошел Танджиро и помог ей решить эту маленькую проблемку, она успокоилась и вздохнула с облегчением. Танджиро хороший, добрый и сильный. Ему не страшно доверить преемницу Шинобу-сама.       Стоило Аой встать с насиженного места и пройти к одному из столов, чтобы убрать грязную тарелку (по-хорошему, грязную посуду следовало бы сразу помыть, чтобы она не копилась), как она, уже направляясь обратно… тут же оказалась под омелой! И ведь надо же было застрять прямо возле стола с закусками, где в этот момент орудовал Иноске. Тот с наслаждением, увлеченно поглощал темпуру прямо из общего блюда, не особо заботясь о том, что происходит вокруг.       — Ой, — брюнетка испуганно подняла свои ярко-синие глаза наверх и увидела нависшую над ней веточку омелы. Зеленая, с маленькими красными ягодками, в данный момент она казалась ей чем-то невообразимо ужасным.       Ну вот, попалась. И уйти-то ведь не может, потому что Мицури-сама может обидеться. Ну и что ей прикажете делать? Неужто неловко топтаться на одном месте, пока праздник не закончится?       — Че, Монзаки, застряла? — грубо поинтересовался Хашибира, встав рядом с ней. Это просто удивительно, что он пришел на праздник без своей кабаньей маски. Должно быть, оставил где-то на веранде.       — Я Канзаки, дурак, — буркнула Аой, нахмурившись, и сложила руки на груди. — И вообще, какая тебе разница?       — Да никакой! — ответил он в своей привычной манере и вернулся обратно к столу.       Аой прикрыла глаза и громко выдохнула, сжимая и разжимая кулаки. Чувствовала ведь, что не нужно ей идти в поместье Убуяшики, так нет, все равно поддалась на провокации! А теперь вот стой тут без дела на глазах у всех и позорься. Еще и этот кабан продолжает зыркать на нее, словно на экспонат в музее. Ну и дела…       Аой только делала вид, что вся из себя такая холодная, жесткая и неумолимая. На самом деле она много чего боялась и была трусливой. Она не была бесполезным человеком, вовсе нет, а вот бесполезным Истребителем — да. Для чего только вообще обучилась Дыханию и прошла финальный отбор? Непонятно. За все потраченное на эти занятия время она могла бы принести больше пользы, как обычная медсестра в поместье Бабочки. Сейчас на Аой фактически держался весь дом Кочо: стирка, готовка, уход за пациентами — все на Канзаки. Но девушка не жаловалась, вовсе нет. Наоборот, она была безумно благодарна Шинобу-сама за то, что та разрешила ей остаться в поместье в качестве помощницы, а не в качестве мечницы. Она даже боялась представить, что было бы, если бы ей пришлось ходить на миссии. Возможно, ее убили бы на первом же задании.       Можно сказать, что Аой в некоторой степени завидовала Танджиро, его друзьям и вообще всем Истребителям. Они не боялись жертвовать собой ради жизней других. Они уверенно держали свои катаны в руках и использовали с трудом выученные Дыхания, чтобы победить противников в лице демонов. Все вокруг были такими смелыми. Все, кроме Канзаки, которая только и годилась на то, чтобы работать служанкой.       Черт возьми, почему именно сейчас она задумалась об этом? Того и гляди, плакать начнет от обиды и горечи.       — Эй, Кинзаки! — вдруг вырвал ее из мыслей чересчур громкий голос Иноске, раздавшийся прямо над ухом, и девушке пришлось открыть глаза и посмотреть на нарушителя спокойствия.       Абстрагировавшись от происходящего вокруг, она перестала обращать внимание на шум и даже не заметила, что демоническая сестра Танджиро, Незуко, стала такой же жертвой омелы, как и Канао с Аой. Да только вокруг младшей Камадо уже крутился Агацума… Ой, нет, все совсем наоборот. Это Зеницу стоял под омелой, а Незуко имела неосторожность подойти к нему! Парочка стояла на уличной веранде, но хорошо просматривалась через оставленные кем-то открытыми сёдзи. Аой было хотела крикнуть ей, чтобы она не приближалась так близко к любвеобильному блондину, но решила, что лучше ей не лезть в чужие отношения. В конце концов, девочка-демон сможет за себя постоять, если ей что-то не понравится, и Зеницу это прекрасно понимает.       — Кинзаки, ты слушаешь или нет?! — возмутился Иноске, и девушка поняла, что снова задумалась, глядя на друзей.       — Сколько мне еще раз повторять, чтобы ты, наконец, запомнил? Я Кан-за-ки! — четко по слогам проговорила она свою фамилию, уже откровенно рассердившись на приставучего мальчишку. Ну чего ему надо? Ей и так… тошно, а тут он еще лезет.       — Да не важно! — брякнул, не подумав, Хашибира, но, увидев расширившиеся от шока большие глаза собеседницы, поспешил исправиться: — Вернее, важно, но не важно! — произнес он и тут же помотал головой, осознавая, что сказанул что-то не то. — Короче! Знаешь, что я решил?       — Ну и что же? — безучастно поинтересовалась Аой.       — Иноске-сама, то есть я, сегодня очень великодушный, поэтому решил спасти тебя от топтания на одном месте под этой веткой! Вот так вот, — радостно ответил он, широко улыбаясь.       Канзаки вскинула бровь от удивления:       — Целовать меня, что ли собрался? — скептически уточнила она.       — Ну да! — продолжая улыбаться, произнес он, из-за чего девушка издала истерический смешок. Целоваться с парнем только для того, чтобы исполнить традицию? Вот уж дудки!       Но Аой соврет, если скажет, что Иноске совсем ей не нравился. Да, без своей дурацкой маски он был очень даже симпатичным. И фигура у него, что надо. А вот характер, если честно, оставлял желать лучшего. Да, он был сильным, но излишне смелым и самоуверенным. А еще хамоватым и невоспитанным, будто, и правда, с гор спустился. Но его упертость вызывала у девушки уважение. Может, именно поэтому она единственная в поместье Бабочки была способна с ним совладать?       — Спасибо, конечно, за желание помочь, но я против, — ответила она.       — Не понял, — парень нахмурился, вглядываясь в лицо собеседницы. Настолько пристальное разглядывание смутило ее, и она тут же опустила взгляд себе под ноги.       — А чего тут непонятного? Праздник все равно скоро кончится, мне недолго ждать осталось. Так что нет необходимости в-       — Но я-то хочу тебя поцеловать! — возмутился Хашибира, уперев руки в боки. Кажется, он даже не понял, что только что сказал. А вот Аой поняла и от этого мгновенно покраснела.       — Ты что такое говоришь? — залепетала она, пряча лицо в ладони и жмурясь, лишь бы не встречаться взглядом с этим кабаном.       — Что сказал, то сказал! — буркнул он. — Нравишься ты мне, че непонятного? — к своему собственному удивлению, значительно понизил голос, чтобы, кроме Аой, никто его не услышал.       Ох, как же Канзаки тогда смутилась. Иноске был человеком прямолинейным и не всегда следил за своим языком. Обычно он действовал по принципу «сначала делай, потом думай». Именно поэтому девушка не знала, как ей отреагировать на его слова. То ли в очередной раз брякнул это, не подумав, то ли правду сказал… А если это правда?       — Ну и что? — шепотом спросила Аой, не глядя на мечника. — Все равно не хочу. Здесь же люди…       — Вот ведь упрямая! — казалось, еще немного, и брюнет точно потеряет терпение. Все-таки он не привык, чтобы ему отказывали в чем-либо.       Вообще-то Иноске много кто нравился. Ему нравился Гонпачиро, потому что он был сильным и смелым (а еще у него очень крепкий лоб); ему нравилась Шинобу (пожалуй, одна из тех немногих, чьи имена Хашибира правильно запомнил с первого раза), потому что она была доброй и умной. И Монзаки ему тоже нравилась, но не так, как все остальные.       Она вкусно готовила, всегда стирала его шмотки и даже иногда чистила кабанью голову, после чего та всегда пахла приятно. Когда Иноске было плохо после сражений, хотя он категорически отрицал это, она заботливо лечила его: делала перевязки, обрабатывала ссадины, зашивала порезы. А если повреждения были серьезные, она чуть ли не ревела и ругалась на него сильнее обычного — переживала, значит. А еще эта девчонка была волевая и сильная духом. Она имела смелость спорить с ним и лупасить Короля Гор, хотя тот мог и ответить ей, не взирая на то, что она девчонка. Иноске знал, что Монзаки — такой же Истребитель, как и он, только ни разу не видел, чтобы она держала в руках катану. Вообще не видел, чтобы она уходила на задания. И он не совсем понимал, почему так. Почему она отсиживается в поместье Бабочки и не сражается с остальными, хотя может? В чем причина?       — Иди уже отсюда! Сказала, нет, значит, нет, — пробурчала Аой, убирая от лица ладони. Она была покрыта румянцем, а синие глаза едва заметно увлажнились от накативших слез, которые девушке удалось-таки сдержать. А еще она хмурилась, из-за чего между бровей появилась морщинка, и щеки надула.       Иноске находил забавным такой вид. Но все-таки ему нравилось больше, когда девчонка улыбалась.       — Ах ты вот как? — Хашибира прищурился, всем своим видом давая вредной девчонке понять, что это ее последний шанс. Однако это не сработало, и он продолжил: — Тогда я сделаю вот так!       Он, стараясь действовать как можно нежнее, мгновенно прислонил мозолистую левую руку прямо ко рту девушки. Канзаки даже возмутиться не успела, так как парень наклонился к ней близко-близко и через собственную ладонь накрыл ее губы своими, глядя своими большими зелеными глазами прямо в ее синие. Во взгляде Аой читалось непонимание, но она почему-то даже не пыталась вырваться (может быть, потому что свободной рукой Иноске аккуратно удерживал ее за затылок?). Чувствуя кожей опалявшее ее горячее дыхание кабана, она сама, казалось, на миг забыла, как дышать.       Для них обоих это был первый поцелуй, хотя он и вышел… не прямым. Брюнетке оставалось лишь гадать, где этот нахал вообще научился такому (до такого бы он сам явно не додумался — Аой в этом была уверена). Простояв вот так с минутку или две, Хашибира, наконец, прервал их поцелуй и перестал удерживать девушку. Когда он отстранился и с широкой улыбкой оглядел ее, то понял, что лицо Кинзаки стало похоже по цвету на ягоды, которыми был усыпан большой праздничный торт. Да и от нее самой, кстати, пахло чем-то сладким и вкусным, приятным.       — Ну ты и… — Канзаки даже не могла подобрать слова, чтобы описать, сколь возмущена, смущена и шокирована действиями мальчишки.       — Молодец? — подсказал он, ехидно ухмыляясь.       — Да вообще! — фыркнула она, убирая со лба челку.       — Ха! Еще бы, я ведь великий Иноске-сама, по-другому и быть не может! — самоуверенно провозгласил он, указывая на себя большим пальцем руки. — Все, я тебя освободил, а теперь пошли! — и, не дожидаясь ответа, он снова схватил девушку за руку и потянул к столу с закусками.       — Куда ты меня тащишь? — даже не вырываясь, удивленно спросила она.       — К темпуре, конечно! А то пока я там с тобой возился, этот Бог Торжеств уже все, наверное, слопал! Я-то видел, как он крутился возле моих креветок!       — Вообще-то, темпуру для всех приготовили, а не только для тебя, глупый кабан, — объясняя ему элементарные вещи, Аой не заметила, как уголки ее губ поползли вверх.       — Сама такая, Монзаки! — парировал Иноске.       — Я Канзаки, дурак!