Аллахдин

Восток. Город Багдан. Под таинственные арабские мотивы сквозь пески летит обзор, показывая иудейские мечети и верблюдов, перевозящих партии завёрнутых в паранджу девушек. Затем, обзор переходит на мистического факира, но у него случайно выскальзывает факел из руки, и он самовозгорается, после чего обзор в растерянности быстро отворачивается и, немного мешкаясь, улетает дальше от этого несчастного случая, скрывшись в доме исламиста. — Дочь моя, сейчас я расскажу тебе последнюю историю. Она произошла несколько тысяч лет назад, — говорит он своему сыну. — Пап, поясни, а почему последнюю? — Всему своё время… — ответил отец, туго затягивая на себе вплотную забитый под завязку взрывчатками пояс смертника. АРАБСКАЯ НОООЧЬ! АРАБСКАЯ НОООООЧЬ! АрАбСкАя Ночь! Ара-бская но-чь! Араб$каяяЯЯ НОЧЬьь! Тысячи лет назад. Базарный рынок. Накаченный дрыщ в жилетке стриптизёра и мешком вместо штанов ворует банан с ларька. Его замечает стража, и начинается погоня. Впрочем, она длилась недолго: его быстро поймали и отрубили руку за стащенную вещь, хотя и «штаны» с него тоже стащили, да и банан оттуда тоже вывалился (правда, кожаный). В этот момент Аладдин, имеющий крайне схожую с ним внешность, очень радовался тому, что не оказался на его месте, ибо является, по собственному мнению, более успешным вором. Правда, у нашего героя был всего два «удачных» опыта из тысячи остальных разов, когда он попадался и его жёстко пиздили: однажды Аладдину случайно довелось украсть пески времени у Принца Персии, но после их неудачного использования, он вернулся обратно в прошлое на момент кражи и… его снова отпиздили, после чего отобрали реликвию назад. Второй же случай в плане «успеха» тоже был достаточно спорным: бедная девушка была вынуждена красть еду, дабы прокормить своего маленького сына и, пока та добывала пропитание для своего дитя, Алладин украл её ребёнка. С одной стороны, факт успешной кражи человека действительно произошёл, а с другой, Алладину пришлось на следующий день его отпустить из-за полной ненадобности и затрат, да и сам ребёнок его тоже неслабо отпиздил. — Ну что-ж, настало время проявить свою пиздатую ловкость рук! — громко сказал вслух Аладдин, находясь в метре от продавца аксессуаров, тем самым почему-то ОЧЕНЬ сильно его напряг и насторожил. Начав яростно себе теребонькать (проявляя ловкость рук), он вдруг на секунду поднял взгляд выше и увидел недовольно смотрящего на него продавца. После десятисекундной немой паузы, Алладин посчитал, что стоит перестать смотреть ему в глаза и пора проявить ловкость рук уже для воровства, ведь хозяин лавки, по его мнению, именно сейчас максимально потерял бдительность во время прямого контакта глазами. Только Алладин потянулся что-то украсть (ещё сам не знал, что именно хотел), как получил кулаком в лицо, так даже ничего не коснувшись из предметов. Храбро убежав как можно дальше от того места, Алладин понял, что пора бы спрятать свой стояк, и что во время своей воровской «ловкости рук» потерял там кошелёк. Пока он строил планы нового ограбления, стража перед ним волокла по земле девушку. — А ну отпустите её нахуй! — доблестно вскрикнул наш герой, дав ей надежду. — С чего бы это? — ответила стража. И тут Алладин действительно призадумался… И правда, «зачем?» им это делать. Пожав плечами, он молча уходил всё дальше и дальше, как вдруг увидел пролетающий мимо обзор (который и показывает повествование) и, решая ему подыграть, захотел добавить в данный рассказ любовную линию. Начав подкатывать к Жасмин, он берёт её силой после фразы «ну давай, ну чё ты, чисто по-братски». Пытаясь расстегнуть ширинку, Алладин поздно понимает, что, на само деле, это вовсе не ширинка, а шов от его мешкообразных штанов, отчего они «разъехались» на нём в самом интригующем и ничем не прикрытом заднем месте. Выебав Жасмин, наш герой приговаривает себе под нос что-то по типу «о да, женщины любят маленькие члены» и «ты тоже кончила?» (хоть процесс и длился лишь несколько секунд), после чего торопится избавиться от одноимённого цветочного растения, которому в виду своей богатой креативности он дал абсолютно аналогичное с человеческим имя. Внезапно, перед Алладином появился таинственный дом. Ну, скорее всего, он всегда там находился, и наш герой просто его не замечал до абсурдно последнего момента, но сам Алладин был уверен в том, что здесь задействована багдадская магия. Как человек, обладающий навыками истинного вора, он решил выждать наиболее подходящий момент, дабы безшумно проникнуть внутрь, после чего и внутрь дома тоже. Стоило Алладину занырнуть в дом, как в метре от него стоял его хозяин, а рядом с этим хозяином Алладина стоял ещё и хозяин дома, который, по воле случая, ровно в этот самый момент собирался выйти на прогулку. — Здравствуй! Меня зовут Джафар. Я владелец этого магазина волшебных исламских предметов. Зачем ты сюда прокрался, юноша? — спросил этот высокий таинственный старец. — Здесь было открыто, — сказал Алладин правду, успешно обманув хозяина. — Но я же видел, как ты сам старательно открывал эту дверь, — продолжил тот доёбываться до гостя. — Ну бля, после этого ведь реально стало открыто! — И не поспоришь… Что-ж, ко мне давненько никто не наведывался, и в честь этого я готов тебе подарить любой из артефактов — бери, какой захочешь! — Не, мне нахуй ничего отсюда не надо, старый пердящий пердун, — вежливо ответил на данное предложение Алладин. Почти сразу после завершения данного диалога он схватил первый попавшийся под руку артефакт и убежал. Несмотря на то, что Джафар не отводил от него глаз, наш герой очень радовался тому, что наконец-то смог незаметно что-то украсть. Добежав до своего дома, Алладин постарался устроиться поудобней, дабы заценить недавно добытую вещь, хотя и непонятно, насколько вообще можно удобно устроиться, когда живёшь на помойке. Он сразу приметил схожесть данного артефакта с лампой из диснеевского мультсериала (хотя схожесть с чайником приметил больше), отчего и начал её тереть, а потом во всех смыслах теребить. Поняв по «праздничному салюту», что теребил что-то не то, он решил забить на возню с этим магическим артефактом, поэтому просто напихал в него арабской «травки», затем поджёг и начал «пыхать». Вот тут-то и началось настоящее волшебство! АРАБСКАЯ НОООЧЬ! АРАБСКАЯ НОООООЧЬ! АрАбСкАя Ночь! Ара-бская но-чь! Араб$каяяЯЯ НОЧЬьь! — Привет, ебать! Давай, блять, колдовать! — мастерски срифмовал появившийся синий во всех смыслах Джин, похожий на нелепо покрашенного дешёвой синий краской Уилла Смита. — Ооо, рад тебя снова видеть, Алладин! — сказала подошедшая мартышка, которую звали Апу Дабудидабудай, но Джин нахмурился и, после неодобрительного взгляда в сторону обезьяны, он ей показал жест, мол «пока рано», после чего та перестала говорить как человек и начала издавать уже естественные для обезьян звуки (причём, самые-самые разные). — Хех, Эй, Джин, епта! А что ты в этот раз без тоника? АХАХАХА! Понял? Джин с тоником! Ахах, фух, — остро шутканул Алладин. — Ля, ты как всегда ахуенен, Ал. Ну, чё желаешь в этот раз: самолёт-ковёр или бухло-вертолёты? — сказал джин, ехидно тыча в лицо Алладину бутылку арабской водки. — Кстати, бахнуть бы не отказался! — На, держи пиво, пока тёплое, только тссс! — сказал Джин, отдав банку мусульманского пива обезьянке, которая его и попросила, пока Алладин молчал как дурак, после чего та снова стала общаться по-обезьяньи. — Сколько мы не виделись: месяц-два? — поинтересовался Алладин у своих знакомых, которые почему-то появляются только при крайне странных обстоятельствах. — Ты ебанулся? Мы каждый день с тобой тусим! Вчера вон, к примеру, весёлое приключение с одним тупым жиробасом было, Василием Малофеевым звать: мы сначала его запихали в пещеру Али-Бабы, хоть Али-Бабе это и не понравилось в виду неприятных ощущений, а затем толстяка в жопу отмудохали сорок разбойников. И ты мне загадал, чтоб так было тысячу и одну ночь! Он ещё потом после этого так орал… и анал. — Напомни, а что ещё вчера было? — А ну цыц, блять, обезьяна! Не мешай мне рассказывать Алу. Сука, сколько раз тебе говорить, что не стоит тебе при нём общаться, а то он догадается, что мы появляемся у него в голове только тогда, когда он в говно упоротый! Так вот, Ал, крч ещё ты когда вчера на верблюде усидеть не мог, то начал прибивать к нему седло гвоздями, а потом махал своим молотком, крича «Посмотрите, я Алладин-паладин!» во время показывания члена убитому верблюду. Вообще, картин с тобой по прошедшим событиям много нарисовали. Потом ты загадал мне, чтоб я вызвал яндекс-электричку до дома, и хоть хз что это значило, но я выполнил. Крч ахуенно потусили. Водку «Арабский Медведь» я бы теперь на постоянке брал. Самому-то как тебе, хорошо после вчерашнего? — Все будет хорошо, при условии, что ты мне больше ни единого слова не скажешь о вчерашнем. — Бля, смотрите, что там! — выкрикнула обезьяна, показывая на место, где прятался обзор, после чего сразу получила пощёчину от Джина, а в этот момент подглядывающий за ними из-за тропического дерева летающий обзор успел скрыться из виду. — Сука, там ничего нет! Хули ты опять пиздишь! Тупая мразь. Ебаная ТУПАЯ МРАЗЬ! На сука! — вспылил Джин на Апу Дабудидабудая, отвесив мощную пощёчину. В этот момент Алладин решает воспользоваться всем мастерством своего навыка скрытности и незаметно забрать пивко мартышки, пока та конфликтует с Джином. Казалось бы, всё проходит удачно, но ровно перед глотком уже забранного пива нашему герою дурнеет, и он понимает, что по-настоящему сейчас заберёт именно его, если он сделает ещё хотя бы один глоток. Решая пока с этим повременить, Алладин приходит к выводу, что раз уж он взял банку в руки, то ему хотя бы для вида надо притвориться выпивающим, дабы его приятели не просекли, что он как дурак просто так поднимает и ставит на место напиток. Аккуратно и не привлекая к себе внимания, он с громким криком «хоба!» закидывает жидкость алкоголя себе за плечо, якобы он это выпил. Неожиданно конфликт Джина и Апу прекращается, а мокрая обезьяна, которой только что в лицо плеснули пива, вовсе смотрит ахуевшими глазами на повернутого к ней спиной Алладина, пока тот медленно разворачивается в её сторону. — Нам надо победить злодея! — сказал Джин, решив прервать неловкую паузу… своим пердежом. — Так вон, ебать, этот… как его… Визирь Джафар из лавки! Го его грохнем! — сказал Апу. — Откуда ты его знаешь? — поинтересовался Алладин. — Ясен хуй я его знаю, я же плод твоего вооб… Но Апу так и не суждено было договорить эту фразу, потому что Джин по щелчку пальцев превратил его в говно, в которое, к слову, сам же спустя мгновение случайно и наступил. Поняв, что их стало меньше, и что-то тут уже не так, Джин решил «добавить магии» и предложил трезвеющему Алладину «помянуть» их общего приятеля и, спустя минуту после выпитой рюмки, к ним подходит обезьяна. — Ну чё, ебать, так мы грохнем Джафара или как?! — спросил снова появившийся Апу, после чего увидел многозначительный доверительный кивок от Джина и снова стал общаться только по-обезьяньи. АРАБСКАЯ НОООЧЬ! АРАБСКАЯ НОООООЧЬ! АрАбСкАя Ночь! Ара-бская но-чь! Араб$каяяЯЯ НОЧЬьь! Компания подошла к недалеко расположенному от лавки артефактов дому Джафара, который в это время ухаживал за своим садом и умиротворительно поливал цветы. — Больной ублюдок издевается над растениями. Ал, а ну иди дай ему пизды! Хы, а мы, если что, обещаем, что абсолютно точно за тебя на «физически-материальном» уровне вступимся, — сказал Джин, переглядываясь с мартышкой и хихикая. Подкравшись сзади к визирю, Алладин с фразой «Сейчас я устрою тебе арабскую ночь!» достал нож из своих мешковатых штанов, после чего те упали, потому что держались именно на нём, а из раны в области бедра хлынула кровь. Повернувшись на звук, старец увидел перед собой упоротого Алладина с голым писюном и ножом в руках, который тот держал за лезвие. — Ал, он только притворяется беспомощным! Дунь ещё из лампы, чтобы проявить его истинное обличие! — сказал Джин про беспомощного старика Джафара, который сдавался, жалостно поднимая вверх обе руки. Стоило Алладину как следует затянуться иранской травкой из вОлШебНоЙ лампы, как визирь увеличился вдвое, слегка помолодел, расправил плащ, взмыл в воздухе и начал с хохотом пулять из рук в нашего героя огненными сферами. Пытаясь увернуться от всех, Алладин «словил» каждую, отчего вскоре полуживой валялся без сил на земле. Злодей-Джафар подошёл к нему, чтобы добить наверняка, но вдруг кто-то проткнул визиря сзади кинжалом. Стоило тому замертво упасть в наиболее глупой позе, как все увидели стоящий за его спиной с окровавленным кинжалом в руках тот самый Обзор, который следил за всем происходящим с самого начала. Подмигнув Алладину, он начал напевать песню «Too Cool For School» в стиле: «Тууу, ту-ру-ру-ру, ту-туду туду-ту, бам-бам-бам-бам, ту-туду туду-ту He walks alone under the big city lights He always knows just when the time is right He never shows what he's thinking he keeps it inside Because he's too cool for school He comes alive oh, when the sun goes down He gets it right you know he's always down He got one eye open and his ear to the ground And he's too cool for school», параллельно надевая на себя чёрную мафиозную шляпу, клетчатый пурпурный пиджак и наклеивая себе на лицо усы, причём тонкий завивающийся ус с правой стороны и густой пышный с левой. Пока обзор продолжал напевать песню, к нему спустился «вертолёт-ковёр» (вертолёт в форме ковра), в который тот пафосно запрыгнул, а спустя несколько секунд Джин по щелчку пальца телепортировал туда же себя вместе с Апу. Синхронно втроём отдав честь Алладину, они улетели в закат под яркую световую вспышку. Как только свет рассеялся, Алладин открыл все свои глаза поочерёдно (сначала для зрения и заканчивая шоколадным) и обнаружил себя валяющемся на помойке с той самой лампой в руке, где впервые как следует «затянулся» в начале своего бравого приключения. — Хех, а ведь пески времени всё-таки работают, — с хитрой улыбкой сделал правильный вывод из произошедшего Алладин. АРАБСКАЯ НОООЧЬ! АРАБСКАЯ НОООООЧЬ! АрАбСкАя Ночь! Ара-бская но-чь! Араб$каяяЯЯ НОЧЬьь! — И в чём же мораль истории, пап? — А! Ебать, ты ещё здесь! Хм, а ты как думаешь, сынок? — спросил отец-исламист своего ребёнка, которому и рассказывал эту добрую детскую сказку перед сном (своим). — Эм, о важности друзей? Да фиг его знает, хрень какая-то! Лучше бы ты мне про свою работу рассказал… — Всё может быть, сынок. Сейчас главное ко сну готовиться, завтра очень важный день. Да что про работу-то рассказывать, скоро ты и так всё о ней узнаешь… Скоро весь мир узнает! — Но ты же просто пилот самолёта… — Верно, сынок! — сказал отец и, приобняв сына, воодушевляюще посмотрел на календарь с датой «10.09.2001». Дослушав историю до конца, Обзор, будучи невидимым, улетел из этого дома также элегантно, как и элегантно подошло к концу это всеми любимое произведение.