***
Его первая неделя в колледже стала для него открытием во многих отношениях. Много прелестей того, что он назвал бы прозрением. Вот только прозрения обычно бывают положительными. В колледже было потрясающе, потому что вместе с ним появился секс, алкоголь и наркотики. Когда нажираешься вусмерть в дерьмовом доме братства с еще более дерьмовыми людьми, кажется, что время перестает существовать. Он прекрасно понимает, что заполнять боль внутри себя любой из этих вещей — это не надежный образ жизни. Но кому какое дело до надежности? Некоторые люди не созданы для того, чтобы жить долго, и, к несчастью для него, Бак был одним из таких людей. Входя в свою квартиру, Бак думает только об одном. Он оставляет свою рабочую сумку у двери, снимает ботинки и идет на кухню. Он приближается к одному из шкафчиков и распахивает его, чтобы достать бутылку своего самого крепкого виски. Отказавшись от стакана, он волочит ноги к дивану. Он возится с пультом, когда включает телевизор, выбирая первое название, которое звучит достаточно скучно. Пока на экране идут титры, Бак подносит бутылку ко рту, выпивая изрядное количество за один раз, а затем вздрагивает и глотает. Часы тикают, и виски медленно осушается, сопровождаясь пустыми пивными бутылками. Если бы Бак был в лучшем расположении духа, ему было бы стыдно. К счастью для него, он уже совершенно пьяный для этого. И все же он пьян недостаточно, чтобы игнорировать стук в дверь, удары костяшек пальцев по дереву. Он не утруждает себя ответом, если бы это было срочно, ему позвонили бы на мобильный, а если нет, то можно и вернуться в другой раз. Вместо этого он откидывает голову на спинку дивана и закрывает глаза. В конце концов стук прекращается, и Бак с облегчением вздыхает. Должно быть, он каким-то образом сглазил тишину, потому что она длится недолго. Он слышит предательский звук вставляемого ключа. Он пытается придать себе презентабельный вид, дергая себя за рубашку и волосы. Все напрасно, учитывая, что эти дурацкие бутылки все еще стоят на кофейном столике. Дверь со скрипом открывается, и он видит, как Эдди входит внутрь, его рот открывается, чтобы поздороваться, но тут же комично закрывается, когда он видит Бака и гостиную. Он торопливо подбегает, тянется к бутылке виски и осматривает ее. — Боже, Бак, это была полная бутылка? Пожав плечами, Бак надеется, что Эдди поймет, что он будет не очень хорошей компанией, и уйдет. Кого он обманывает? Эдди всегда знал, что он не был хорошей компанией. — Так это и есть то самое важное дело? Напиться до смерти? — он ставит бутылку на стол и кладет руки на бедра, глядя на Бака сверху вниз во всех смыслах этого слова. — Послушай, Эдди, я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. — Я хочу, чтобы ты сказал мне, что с тобой происходит, — его взгляд смягчается, голос становится тише. — Это из-за Эбби? — Да и нет. Сделав глубокий вдох, Бак поднимается с дивана. Все кружится, и он уверен, что его отделяет всего один неверный шаг от того, чтобы начать блевать, но ему все же удается схватить пару бутылок, прежде чем отправиться на кухню. Оказавшись перед кухонной раковиной, он опускается на колени, чтобы открыть дверцу шкафа, и слегка морщится. Он слышит шаги Эдди, когда тот идет за ним на кухню, без сомнения, пытаясь найти еще пустые бутылки. — Ну же, Бак, мне нужно больше. Вспышка гнева пронзает его, поскольку он не может не сравнивать эту ситуацию с каждым разом, когда пытался помочь Эдди, но терпел жалкие неудачи. Он резко захлопывает шкаф, звук эхом разносится по комнате. Усевшись напротив шкафа, он вытягивает ноги. — Хочешь услышать больше? — он фыркает. — Эбби оставила меня ждать, пока каталась по Европе. Мою ногу раздробила пожарная машина. И пока я был на реабилитации, Эли со мной рассталась, потому что не могла выдержать этого, — он издал горький смешок. — Она не смогла выдержать мои сломанные кости! Он начинает подниматься, не обращая внимания на вращающуюся комнату и вместо этого глядя на Эдди, который выглядит так, будто предпочел бы быть где-нибудь в другом месте. Ну, черт подери, он сам сюда заявился. — Меня рвало кровью. Я потерял место на станции. Я потерял Криса в цунами. Я видел, как вы написали чужое имя поверх моего. Я судился с департаментом, чтобы вернуться и обнаружить, что все значимые отношения в моей жизни разрушены. Я со стороны смотрел, как моя сестра оказалась в заложниках. Я оплакивал человека, которого знал всего несколько дней. Я видел, как тебя похоронило заживо под землей. Копал землю, как какой-то маньяк, думая, что сделаю что угодно, чтобы ты вернулся ко мне, к Кристоферу. Эдди разрывает зрительный контакт и поднимает взгляд к потолку, его губы сжаты в тонкую линию, пока он пытается сделать глубокий вдох. Его глаза блестят от слез. — А в довершение к этому, единственный человек, в которого я был влюблен и который любил меня в ответ, появляется после двух лет отсутствия какого-либо общения, и она помолвлена. Она продолжала жить своей жизнью, а я застрял на том же самом месте. Этого тебе достаточно? Эдди пытается сократить дистанцию между ними, делая шаг вперед. — Бак, мне жаль. Я должен был знать, я должен был... — Должен был что, Эдди? Я не знаю, как бы ты мог меня исправить, — Бак делает шаг назад, пока не упирается в тумбу. — Я даже не знаю, как самому себя исправить! От собственного крика он спотыкается, и к плечам Бака тянутся руки Эдди, стабилизируя его. — Давай отведем тебя в постель. С этим вся ярость в Баке рассеивается, остается лишь слишком знакомое ощущение пустоты. Он чувствует, как усталость пробирает его до костей, но знает, что не избавится от нее с помощью сна. Сон никогда не помогает. — Эдди, иди домой. Его руки опускаются с плеч Бака, и он сразу чувствует тоску по этому ощущению, но быстро подавляет это. — Что? Бак, я не оставлю тебя в таком состоянии. В любой другой день, Бак отдал бы миллионы, лишь бы услышать, как эти слова слетают с губ Эдди. Но сейчас, когда он слышит их, его начинает тошнить, и это не связано с алкоголем или недостатком пищи у него в организме. Ему не нужна жалость Эдди. Все, что ему нужно, — это Эдди. Жаль, что Бак знает, что не сможет получить его. — Ладно, если ты не уйдешь, уйду я. Схватив ключи и куртку, Бак выходит за дверь, оставляя позади себя озадаченного Эдди.***
Бак оказывается в баре, снова сидя в одиночестве на барном стуле. Здесь жизнь просто бьет ключем. Люди танцуют, пьют, щупают друг друга, когда идут в туалет для не столь невинных занятий. Он делает глоток из своего бокала, не уверенный в том, что именно заказал. Он уже собирался вернуться в квартиру, когда к нему подошла женщина. — Эй, ты выглядишь немного подавленным. Бак усмехается, вертя в руках свой бокал. Он ожидал услышать пикап-фразочку, но и это тоже сойдет. — Ага. — Ну, если тебе нечем заняться, мы с друзьями вообще-то собирались поехать на вечеринку. Все приглашены, и тебе, кажется, не помешала бы компания. Он отрывает взгляд от своего бокала и улыбается женщине. У нее несколько татуировок на руке и тонкая выбритая на брови полоска. Она была бы пугающей, если бы не улыбалась ему. — С удовольствием, спасибо. Он одним махом опрокидывает свой стакан и подзывает бармена, чтобы оплатить счет. — Я Вероника, — она протягивает руку, украшенную браслетами и кольцами. Он крепко сжимает ее и произносит: — Я Эван.***
Он весь на взводе, как только входит в этот убогий дом. Красные стаканчики валяются на каждой поверхности. Музыка разрывается сквозь звуковую систему. Мерцающие огни вызывают у него головную боль, но это приятное отвлечение от того, что происходит в его груди. Войдя в дом, он сразу же теряет Веронику из виду. Она уходит с обещанием встретиться с ним посреди вечеринки. Он благодарен за это, потому что сейчас совсем не в настроении с кем-либо разговаривать. Толпа внезапно увеличивается, и Бак уже не может дышать. Он двигается и пробирается через кухню, чтобы попытаться добраться до подвала, теряясь среди множества потных тел. Он открывает дверь и проскальзывает внутрь. Свет уже горит, и ему требуется некоторое время, чтобы понять, что там есть кто-то еще. Моргая, Бак видит женщину, скорчившуюся на полу. Он смотрит ей в глаза, словно олень в свете фар. — О, прости, я не знал, что тут кто-то есть. — Все нормально, можешь остаться. Он переводит взгляд, чтобы посмотреть чем она занимается. В ее руках крепко зажаты водительские права и маленький пакетик с белым порошком. — О, ты... — Расслабься, чувак, — она усмехается. — Это всего лишь кокс. — Да, я знаю, я просто... — он замолкает, не зная, что именно сказать. — Слушай, я подозреваю, что ты ворвался сюда, потому что так же сильно, как и я, хотел свалить с той вечеринки, так что просто сядь и перестань изводить меня. Должно быть, у Бака скептическое выражение лица, потому что она снова смеется, но уже не ехидно. — Это же не какая-то особая вечеринка после школы, я не собираюсь давить на тебя, заставляя принимать наркотики. Бак на мгновенье задумывается, а потом садится на пол напротив нее. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает он. Она пожимает плечами, высыпая немного порошка на столик. — Пришла посмотреть, не хочет ли кто-нибудь купить немного, — она кивает в сторону двери. — Но сейчас явно не подходящая ночь. Бак не может не восхититься тем, что делает девушка, расплющивая и измельчая порошок, пока у нее не получилась чистая дорожка. — А ты? Почему ты сюда спустился? — говорит она, выводя его из транса. — Не в настроении. Он старается говорить как можно более беззаботно, потому что последнее, что ему нужно - это вываливать свои проблемы на бедную незнакомку. — Я Дженнифер. — Эван. — Хочешь немного? Слово "нет" уже готово сорваться с его губ, но он колеблется. Он не употреблял никаких наркотиков (кроме тех накаченных брауни) с тех пор, как учился в колледже. Он слишком волновался, что они отрицательно повлияют на его способностью выполнять свою работу. Ту же работу, которая подарила ему семью. Семью, которая однажды его бросит. Бак кивает и придвигается ближе к столу. — Подожди, — говорит Дженнифер, достает из кармана пятидолларовую купюру и сворачивает ее трубочкой. Она протягивает трубочку ему, и его нервы достигают предела быстрее, чем он успевает расправить плечи и опустить голову. Он прикладывает конец трубочки к дорожке и втягивает носом. Дженнифер забирает купюру обратно и собирает дорожку себе. Неважно, сколько раз Бак принимал кокс, он не может не задать старый вопрос. — Как долго? — Погоди. Дай я кое-что попробую. Она облизывает кончик пальца и опускает его в оставшийся порошок. Без предупреждения она сует палец ему в рот. Он никогда не делал такого в колледже. Бак не сразу понимает, что она втирает гранулы ему в десна. Вкус острый и соленый, и на минуту ему хочется, чтобы это прекратилось. Но он не просит ее остановиться. Его десны начинают неметь, и он немного нервничает, но Дженнифер смеется над ним и говорит, что это нормально, поэтому Бак успокаивается и пытается понять, как он себя чувствует. Он чувствует себя нормально. Более чем нормально. Ему не кажется, что мир вот-вот рухнет. А затем мир будто ускоряется, и Бак игнорирует вибрацию в кармане, вместо этого целуя Дженнифер.***
Кайф начинает спадать, пока Бак возится с ключами от своей квартиры. Его руки скользят от дождя. Его куртка насквозь промокла, прилипая к каждому изгибу тела. При каждом малейшем движении он слышит, как его одежда сама собой выжимается. Все вокруг вызывает дискомфорт — от нервирующего ощущения исчезающего онемения десен до медного запаха крови под носом. Его спина вся исцарапана, а у основания шеи, без сомнения, виден засос. Он дает себе передышку, позволяя руке безвольно повиснуть на ключах. Какое-то мгновение он просто смотрит на деревянную поверхность, будто насмехающуюся над ним. Напоминание о еще одной неудачной попытке притупить боль внутри него. Он хорошо помнит, как Эли всю ночь искала места, которые можно назвать домом. Но она ушла еще до того, как они успели устроить вечеринку по случаю новоселья. По крайней мере, она закончила их отношения еще до того, как покинула Лос-Анджелес. Во рту появляется горький привкус, и он понимает, что это не кокс и не алкоголь. Прежде чем он успевает сломаться посреди коридора, Бак открывает дверь и заходит внутрь. Стряхнув с себя мокрую куртку, он бросает ее на пол, не обращая внимания на беспорядок, который ему придется убирать позже. Скинув обувь, он уже собирается идти к своей кровати и рухнуть на простыни. Положив одну руку на перила, он замечает свет, исходящий от телевизора. Громкость становится невероятно низкой, но не заглушается, и перед ярким экраном встает Эдди. Его глаза перескакивают с того, что он наблюдал, на Бака, который тут же подходит к нему. Горький привкус во рту сгущается и превращается во что-то похуже. Гнев? Тоска? Разочарование? А кто его знает? Все, что он знает, — это то, что не хочет видеть Эдди. — Почему ты все еще здесь? — бросает Бак, смущенно оттягивая воротник рубашки, чтобы скрыть засос. Эдди вздыхает, будто он уже раздражен ситуацией, в которую сам себя поставил. Поэтому он просто засовывает руки в карманы и смотрит куда угодно, но только не на Бака. — Мне не понравилось, на чем мы закончили, а Крис у абуэлы, так что я... — он замолкает, глядя на растрепанного Бака. Его глаза расширяются, когда он замечает кровь под носом Бака. Он делает шаг вперед, стараясь получше рассмотреть. — Черт возьми, что с тобой случилось? Ты ввязался в драку или что? Его слова всколыхнули в голове Бака воспоминания о том, как он пытался добиться у Эдди ответа на вопрос, где он пострадал, но в итоге ничего не получил, пока все не закончилось. Если он никогда не получал ответов, то и Эдди точно не получит их. — Или что. Теперь, когда ты меня осмотрел, можешь, пожалуйста, уйти? — он указывает рукой на дверь, больше не заботясь о любезностях. — Бак, — он подходит невыносимо близко. — Позволь мне привести тебя в порядок. А потом я не буду тебе мешать. Обещаю. Зная, что Эдди не уйдет, пока не добьется своего, Бак неохотно кивает. — Ладно. Не дожидаясь больше ни слова, Бак отходит от лестницы и идет с Эдди в ванную. Он щелкает выключателем, тут же сожалея о своем решении, так как чувствует надвигающуюся боль в глазах. Опустившись на колени перед раковиной, Бак достает аптечку и сует ее в руки Эдди, прежде чем плюхнуться на закрытое сиденье унитаза. Когда Эдди ставит аптечку на тумбу, Бак чувствует острую боль в затылке. Найдя несколько ватных тампонов, Эдди устраивается между ног Бака, поворачивая ему лицо к свету. Его руки прохладны на липкой и, без сомнения, раскрасневшейся коже Бака. Он осторожно вытирает кровь, прежде чем скомкать вату и выбросить ее в мусорное ведро, не отходя от него. В какой-то момент глаза Бака сами собой закрываются. И все же он чувствует, как Эдди изучает его как под микроскопом. — Бак, — он нарушает тишину, — ты пил после того, как ушел? Он не может удержаться и фыркает. — Ну и ну, что же меня выдало? Ему уже плевать на выпивку, потому в рамках общей картины он предпочел бы, чтобы Эдди знал про алкоголь, но даже не задумывался про кокс. Внезапно два пальца поднимаются вверх, прижимаясь к пульсирующей точке под челюстью. Он со всхлипом отстраняется, прежде чем Эдди хватает его за затылок, удерживая на месте. Он не нуждается в том, чтобы Эдди рассказывал ему о его бешеном пульсе. — Ты можешь открыть для меня глаза? Дерзкая часть Бака хочет сказать "нет". Другая его часть знает, что сейчас он по уши в дерьме. Он медленно открывает глаза, привыкая к свету. Это напоминает ему все то время, что он был в больнице, приходя в сознание, после того, как пожарная машина раздробила ему ногу, после легочной эмболии, цунами… Бледно-белые стены и запах антисептика, конечно, не помогают сопоставить все. Эдди хмурит брови, глядя на его лицо, и Бак понимает, что все испортил. Сейчас его глаза скорее черные, чем голубые. — Эдди, что бы ты ни подумал... Слишком поздно даже притворяться трезвым, потому что Эдди прижимает большой палец к уголку его рта, и он чувствует, как тот вытирает порошок, который каким-то образом там остался, несмотря на то, что прошло уже несколько часов и он попал под гребаный дождь. — Что еще ты принимал, Бак? — шепчет он тяжелым голосом. — Я не... — Что еще, Бак? Он смотрит в глаза Эдди и знает, что не может солгать, как бы сильно того ни хотел. — Кокс. Эдди отскакивает от него, словно ошпаренный. — Твою мать, — ругается он, прислоняясь к стене напротив Бака. — Ты должен прекратить это. В нем снова вспыхивает дремлющая ярость, этот разговор напоминает что-то слишком знакомое. Почему Эдди думает, что у него есть власть над жизнью Бака, когда у самого Бака ее явно нет? — Это было только один раз, — бормочет он, проводя рукой по лицу. — Господи, Бак, ты же знаешь, что в такие дела нельзя лезть, — он вздыхает, размахивая руками. — У тебя же есть склонность к зависимости. Секс, выпивка, а теперь еще и кокс. Кайф мимолетен и теперь сменяется всепоглощающим страхом, который сидел у него глубоко внутри с тех пор, как все началось. Он упирается локтями в колени, глядя в пол между ног. — А как, по-твоему, Крис отнесся бы к тому, что его Бак зачахнет, принимая наркотики? Его тело реагирует раньше, чем разум. Подскочив с сиденья унитаза, он шагает к Эдди, пока не начинает дышать с ним одним воздухом . — Не вмешивай Криса, — шепчет он. — Почему нет? — давит Эдди, его лицо искажается от смешанных эмоций. — Потому что ты не думал про Кристофера, когда занимался уличными боями, — огрызается он, думая о том, что могло бы случиться с Эдди, и о том, что он не узнал бы об этом, пока не стало слишком поздно. — Так, по крайней мере, единственный, кому я причиняю боль, — это я сам. Это удар ниже пояса, но он срабатывает, потому что Эдди пристыженно опускает взгляд. — Это совсем другое дело, и ты это знаешь. — Да, потому что Крис — не мой ребенок, — его голос слегка дрожит. — И никогда не будет моим ребенком. Эдди открывает рот, чтобы поспорить, но что бы он ни хотел сказать обрывается на полуслове. На Бака накатывает волна тошноты, и он поворачивается лицом к крышке унитаза. Неуклюже открыв ее, он выблевывает все, что было у него внутри. Все, что выходит наружу, — это желчь, сжигающая все на всем пути от желудка до рта. Он закрывает глаза, но это плохая идея. Теперь кажется, что все быстро вращается вокруг оси планеты и он ничего не видит. У него сдавливает грудь, и все синяки, полученные ранее ночью, перестают иметь значение. Он судорожно выдыхает, как только его желудок выворачивает наизнанку. Одна ладонь ложится ему на поясницу, другая — на плечо, и он подается ближе к ней, гонясь за мимолетным теплом, после нескольких часов пребывания на холоде с какой-то едва знакомой женщиной, занимаясь тем, что он хотел бы забыть. Следующие мгновения проходят как в тумане. Его мокрую одежду стягивают, и на секунду он сидит на ледяной плитке, одетый только в боксеры. Эдди уходит, и он чувствует себя более одиноким, чем когда-либо. Он уже готов расплакаться, когда появляется Эдди, помогая ему надеть спортивные штаны и удобную толстовку. — Стоило пойти с тобой вечером, — признается Бак, слегка бредя от симфонии чувств, которые испытывает его тело. Его тело маневрирует, опираясь на край ванны с помощью Эдди, который затем отходит, чтобы взять теплое, пушистое полотенце из-под раковины. Укутав Бака в него, он усаживается рядом с ним. По сравнению с Баком он просто магнит для тепла, и Бак чувствует, что прижимается к груди Эдди, желая, чтобы его обняли впервые за много лет. И Эдди исполняет его желание. Он обхватывает руками тело Бака и крепко прижимает его к себе. Бак чувствует, как Эдди кладет подбородок на его влажные кудри. Рука скользит вверх и вниз по его спине, прижимая полотенце к влажной коже. — Почему не пошел? Мне тебя не хватало, — голос Эдди приглушается из-за волос Бака. — Я скучаю по тебе, когда тебя нет рядом. Бак бормочет себе под нос что-то такое, чего даже он сам не может разобрать. Все его мысли рассеялись по всей вселенной. — Что? — Боюсь, — Бак сам удивляется сказанному, — из-за тебя. И хотя он не видит лица Эдди, он знает, что с ним происходит. Он знает, что он хмурится и слегка покусывает нижнюю губу, прежде чем заговорить. — Почему ты меня боишься? — Ты, — шепчет Бак, — бросишь меня первым. Он чувствует, как Эдди напрягается, его руки сжимаются вокруг Бака, как будто он в один миг может сбежать и никогда не вернуться. Разве это не чудо, о котором стоит подумать? Кто-то хоть раз о нем беспокоится. — Я подумал, что было бы легче, если бы в этот раз ушел я, — Бак бормочет в рубашку Эдди. — Нельзя быть брошенным, если ты сам уходишь.***
Эти выходные он провел как в тумане, бродя по своей квартире и отвлекаясь на сон. Он не утруждает себя перекусом, его желудок все еще беспокоит мысль о еде. Бак даже не пытается дозвониться до Эдди, да и вообще до кого бы то ни было. Наверное, стоило бы попытаться, учитывая, что у Эдди достаточно информации против него, чтобы его уволили. Но сейчас Эдди уже наверняка позвонил Бобби, и они оба ждут, когда он появится на работе. Хотя, наверное, это даже к лучшему, избавит его от неловкости быть последним оставшимся. Вместо этого он будет первым, кто попрощается. Не успел он опомниться, как началась его первая смена на этой неделе. Выпрыгнув из постели, Бак отправляется готовиться к самому большому дерьмовому шоу в своей карьере.***
Вот только все нормально. Привычно. Обычно. Бобби, как обычно, радостно похлопывает его по спине, приветствуя. Хен машет ему рукой, желая доброго утра, а сама идет наверх за чашкой кофе. Чимни болтает с ним на парковке, пока они вместе идут на станцию. Похоже, никто ничего не знает о том, что произошло. Кажется, ни у кого даже нет никаких подозрений. Считая это благословением, Бак решает не искать неприятностей, расспрашивая остальных. Вместо этого он направляется в раздевалку, готовый встретить новый день. Он снимает с себя штатское и с привычной легкостью надевает форму. Он почти заканчивает с рубашкой, когда видит, как Эдди входит в раздевалку. Краем глаза Бак видит, как тот открывает собственный шкафчик, переодеваясь в свою форму. Для всех остальных с Эдди все в порядке. Он немного тихий, но это можно списать на то, что он явно не жаворонок. Но Бак — не все остальные. Он может прочитать Эдди, как свою любимую книгу, он может предугадать слова, прежде чем тот произнесет их. Он видит, как напряжены его плечи и как он продолжает сжимать челюсти. Он захлопывает свой шкафчик и подходит к Эдди, симулируя легкомыслие, небрежность. — Мы поговорим об этом? — говорит он, делая вид, что застегивает пуговицы на манжетах. — О чем? — Эдди захлопывает свой шкафчик, прежде чем посмотреть на Бака. — О том, как ты за несколько часов выпил столько, что мог бы осушить целый винный магазин? О том, как ты ушел и вернулся глубокой ночью, выглядя как ночной кошмар? О том, что теперь ты принимаешь кокс? Он рад, что Эдди опоздал, потому что все остальные слоняются наверху в ожидании завтрака. Бак не хочет, чтобы кто-то еще знал, как он облажался. — Ты расскажешь об этом Кэпу? — Стоило бы, — и Бак перестает дышать, прежде чем Эдди заканчивает, - но не буду. Облегчение наполняет легкие Бака, когда он наконец выдыхает — впервые за много дней. Он толкает Эдди плечом и слегка смеется. — Спасибо, чувак, я правда... — Не так быстро, — он скрещивает руки на груди. — Я не скажу Бобби, если ты чаще будешь рядом. Улыбка Бака исчезает, и он колеблется. — Эдди, я не могу. — Бак, я храню опасный секрет, который затрагивает не только твою жизнь, но и жизнь окружающих тебя людей. Это меньшее, что ты можешь сделать. Он скрипит зубами от обвиняющего тона Эдди, желая огрызнуться на него. Но Бак знает, что он прав, эта тайна не из тех, что стоит хранить, по крайней мере Эдди. — Ладно. Вскоре после этого Хен зовет их завтракать, прежде чем Чимни приберет всю еду к рукам. Она прищурилась, заметив, что они "играют в гляделки". Усевшись на свое место рядом с Эдди, он приготовился есть и избегать любых разговоров, какие только сможет. В конце концов, никто не может вытянуть его на какое-то занятие, если он избегает говорить с ними. Его планы не разговаривать катятся к чертям, когда Чимни указывает на него вилкой, на которую нанизаны блинчики. — Боже мой, Бакару, — и Бак мысленно стонет. — Подозреваю, что это любовный укус у тебя на шее? Глаза Бака расширяются, когда он подтягивает воротник униформы ближе к шее, едва скрывая отметину. В любом случае, сейчас он, наверное, покраснел до самых ключиц. — Кто же эта счастливица, Бак? — спрашивает Хен, хотя ее взгляд нацелен на Эдди. Краем глаза он видит, что Эдди слегка напрягся. — Никто, — отвечает он, ковыряясь в тарелке. — Просто девушка, с которой я познакомился на вечеринке. Бобби подходит сзади и кладет ему на тарелку еще один блин, все еще держа в руке сковородку. — Может быть, ты пригласишь этого "никого" на семейное барбекю в субботу? Его нога начинает дергаться под столом, и он уверен, что Эдди чувствует из-за того, как близко они сидят. Барбекю совершенно вылетело у него из головы. Обычно он заранее придумывает предлоги, чтобы никто ничего не заподозрил. Может быть, он выдумает какую-нибудь ложь про прием у врача, на которой он давно не ходил. Или что ему нужно покормить соседских кошек. — Ты ведь придешь, да? — спрашивает Бобби, снова усаживаясь на свой стул. Все это напрасно, потому что он помнит обещание, которое дал не так давно, и он практически чувствует, как Эдди ждет, когда с его губ слетит заветное "да". — Ага, ни за что бы не пропустил, — скрипит он зубами.***
Бак 2.0 любил посиделки. Не вечеринки как таковые, а скорее солнечные дни на зеленой траве. Ему нравилось чувство привязанности, жужжащее счастье. Дети играют друг с другом, а взрослые расслабляются рядом, болтая о всякой чепухе. Ему нравилось, что даже после того, как солнце давно зашло, никто не хотел идти домой. Бак 3.0 посиделки не любит. Бак 3.0 вообще ничего не любит. В конце концов, у любви, как и у всего остального, есть срок годности. Так в чем смысл тратить свое время впустую? В сотый раз осматривая свою внешность, Бак стоит перед зеркалом в ванной комнате. Если бы он только мог растянуть эти минуты, прежде чем ему придется страдать. Он не стал особо утруждаться, надел простые джинсы и толстовку. Его волосы беспорядочно завиваются, и обычно он прилагает усилия, чтобы уложить их, но в этот раз он все равно не задержится там надолго. Часы тикают, и он понимает, что ему пора идти. Он шаркает вниз по лестнице, хватая ключи, прежде чем натянуть ботинки. Через минуту он уже выходит за дверь и направляется к своему джипу. У Бака есть хорошо продуманный план для сегодняшнего барбекю. Он прибудет в дом семейства Грант-Нэш не более чем за минуту до того, как его официально сочтут опоздавшим. Он выпьет пару стаканчиков, останется поесть хот-догов, а как только пройдет два часа, уйдет. Стуча в дверь, он мысленно ставит галочку в первом списке, прежде чем неловко засунуть руки в передние карманы. Он уже отвык бывать по этому адресу. Не прошло и минуты, как Афина открыла дверь, широко раскинув руки для объятий. — Бакару! — Афина. Он крепко обхватывает руками ее короткую фигуру, сжимая чуть сильнее, чем обычно. Он знает, это может быть в последний раз. Откровение не должно причинять вред, учитывая, что на этот раз он сам уходит, но это так. От этого больно. Сильно. Она ведет его внутрь. Большая часть группы сидит в гостиной, занятая болтовней и картами. Тем временем Бобби и Майкл поджаривают на улице хот-доги. Рядом с ними он замечает детей, играющих в какую-то игру на заднем дворе, а Мэй за ними наблюдает. Бак видит Денни, Гарри и Нию. Он напрягает шею, пытаясь найти копну пушистых волос, пока не слышит собственное имя. — Бак! Он резко оборачивается и видит позади себя Кристофера, на его лице расплывается улыбка. Самое трудное в том, чтобы быть Баком 3.0 — это отпускать Кристофера Диаза. Он мог бы отодвинуть всех остальных на задний план, но только не Криса. В глубине души Бак знает, что это к лучшему. Он травмировал ребенка, будет лучше, если он исчезнет, забрав с собой напоминание об одном из худших моментов его жизни. Он наклоняется, чтобы поднять Криса, и сажает его себе на ногу. — Хей, Супермен. Ребенок утыкается личиком в уголок между шеей и плечом Бака, обхватывая его руками, и мягкие пряди его волос щекочут кожу. — Я скучал по тебе. Он кладет руку на спину Криса, так же крепко обнимая его. — Я тоже скучал по тебе, приятель. Он идет на задний двор, все еще держа на руках Криса, который без умолку рассказывает о том, что было в лагере. Поставив его на траву подальше от того места, где играют дети, подальше от Бобби и Майкла, он опускается на колени, чтобы посмотреть ему в глаза. — И хотя я люблю слушать все, что ты говоришь, я вполне уверен, что ты хотел бы поиграть с детьми, — говорит Бак, взъерошивая мальчику волосы. — Как насчет того, чтобы продолжить этот разговор попозже, приятель? — Обещаешь? — Обещаю. Другие дети шумят Кристоферу, чтобы он поторопился и уже присоединился к ним, упоминая что-то про неравное число людей в командах. Когда Крис направляется к остальным, Бак на мгновение замирает. Как он должен бросить Кристофера? Как же он должен держаться от его на расстоянии? Его мысли обрываются, когда он слышит приближающиеся сзади шаги. Вытирая лицо рукой, Бак оборачивается и видит Мэдди. И хотя он знает, что там почти не на что смотреть, но тем не менее его взгляд фокусируется на ее животе. Он знает, что там растет малыш Бакли-Хан. Он знает, что это еще один член семьи, с которым ему придется расстаться. Все это ради общего блага. Этот ребенок никогда не узнает о том, какой катастрофической проблемой был его дядя Бак. — Эван Бакли. Теперь у него неприятности. Разумеется, Эдди все рассказал бы Мэдди. В нем вспыхивает раздражение на Эдди за то, что он рассказал его беременной сестре о его новом увлечении. Он, конечно, не доктор, но уверен, что стресс вреден для ребенка. — Почему я узнаю от Чимни, что ты с кем-то встречаешься? В этот момент его напряжение ослабевает. С этим он может разобраться. — Прости, — и ему правда очень жаль. — Это нечто новое, я не хотел, чтобы все узнали об этом раньше тебя. Мэдди смотрит на него слишком долго, и Бак чувствует себя слишком уязвимым, как будто она может точно определить, что он скрывает. Махнув рукой, Мэдди приглашает его сесть на скамейку под открытым небом, подальше от Бобби и Майкла. Тихая музыка играет через акустическую систему в доме. Свежий воздух немного ослабляет напряжение внутри него. Со всех сторон дома доносится смех. Это резко контрастирует с его последним субботним вечером. Мэдди сжимает руки на коленях, что она делает только тогда, когда волнуется. — Бак, я не злюсь, что ты не сказал мне. Просто... — фраза Мэдди обрывается, и она опускает руки. — Тебя почти нет рядом. После Рэда, Эдди и всего этого года кажется, что ты отдаляешься, и я не... — Хей, — он останавливает ее бессвязное бормотание, — слушай, мы оба были заняты. Вы с Чимни готовитесь к рождению ребенка. А я... А что есть у Бака? — ... я пытаюсь со всем разобраться. Мэдди понимающе кивает, обхватывая себя руками. — Но ты в порядке? — Я к этому стремлюсь. Очевидно, этого ответа достаточно для Мэдди, потому что она улыбается ему, кажется, будто впервые за несколько месяцев, и говорит, как сильно она его любит. Слова кажутся неестественными, но, тем не менее, он отвечает тем же, и во рту у него пересыхает. Она говорила эти слова гораздо чаще после того, как он признался в своих чувствах, когда Рэд умер. Бак знает, что она не имеет этого в виду, она просто не хочет разбираться с его проблемами. Для нее это всего лишь три коротких слова. Она похлопывает его по колену и, извинившись, уходит в ванную. Проходит час, и никто не потрудился позвать его в дом и поговорить. Он все еще пьет пиво, которое мимоходом предложила ему Хен, и ковыряет остатки своего хот-дога, который Бобби поставил перед ним. Сидя на том же месте, он наблюдает, как медленно садится солнце. Даже дети ушли внутрь, чтобы поиграть в приставку, борясь за контроллеры, пока не вмешивается Мэй. Отсутствие разговоров было бы блаженством, если бы не причиняло столько боли. Но он отталкивает эту мысль прочь. У Бака есть всего лишь час, прежде чем он сможет сбежать и напиться. Он чувствует, как рядом с ним кто-то присаживается. Он поворачивает голову и видит Эдди, который держит в руке собственное пиво. — Хей. — Хей. Между ними повисло неловкое молчание, чего раньше никогда не случалось. — Спасибо, — говорит он, не думая больше ни о чем, — что никому не сказал. — Той ночью, — хрипло произносит Эдди, ставя бутылку на землю, — ты сказал, что боишься, что я брошу тебя первым. Бак хотел бы, чтобы Эдди забыл о той ночи. Ничего из этого уже не имеет значения. Теперь уже вообще ничто не имеет значения. — Бак, я не брошу тебя. Мы вместе навсегда. Пока ты не найдешь кого-нибудь другого. Не доверяя своему голосу, Бак кивает. — Прости, что я разозлился из-за кокса, я знаю, что это было всего раз. Просто... — он запинается. — Если ты почувствуешь тоску, одиночество или что-либо еще, пожалуйста, прийди и поговори со мной. Я не хочу, чтобы ты прибегал к этому. Ты изматываешь. — Разумеется. Я не знаю, что произошло, последние несколько недель были тяжелыми и, наверное, я не смог больше держать все в себе, — ложь с легкостью слетает с его губ. — Я люблю тебя, Бак. Ты мой лучший друг, и я надеюсь, что ты это знаешь. — Я тоже тебя люблю, — во рту появляется неприятный привкус, и он очень хочет уже пойти домой, но не может. Прошел всего час. — У меня раньше никогда не было такого друга.***
Перед следующей сменой на станции Бак принимает решение. Скорее всего, за это по нему откроют встречный огонь, но лучше он сам все сожжет, чем будет с тревогой ждать, когда это случится. Если он останется в 118-ой, то никогда не сможет полностью защитить себя от мучений, которые другие оставят после себя, следуя по своему жизненному пути. Хен уже готовится стать хирургом. У Чимни и Мэдди будет ребенок. Однажды Бобби придется уйти на пенсию. А Эдди... Эдди встретит женщину, в которую влюбится, и Бак останется всего лишь воспоминанием. Он подходит к кабинету Бобби, и его уверенность с каждым шагом становится все меньше. Бак поднимает костяшки пальцев, чтобы тихонько постучать в дверь, и через секунду он слышит тихое "войдите". Бобби отрывается от своих бумаг всего на минуту, чтобы посмотреть, кто это, прежде чем вернуться к тому, чем он занимается. — Хей, Бак. Зная, что если он не сделает этого сейчас, то не сделает никогда, он сразу переходит к делу. — Могу я получить документы на перевод? — выпаливает он. Ручка, которую держал Бобби, падает, и она скатывается со стола на пол. Он не ожидал, что Бак ворвется и произнесет это. — Почему? — спрашивает Бобби. Бак не знает, как ответить на этот вопрос, не разоблачая Бака 3.0, боль в груди и все его планы уйти раньше, чем это смогут сделать остальные. Он не знает, что сказать, поэтому не говорит ничего. — Присядь, Бак. Глубоко вздохнув, Бак садится напротив Бобби, сжимая руки в кулаки на коленях и выпрямив спину, как по струнке. — Я заметил, что ты уже пару недель отдаляешься от всех, — мягко говорит Бобби. — В этом причина? Кивнув, Бак соглашается с объяснением Бобби, потому что это гораздо лучше, чем все то, что он придумал. — Поговори со мной, Бак. Почему ты хочешь перевестись? — Когда я разговаривал с Эбби, — Бак заметил, что Бобби резко вздохнул при упоминании ее имени, — она сказала, что уехала из Лос-Анджелеса, чтобы найти себя, и она это сделала. Эбби нашла отличную жизнь за пределами этого места. Я не собираюсь впадать в такую крайность и уезжать из страны, но... Несмотря на то, что все это ложь, он чувствует себя странно, как будто признается в чем-то большом. — Эта станция — моя жизнь, моя семья, мои друзья. У меня нет никакой личности за пределами этого. И когда мы все неизбежно потеряем связь, а я знаю, что так и будет, Бобби, не надо мне лгать, — он останавливает ход мыслей Бобби прежде, чем тот успевает их выразить, — я потеряю все. Мне нужно существовать за пределами 118-ой. С минуту они просто смотрят друг на друга, пока Бак не наносит последний удар. — Ты как-то сказал, что пожарная часть — это не семья, — эхом отозвался он. — Ты был прав. Она не должна быть ею. Бак может точно определить момент, когда сердце Бобби разрывается, и он выжигает его в своей памяти. Он может проследить ход мыслей мужчины. Он пытается понять, где он ошибся. Пытается придумать, как заставить его остаться. Пытается исправить все, что с Баком не так. Пытается и терпит неудачу. — Я ничего не могу сказать или сделать, чтобы изменить твое мнение, не так ли? — Это еще не конец, Бобби, — он ловит себя на странной мысли, что хочет утешить мужчину ложными заверениями. — Я просто хочу иметь бумаги на всякий случай. Он любит Бобби и не хочет причинять ему боль. Но и страдать он тоже не хочет. Ничего не сказав, Бобби мрачно идет к своему картотечному шкафу, находит бумаги для перевода и кладет их перед Баком.***
Вернувшись домой после смены, он аккуратно кладет бумаги на кофейный столик. Он находит ручку и садится на пол перед диваном, готовый заполнять их. Бак едва находит в себе силы вписать свое имя. Чернила размазываются по бумаге, а руки у него трясутся все сильнее. Застонав, он роняет ручку на стол и кладет голову на подушку дивана. Бак достает из кармана телефон и начинает искать контакт, о существовании которого даже не подозревал.***
Дженнифер приходит так быстро, как только может, и приносит с собой шесть бутылок пива и маленький пакетик с белым порошком, с энтузиазмом встряхивая его, когда он открывает ей дверь. Как и в прошлый раз, Дженнифер и Бак сидят напротив друг друга, на полу, перед кофейным столиком. Она высыпает кокс на поверхность, доставая свои водительские права. Тем временем Бак решает открыть бутылку пива. Он, не стесняясь, пялится на Дженнифер, которая не возражает против такого внимания. Достав из кармана купюру, она сворачивает ее в трубочку и протягивает Баку. Бак пригласил Дженнифер не потому, что хотел получить кайф. Он знает, как это выглядит, но он правда пригласил ее только выпить пива. Он знает, что у него есть какая-то предрасположенность к зависимости. Он знает, что должен остановиться и бросить, пока не зашел слишком далеко. Эдди точно так считает. К черту Эдди. Бак берет трубочку и втягивает носом аккуратно выложенные дорожки, пока она оглядывает его гостиную с того места, где сидит. Ее взгляд цепляется за логотип пожарного департамента Лос-Анджелеса, напечатанный на документах для перевода. — Так ты пожарный? — спрашивает она без осуждения в голосе, только с любопытством. — Да, — он протягивает ей купюру, — а ты? — Медсестра, — отвечает она, прежде чем втянуть собственную дорожку. Разве это не жутко? Два человека, чья работа связана со спасением жизней, сидят в восемь тридцать с коксом, а за окном все еще светит солнце. Когда она заканчивает, Бак повторяет ее движения с прошлого раза. Он облизывает кончик пальца и макает его в оставшийся порошок, прежде чем сунуть его в рот Дженнифер. Она не отталкивает его руку, только довольно улыбается, когда он втирает гранулы ей в десны. Когда Бак заканчивает, он тоже улыбается ей. — Спасибо, что предупредил, — говорит, наконец, Дженнифер. — Просто возвращаю должок. Самое замечательное в Дженнифер то, что он знает, что она не испытывает к нему романтического влечения. Ни в коей мере она не заинтересована в том, чтобы называть Бака своим бойфрендом. Разумеется, их сексуально влечет друг к другу, никто не спит с людьми, на которых не хочется даже смотреть. В любой другой день это нанесло бы удар по его самолюбию, но сегодня это только на пользу. Всего доля секунды зрительного контакта, и губы Дженнифер оказываются на его губах. Это не похоже ни на Эбби, ни на Эли, ни на других девушек, которых он целовал. Это резкий и агрессивный поцелуй во всех смыслах. Дженнифер на вкус как соль, и ее язык кровоточит во рту Бака. И, черт подери, ни одна девушка никогда не доминировала над ним так раньше, и это очень горячо. Они оказываются на диване, Дженнифер сверху, прижимаясь к его бедрам, и у Бака медленно встает, пока Дженнифер не впивается губами в его шею, оставляя засос. Она стягивает его рубашку через голову, отбрасывая ее в сторону, прежде чем поднимает края собственной. Ее острые ногти скользят по татуировкам на его груди, будто размазывая чернила. У него точно еще несколько дней будут царапины. Затем она дергает его за джинсы, и руки Бака неуклюже трясутся, когда он пытается расстегнуть ремень. Нетерпеливая, Дженнифер делает это за него. Вместо того чтобы бросить его за спину, она обвивает им руки Бака, затягивая так, что он не может их высвободить. Она наклоняется, чтобы поцеловать его, и шепчет ему в рот: — Так нормально? — Более чем нормально, — шипит он. Руки Дженнифер лежат на его джинсах, расстегивая молнию, пока Бак испускает короткие быстрые выдохи. Может быть, Бак 1.0 еще был на что-то годен. Прежде чем она успевает стянуть с него джинсы, дверь квартиры открывается, и на пороге появляется Эдди. Эдди требуется секунда, чтобы понять, что за чертовщина происходит, и когда до него доходит, он краснеет до самой шеи. — Черт, моя вина, — извиняется он. — Все нормально. Но не мог бы ты, пожалуйста, уйти и не ломать кайф, Эдди? Я тут вроде как в самом разгаре кое-чего. На его лице сменяется целый ряд эмоций, за которыми Бак не может уследить, тем более в своем наркотическом состоянии. — Извини, — говорит он и разворачивается, чтобы уйти. Пока не бросает взгляд на кофейный столик. Когда Эдди оборачивается, у него на лице закипает ярость. На мгновение Бак задумывается, было ли это первым, что видели его соперники в бойцовском клубе. — Что за херня, Бак? — резко произнес Эдди. — На что это похоже, Эдди? — рявкает он, раздраженный ситуацией. — Подожди, тебя зовут Бак? Я думала, твое имя Эван, — спрашивает Дженнифер, все еще немного запыхавшись. — Это прозвище, — запинаясь, произносит он. Эдди делает шаг вперед и поднимает рубашку Дженнифер, прежде чем вручить ее ей, как и подобает джентльмену. — Я думаю, тебе лучше уйти. Надевая рубашку, она соглашается: — Я тоже так думаю. Едва успев собрать свои вещи, Дженнифер убегает из квартиры, тихо закрыв за собой дверь. Эдди опускается на колени перед Баком, освобождая его руки от ремня и отбрасывая его в сторону. — Вставай. Сейчас же, — приказывает Эдди, и, не дожидаясь ответа, хватает его за запястье и поднимает на ноги. В какой-то момент его нос снова начал кровоточить. На коже есть несколько рваных царапин. Он шипит от боли, когда прохладный воздух ванной комнаты обдает его тело. Эдди заталкивает Бака в ванную и усаживает его на закрытое сиденье унитаза. Он выглядит как полная катастрофа. Кровь из носа. Царапины. Джинсы наполовину расстегнуты. Следы на запястьях. Без рубашки. Эдди с грохотом ставит аптечку на тумбу. Открыв ее, находит несколько ватных тампонов и антисептик для его царапин. В отличие от прошлого раза, Эдди не осторожничает с ним. Он протискивается между ног Бака, дергая его за волосы, поворачивая голову к свету, и Бак почти уверен, что все еще под кайфом, потому что это не должно так сильно его возбуждать. Вскоре после этого Эдди прикладывает ватный тампон с антисептиком ко всем крошечным рваным ранам на его теле, слегка надавливая. — Ты уже закончил злиться? — рявкает Бак и, если это вообще возможно, выглядит еще более разъяренным, чем когда только вошел сюда. Отстраняясь от Бака, Эдди прислоняется к противоположной стене. — О чем ты думал, черт возьми! — Это всего лишь немного кокса, Эдди. Я же не наркоман, — Бак усмехается. — Это называется немного повеселиться. — Значит, для тебя это весело, — парирует он, — позволять какой-то девушке, которая даже не знала твоего прозвища, трогать тебя, связывать и трахать. — Не понимаю, почему ты так расстроен, — возмущается Бак. — Мы оба взрослые люди, все было по обоюдному согласию. — Ты хоть знаешь ее фамилию? — Это имеет значение? — Да! — Эдди отталкивается от стены и подходит к нему. — Секс — это большое дело, особенно когда ты занимаешься такими рискованными вещами. Им надо заниматься с кем-то, кого знаешь и кому доверяешь. — Ты что ли хотел связывать меня и трахать? Спустись с небес на землю, Эдди, — он усмехается, — люди постоянно занимаются сексом. И для этого ни хрена не нужно знать о человеке. Мне очень жаль, что ты не можешь расслабиться без человека, который знает насколько ты, блять, проблемный. Затем он замолкает. Эдди не отвечает, и Бак понимает, что опять облажался. Эдди бросит его, несмотря на все его усилия. Он сам не знает, зачем это сказал. Все его мысли слились в единое целое, и он хотел причинить кому-то боль вместо того, чтобы самому страдать. Но все это лишь усиливало ощущение под костями. Без отвлекающих его криков Бак понимает, как здесь холодно. По его телу пробегают мурашки, когда он дрожит. — Я принесу тебе рубашку, — тихо произносит Эдди. Через мгновение он возвращается и бросает рубашку Баку, который с благодарностью надевает ее. Он радуется всему, что может отвлечь его внимание от текущей ситуации. Затем Бак замечает бумаги в другой руке Эдди, его руки сжимают их так крепко, чтобы потом точно останутся складки. На лице Эдди нет никаких эмоций, когда он поднимает их. — Ты переводишься? — его голос надламывается. — Ты поэтому отстраняешься? Принимаешь кокс и трахаешься с какой-то женщиной, которую едва знаешь? — Нет, Эдди, боже, нет, — восклицает он, слишком рано вставая для своего опьяненного состояния. — Я просто готовлюсь. К тому моменту, когда вы все уйдете. Это просто самозащита. — Я тебе уже много раз говорил, Бак, — он ругает его, как будто он Кристофер, — ничего не изменится только потому, что мы не работаем под одной крышей. Мы вместе навсегда. Такое ощущение, что снова начался судебный процесс. Когда ему хотелось, чтобы кто-нибудь увидел его версию всего происходящего. Когда никто не понимал, что он делает. Когда все они оставили его одного после того, как он ушел с работы. Кристофер был прав. Эдди — лжец. Все изменится, если они с Эдди больше не будут работать вместе. Все и так меняется слишком быстро, чтобы ему это нравилось. — Пока ты не найдешь кого-нибудь! — Бак дергает себя за волосы, отчаяние постепенно покидает его. — Однажды ты встретишь хорошую женщину, которая полюбит Кристофера так же сильно, как и ты, и меня оттолкнут. У тебя не будет времени для меня, ты не будешь его даже выискивать. И я знаю, что это эгоистично, но я не хочу снова остаться брошенным. Он медленно сползает вниз по стене, подтягивая колени к груди и все еще держась за кончики волос. — Эдди, все уходят, — говорит он глухо, — я просто пытаюсь облегчить эту задачу, уйдя первым. Каким-то безумным образом Эдди опускается рядом с ним. Тянет Бака к своей груди, и Бак охотно поддается. Эдди обнимает его, как ребенка, которого нужно утешить. Это звучит смешно, но он не может не расслабиться. — Что ты имеешь в виду? — Хен собирается стать хирургом. У Чима и Мэдди будет ребенок. Бобби однажды придется уйти на пенсию. А ты... — он замолкает. — Я? — Ты тоже меня бросишь. Прежде чем он успевает осознать это, он засыпает, а усталость оседает в каждой его мышце.***
Бак просыпается в своей постели, не помня, как туда попал. Его голова раскалывается, а внутри возникает знакомая пустота. Он переворачивается на другой бок и видит на ночном столике записку, несколько таблеток и стакан воды. Взяв записку, он открывает ее. "Хей, Бак, Прости, что мне пришлось уйти, нужно было забрать Криса до смены. На тумбочке Адвил и стакан воды. Позаботься о себе. Я серьезно. Я люблю тебя, Бак. Эдди." Он проглатывает таблетки и жадно пьет воду, прежде чем спуститься по лестнице в гостиную. Когда он подходит ближе, убеждается в словах Эдди, поскольку вокруг нет никаких следов того, что произошло прошлой ночью. Все, что есть, — это аккуратно разложенные посреди кофейного столика бумаги для перевода и ручка, лежащая неподалеку. Бак берет первый лист и смотрит на него. Он полностью готов к тому, чтобы продолжать заполнять его. Он хватает ручку и падает на подушки. Он пытается заполнить следующий раздел, но беспокойство наполняет его желудок, и он знает, что не может этого сделать. Его рука так сильно сжимает ручку, что белеют костяшки пальцев. Он слишком труслив, чтобы уйти первым. Бак не может выдержать мысль об уходе. Он понимает, что до тех пор, пока он знает, что команда где-то там, он не сможет остановить боль внутри себя, боль, которая растет и целиком поглощает его грудную полость. Поэтому Бак принимает еще одно решение, еще один план, чтобы не остаться брошенным. Схватив рюкзак из шкафа, Бак собирается осуществить одно из лучших/худших/последних решений в своей жизни. Он роется в своей аптечке, находит все пузырьки с таблетками, какие только может найти, и вываливает их содержимое в маленькую жестяную коробочку, которая валяется рядом. Бак бросает контейнер в рюкзак и идет на кухню. Он открывает свой Богом забытый буфет, хватает бутылку водки и тоже бросает ее в сумку. Бак уже собирается взять ключи и уйти, когда вспоминает кое-что из прочитанной в интернете статьи. Возвращаясь назад, он открывает холодильник и берет пакет молока, чтобы подготовить желудок. Его рука уже лежит на дверной ручке, когда он чувствует вибрацию в кармане. Он собирается проигнорировать ее, но что-то внутри него подсказывает ему проверить телефон. Вытащив его, он видит на экране имя Эдди. Он с легкостью нажимает кнопку "Принять вызов" в последний раз. — Хей, Бак. — Привет. — Я знаю, что это безумно неуместная просьба, учитывая все происходящее, но ты можешь присмотреть за Кристофером? Карла занята, и ей пришлось все отменить. А абуэла и тиа в Эль-Пасо. — Ты хочешь, чтобы я присмотрел за Кристофером, после того, что видел прошлой ночью? — Не буду лгать, я все еще злюсь. Но я знаю, что ты любишь Криса и никогда не сделаешь ничего, что подвергнет его опасности. На кончике языка уже вертится ложь, прежде чем непрошеная мысль приходит ему в голову. Это твой последний шанс увидеть Кристофера. — Да, я присмотрю за ним. — Спасибо, Бак. Ты мой спаситель. Звонок обрывается, и Бак стоит у своей двери, все еще держа рюкзак. Дав себе время собраться с мыслями, он запихивает рюкзак обратно в шкаф в прихожей.***
Бак открывает дверь и видит Эдди в форме, его руки покоятся на плечах Кристофера, одетого в ярко-желтую рубашку. Его костыли стучат по полу, когда он обнимает ноги Бака. — Хей, Бак! — Привет, приятель! После короткого объятия он позволяет мальчику устроиться поудобнее в гостиной. Бак пристально смотрит на Эдди, наблюдая, как его униформа растягивается по всему телу, его улыбка медленно исчезает. Он запоминает Эдди, что, очевидно, бесполезно, потому что он скоро умрет, и он почти уверен, что после смерти ничего не помнишь. И все же он запечатлевает его в памяти, мучительно осознавая, что это их последняя личная встреча. — Ты в порядке? — спрашивает Эдди, и что-то блестит в его глазах. — Буду. Вскоре после этого Эдди прощается, крича свое "Я люблю тебя" и закрывая за собой дверь. Все, чего сейчас хочет Бак, это играть в Лего с Кристофером. Но он не может, ему нужно серьезно поговорить с ребенком. Крис на полу строит своего рода робота из своего Лего, бормоча что-то себе под нос, когда возникают трудности с разделением двух деталек. Бак садится рядом с ним и осторожно берет у него детальки, легко разделяя их, прежде чем вернуть обратно. — Крис, мне нужно с тобой кое о чем поговорить, — произносит он. — Это серьезно. Кристофер кладет все на пол и забирается на колени Бака, который радуется его крошечному теплому тельцу, прижимающемуся к его собственному. — О чем? — Я хочу, чтобы ты знал: что бы ни случилось в ближайшие пару дней, это не твоя вина, — он выдыхает, его грудь сжимается от этих слов, — я хочу, чтобы ты запомнил это, хорошо, приятель? Ты не должен винить себя, когда станешь старше, за то, что я делаю. — А что ты делаешь? — спрашивает Крис, склонив голову набок. — Я собираюсь уйти на некоторое время, приятель, — объясняет он. У Бака так сильно болит сердце от этого разговора, но если он собирается уйти, то должен быть уверен, что защитит Кристофера на последующие годы. Он не может травмировать ребенка еще больше, чем уже это сделал. — А когда ты вернешься? Бак игнорирует этот вопрос, предпочитая задать свой собственный. — Мне нужно, чтобы ты был сильным, когда я уйду. Ради себя и своего папы. Точно так же, как ты был сильным, когда твоя мама ушла. Ты можешь сделать это для меня? — Я сделаю для тебя все, что угодно, — он обвивает руками шею Бака, обнимая его. — Я люблю тебя, Бак. — Я тоже люблю тебя, Супермен. Он позволяет себе сломаться на мгновение, плача в волосы Криса. Кто может отказать умирающему в его желании?***
В идеальных условиях Эдди готовит редко, так что всегда можно справиться с бедствием, которое он устраивает на кухне, когда он отвлекается. Все, что было у него на уме — это Бак и кокс. Он знает, что это не так уж и важно. Все время от времени употребляют кокаин, это наркотик для вечеринок. Но он пожарный, его вызывают всякий раз, когда с этими наркотиками для вечеринок что-то идет не так, и иногда люди умирают. Он не может понять, почему Бак делает то, что делает, даже после того, как увидел его за этим. Зачем ему подвергать себя опасности? Он уже слишком много раз разыгрывал свою карту "свободного ухода от смерти". Баку везет, но он не может быть везучим настолько. Скачущие мысли захватывают его внимание слишком надолго, и он видит, что вода с макаронами закипает. — Пап, — слышит он, — почему Бак уходит? Он оборачивается и видит, что сын сидит за столом и что-то красит карандашами. — Что ты имеешь в виду? Эдди умудряется повернуть ручку плиты до самого нуля, не обжигая при этом руку. Он придвигает стул и садится рядом с сыном. — Бак сказал мне, что уезжает очень надолго и что ему нужно, чтобы я был сильным ради тебя. Так же, как я был сильным, когда умерла мама, — карандаш в его руке медленно перестает двигаться. — Бак не вернется? — Твой Бак очень сильно тебя любит, — он треплет сына по волосам, скрывая беспокойство на лице, — Он всегда будет возвращаться к тебе. — Он сказал, что когда я стану старше, он хочет, чтобы я помнил: что бы он ни сделал, это не моя вина. От этого заявления у Эдди кровь стынет в жилах. Он хочет начать паниковать, звонить всем своим знакомым, чтобы узнать, знают ли они, где Бак, все ли с ним в порядке. Он хочет сломаться в приступе плача, хотя еще не знает ничего определенного, потому что даже мысли о том, что Бак уйдет, достаточно, чтобы свести его с ума. Он пока не может этого сделать, потому что, если что-то не так, он не может позволить своему сыну увидеть это прямо сейчас. — Слушай, как насчет того, чтобы пойти на ужин к абуэле, раз уж я не умею готовить? — его смех звучит фальшиво даже для его собственных ушей, и он надеется, что сын не расслышит этого. — У меня все равно есть кое-какие дела.***
Остальные работают в ночную смену, поэтому после того, как он высаживает Кристофера у своей абуэлы, Эдди мчится на станцию. Он нарушает несколько законов по пути, отчаянно набирая номер Бака снова и снова, надежда внутри него постепенно умирает, когда он слышит дурацкий автоответчик. Он все еще прижимает телефон к уху, звонит ему еще раз, когда входит на станцию. Когда он снова попадает на голосовую почту, внутри у него что-то ломается. Рыдания вырываются из его груди, когда он стоит посреди пожарной части. Он знает, что выглядит сумасшедшим, приходя сюда посреди ночи в пижаме и плача между пожарными машинами, но ему все равно, потому что Бака нет. Его колени подгибаются, и он уже готов упасть на землю, когда чувствует, как руки обхватывают его, удерживая в вертикальном положении. Это Хен и Чим. Они пытаются нашептать ему что-то успокаивающее, но все слова быстро вылетают у него из головы. Перед ним стоит Бобби, который пытается заставить его успокоиться и следить за своим дыханием. — Глубоко дыши вместе со мной, Эдди. Глубоко дыши, — он следует инструкциям Кэпа, пытаясь взять себя в руки. — Ты можешь сказать мне, что случилось? — Бака нет. У него в груди вот-вот все разорвется, и больше ничего не имеет смысла, потому что Бака нет. Его нет. Сквозь слезы в голосе Эдди пытается объяснить ситуацию как можно понятнее, как можно быстрее. Рассказывает им о том, что Кристофер сказал ему, о том, что Бак ушел, как и Шеннон. Как он недавно звонил Мэдди, и она тоже пыталась дозвониться до Бака. Как он пытался дозвониться до него. — Ладно, Эдди, не спеши с выводами, хорошо? — успокаивает его Бобби, хотя его собственный голос полон беспокойства. — Ведь может быть миллион... В этот момент его рация пищит, и Бобби уже собирается выключить ее, когда слышит свое имя. — Капитан Нэш. Это капитан Андерсон из 142-ой. — Говорит Нэш. — Мы нашли одного из ваших членов в парке без сознания. Некий Эван Бакли. Пустая бутылка водки, пакет молока и жестяная коробка с какими-то таблетками. В комнате воцаряется тишина, и по лицу Эдди текут слезы. Он не может пройти через это снова. Он не может потерять еще одного человека, которого любит. И тут его внезапно прознает мысль. Он никогда не говорил Баку, что любит его, что влюблен в него. И теперь у него никогда не будет шанса, потому что Эдди не только ужасный друг, но еще и трус, который не смог признаться во всем. — Он... — Бобби замолкает на минуту, прежде чем задать вопрос. Но ему и не приходится. — С ним все будет в порядке, капитан Нэш. Мы загрузили его, и он уже едет в больницу.***
Бак лежит на больничной койке, кажется, уже в сотый раз, но от этого так же больно, как и впервые. Его глаза закрыты, и во сне он кажется моложе. Он слишком молод, чтобы проходить через все то, что он пережил. Афина и Бобби идут домой первыми, чтобы принять душ и переодеться. Бобби сообщает ему, что он приготовит что-нибудь для всех, принесет кофе. Хен решает пойти домой и предлагает позаботиться обо всех детях на ночь, Гарри, Мэй и Кристофере. Майкл вызывается помочь, и все понимают его чувство тревоги перед больницами. Карен уже забрала Кристофера, объяснив ситуацию его абуэле, пока Кристофер был в другой комнате. Она обнимала его абуэлу, пока та плакала. Мэдди надолго остается у кровати брата, но, в конце концов, Чимни уговаривает ее пойти домой и немного отдохнуть. Он просит Альберта забрать ее. Однако вскоре после этого Чимни приходится уйти домой, когда Мэдди просыпается от кошмара, не в силах успокоиться по телефону. Джош приходит, когда его смена заканчивается, но не остается надолго, когда узнает, что Чимни нужна помощь, чтобы успокоить Мэдди. Эдди остается последним. Это была какая-то женщина, которая ворвалась в парк со своими друзьями в пьяном виде. Она увидела мужчину, потерявшего сознание в луже собственной рвоты, таблетки и бутылку, разбросанные вокруг него. Даже в состоянии алкогольного опьянения ей удалось набрать 9-1-1. Она спасла его. А Эдди даже не знает ни ее лица, ни имени, чтобы назвать героиней. Она отказалась от поездки в больницу и не сообщила никакой контактной информации. Так что у Эдди даже нет возможности разыскать эту женщину и сказать ей, как он ей обязан за то, что она дала ему еще один шанс. Он знает, что Бак нарочно устроил передозировку. Эти обезболивающие без рецепта не похожи на кокаин, нельзя случайно принять слишком много, не убив себя. На сегодня Бак вне опасности, но врачи хотят оставить его в больнице по крайней мере на двадцать четыре часа, чтобы проверить, нет ли у него необратимых повреждений печени. Эдди предпочтет поврежденную печень смерти в любом случае. Мне надоело находиться по ту сторону больничных дверей. Ну разве это не правда? Эдди сидит рядом с его больничной койкой, держа руку Бака, не касаясь трубок капельниц. Ему снова хочется плакать, но он слишком устал. Все рухнуло за считанные часы сильнее, чем восстановилось хотя бы на половину в свое время. Он долго вглядывается в лицо Бака, пытаясь запомнить все, что чуть было не потерял. Запоминает его родимое пятно, что он не брился последние пару дней, что его волосы еще более кудрявые, чем Эдди думал. — Сфотографируй, так сохранится дольше. Ему требуется минута, чтобы понять, откуда доносится голос, прежде чем Бак начинает по-совиному моргать. Оказывается, он не слишком устал, чтобы плакать, потому что слезы текут по его лицу и не останавливаются. Из его горла вырывается жиденький смешок, когда он произносит имя Бака. Облегчение в конце концов истощается, и накатывает бессмысленный гнев. — Да что с тобой такое! — задыхается он. — Мне казалось, я велел тебе приходить ко мне, когда что-то будет не так. Крошечная улыбка на лице Бака исчезает. Эдди отпускает руку Бака, который едва не вцепляется в нее ногтями, прежде чем Эдди встает. — Я чуть не потерял тебя сегодня ночью, и если бы не Кристофер, я бы пошел спать, пока ты захлебывался собственной рвотой, — выговаривается он, хотя лицо его выдает. — Я так сильно ненавижу тебя, Эван Бакли, — лицо Бака вытягивается от этого заявления, и больная часть Эдди радуется. — Ты сделал так, чтобы Кристофер никогда не винил себя, но что насчет меня? И мне все равно, как эгоистично это звучит, потому что я почти потерял тебя, и я бы не знал, что последнее прощание было именно таким, что сегодня днем, когда я сказал, что люблю тебя, это могло быть в последний раз. Все, что может сделать Эдди, — это снова опуститься рядом с Баком, уткнувшись лицом ему в грудь, пытаясь напомнить себе, что он все еще жив, прислушиваясь к его учащенному сердцебиению. — Я так тебя ненавижу, Бак, — он всхлипывает и знает, что это не то, что он должен говорить человеку, который только что пытался покончить с собой, но он пережил эмоциональный стресс и будет говорить все, что захочет. — Не оставляй меня, Бак. Пожалуйста, не оставляй меня. Я так сильно люблю тебя. Он так влюблен в этого человека, что чуть не покончил с собой. И в довершение всего он еще и пытался смягчить удар. Отстранился от всех. Убедился, что его ребенок, их ребенок знает, что причина не в нем. Но все это не имеет значения, потому что это не сработало, Бак не умер, кто-то нашел его вовремя, и он так благодарен за все в этот момент. В промежутках между вздохами он смотрит на лицо Бака, и тот тоже плачет. Эдди обхватывает лицо Бака ладонями и целует его как безумец, вкладывая каждую унцию любви и обожания в этот поцелуй. Пытаясь заставить Бака понять, что Эдди нуждается в нем, что именно он является причиной его жизни и предсмертных вздохов. Через мгновение Эдди замедляется, его мозг и губы приходят к одному выводу, что Бак не отвечает ему взаимностью. Как раз в тот момент, когда Эдди собирается отодвинуться, Бак наклоняется ближе, пытаясь подобраться еще ближе к мужчине. Он отстраняется, чтобы перевести дух, но не слишком далеко. — Пожалуйста, не оставляй меня, Бак.***
Первые несколько месяцев — самые трудные, их преследует странное ощущение дежавю взрыва пожарной машины, который, кажется, произошел целую вечность назад, учитывая все, что было. Эдди заставляет его переехать к ним, слишком боясь выпустить его из виду, потому что в последний раз, когда он это сделал… Эдди отдает Баку свою собственную спальню, не желая, чтобы Бак чувствовал, что ему приходится делить с ним его личную жизнь. Он не возражает, но Эдди не любит посягать на Бака, позволяя ему иметь свое собственное пространство для своих собственных вещей. Однако чаще всего Бак спит в постели Эдди. Они не позволяют Кристоферу узнать страшные подробности того, что произошло. Все, что он знает, это то, что Бак получил травму и теперь должен побыть дома, чтобы вылечиться. Они объяснят ему, что случилось, когда он подрастет. Он еще ребенок, и ему не нужно думать об этом, по крайней мере пока. Хуже всего было то, что ему не разрешили вернуться на работу. Это всегда худшее для Бака. Травма ноги была физической, ощутимой. Что-то, над чем он мог бы работать и сразу же почувствовать результаты. Его проблемы работают совсем не так. Результаты не так легко увидеть. Внутренние конфликты не решаются мгновенно. Иногда с ним все в порядке. Эдди приходит домой, и Бак обнимается с Кристофером, читая рассказ, или готовит ужин. Это хорошие дни, когда они могут забыть о кошмаре, который случился не так давно. Они могут вместе гулять по району, и Бак не чувствует себя обузой. Но бывают и плохие дни, когда он действительно чувствует себя обузой. Эти дни легко спутать с хорошими, потому что Бак хорошо притворяется, но Эдди всегда ловит его. Заставляет его говорить о своих чувствах, в то время как Бак игнорирует его, предпочитая смотреть в окно. Иногда он кричит, иногда ему хочется уползти и умереть, и на этот раз сделать это как следует. Худший день был, когда Эбби приехала навестить его. Хорошо, что Кристофера не было дома, и очень жаль, что Эдди тоже. Они отправились в продуктовый магазин, чтобы купить необходимые им дополнительные ингредиенты, а Бак тем временем занялся приготовлением ужина. Стук в дверь отбросил все его планы в сторону. Тут же раздались крики. Много криков. Тарелка случайно разбилась, порезав руку Бака, когда он, плача, опустился на пол. Господи, Бак, ты же не можешь обвинять меня во всех мелочах. Я же не виновата, что ты все свое счастье вложил в одного человека. Я точно так не делала. В конце концов Эдди вернулся домой к плачущему, истекающему кровью Баку и извиняющейся Эбби. С напускной вежливостью Эдди заставил Эбби уйти. Даже при том, что он выглядел так, будто у него была пара подходящих слов для нее. Некоторое время Бак был безутешен. Он знал, что Эдди терпеть не может, когда думает, что ничем не может ему помочь. Но он помогает ему, будучи рядом, обнимая Бака, поглаживая его по спине и крепко прижимая к себе. Медленно, но верно Бак возвращается в нужное русло, он учится отпускать Эбби, отклоняя ее предложения встретиться снова, удаляя ее номер и блокируя ее на нескольких платформах. Он все еще общается с Дженнифер, потому что это не ее вина, что у него в голове все так запуталось. Эдди все еще считает, что он должен удалить ее номер, потому что именно из-за нее он в первую очередь употреблял кокаин. Но он этого не делает. Она заходит в гости, но никогда не приносит с собой ничего, кроме пары видеоигр и еды на вынос. После этого Эдди начинает относиться к ней теплее. Они даже начинают тусоваться без Бака. Другие их друзья тоже часто приходят, и он проводит с ними время. Мэдди и Чимни приезжают и привозят с собой малышку Айрин. Бак всегда крадет ее у них, но он знает, что они втайне благодарны, потому что воспитывать детей круглосуточно — это тяжело. Альберт заскакивает с каким-то случайным фильмом, который находит в магазине. Бак приходит в колл-центр в конце смены Джоша, чтобы затащить его в странную галерею, которую он увидел, хотя Джош — последний человек, которого там можно ждать. Хен водит его и детей в музеи, зоопарки, аквариумы, в любые места, которые интересуют как Бака, так и маленьких детей. Хотя Хен лучше всех в их семье владеет словами, ей не хватает их, когда она видит Бака смеющимся, почти как если бы она думала, что Бак потерян для них, хотя он и рядом. Чего он никак не ожидал, так это близкой дружбы с Карен. Она признается ему, что в подростковом возрасте тоже пыталась покончить с собой. Карен понимает его, понимает все те странные чувства, которые он испытывает. Их связывают такие вещи, как статьи в Википедии и малоизвестные документальные фильмы. Иногда она оставляет пьяные голосовые сообщения на его автоответчике, и когда Бак нуждается в поддержке, он слушает ее болтовню о том, что он был самым добрым человеком, которого она когда-либо встречала, и если бы она не была лесбиянкой, то немедленно вышла бы за него замуж. Бобби дольше всех приходит в себя. Естественно, Афина принимает решение за него, приглашая Бака в гости. Сначала Бобби не знает, как с ним разговаривать, но потом Бак отпускает шутку, и Бобби понимает, что ребенок, которого он любит, все еще здесь, он просто немного потерялся. Однажды они даже отправились в поход с Майклом на буксире. Эдди приходится труднее всего, думает Бак. Конечно, другие видели его в плохие дни, но Эдди видит каждый его плохой день. И все же он по-прежнему верит в Бака. Бак тоже иногда верит в себя. С помощью многочисленных визитов к психотерапевту и рецептов, помогающих облегчить его внутренние конфликты, Бак готов вернуться к работе после нескольких месяцев отпуска по болезни.***
Он входит в пожарную часть, впервые за несколько месяцев одетый в униформу, опустив голову и составляя список дел, которые нужно сделать дома сегодня вечером, когда слышит крик, от которого у него чуть не случается сердечный приступ. — Сюрприз! Все, вся его семья, стоят в центре пожарной части. Перед ними на столе лежит торт, а позади них висит плакат с надписью "Смерть: 0 Бак: 4". С каждого угла свисают серпантины, а вокруг разбросаны воздушные шары. У него вырывается смех, когда люди один за другим подходят поприветствовать его, хлопая его по спине. Он проводит лучшее время в своей жизни, и странно, что сирена все еще не сработала, но, эй, он не собирается смотреть дареному коню в зубы. Он оглядывает комнату, чтобы увидеть людей, которых он любит, людей, которые любят его, наслаждающихся жизнью. Это ошеломляет во всех правильных отношениях, и теперь он знает, что, когда он очнулся в той больнице много месяцев назад, это была не какая-то жестокая судьба, которая решила, что Бак не заслуживает легкой смерти. Это был кто-то, где-то, знающий, что у Бака есть семья, которая ждет его возвращения. Иногда он забывает об этом, может быть, он никогда не сможет по-настоящему понять, как сильно все его любят, но он знает, что это не имеет значения, потому что, в конце концов, эти люди все равно будут рядом, чтобы напомнить ему. После нескольких кусочков торта Эдди затаскивает его в кладовку, включив свет, прежде чем закрыть дверь. — У нас что, будет быстрый перепихон на рабочем месте прямо сейчас? — шутит он. — Как эксцентрично. Однако Эдди не смеется, он все еще выглядит серьезным, его брови нахмурены. — Я влюблен в тебя, — выпаливает он. — Я знаю, что говорил это раньше, в больнице, но это было такое беспокойное время, что я подумал, может быть, ты забыл об этом. А потом ты переехал ко мне и был на пути к выздоровлению, так что я не хотел пускать под откос твой прогресс своими глупыми чувствам, на которые ты, наверное, не отвечаешь взаимностью... Его слова заглушаются губами Бака, который смеется прямо в его губы. Бак в порядке. А если нет, то будет. Честно.