Сияние в долине Фавна

***

То было самым началом осени. Утреннюю росу приветливо встречало теплое солнце, а кудрявая рябина в величавой тенистой дубраве неподалёку уже успела окраситься в свои насыщенные багряные оттенки. Обычно в такое время суток певчие птицы начинают свой утренний щебет, что заставляет некоторых все-таки отлипнуть от кровати. Вот и Сансу пришлось с горем пополам встать с мягкой постели и заставить себя не закрыть очи раньше времени. Правда, все птицы в ужасе разбежались, как только увидели монстра. Желания просыпаться в такую рань было ноль, и все эти приятные теплые ощущения от ассоциации с осенью сразу же испарились, как только нога его коснулась холодного пола.  — Брр… какого рожна так холодно…? — пробурчал скелет, перескакивая с ноги на ногу, добираясь тем самым до двери санузла. Открыв дверь и зайдя в ванную, ноги предвкушали наконец ощущение тепла, чтобы на душе вновь стало хорошо, но этого не последовало. «Точно, в этой халупе даже тёплых полов нет. Ох, как же я скучаю по квартире в родном и солнечном Осирисе.» Подойдя к зеркалу, парнишка как ни странно увидел своё отражение. Уставшие глаза с глубокими мешками, покрасневшая носовая кость. Впрочем, данный вид был полностью оправдан недавним тяжёлым переездом в городок Малый Фавн (вымышленный мною город), стоявший посреди местности которую местные величают долиной Фавна, в чёртовой глуши на побережье чёртового моря, окруженный чёртовым лесом… Раньше скелет спокойно жил с матерью, но этой весной она настояла на том, чтобы они пожили вместе с ним какое-то время, так сказать, отдохнуть от жизни в большом людном городе и погостить у чокнутого отца, доктора Вингдингса Гастера. Почему чокнутого? Да кто вообще в здравом уме захочет жить в этой деревянной хижине? По маминым словам, после их развода он долгое время преподавал в университете профессором химии и другой хрени, а сейчас он устал, якобы решил сбавить обороты и устроится учителем в местную школу. Быстро приняв душ и умывшись, парень выходит из ванной, одевается в немного тесноватые брюки, рубашку с галстуком, и плетётся на кухню. Нащупав в полутьме выключатель и нажав на кнопку, свет не включился. Санс взглянул на выключатель. Н-да, кажется, света на сей раз не будет. Кнопка была вся в пыли и паутине, а древесина вокруг него настолько сгнила от влаги, что выключатель вместе со всеми его внутренностями мог тут же упасть на пол. Пришлось быстро привыкать к темноте и идти вслепую. Рукой найдя дверцу холодильника, он со скрипом отворил её. В нём лежал полностью замёрзший кусок мяса дикой птицы, сыр, несколько веток розмарина и молоко. Отлично. Раз есть молоко, значит где-то должен быть и кофе. Обшарив верхние полки и найдя пачку растворимого, Санс вскипятил молоко и заварил себе одну чашечку с ароматной корицей. «Э-эх… были времена когда я мог каждое утро попивать нежнейший макиато с банановым сиропом… или с имбирём и мёдом… ах, какое счастье то было.» Одна такая чашка кофе могла придать мне хоть какой-то радости ко дню, правда я всё равно провёл всё лето лёжа на кровати. Да и приехал сюда из города не совсем один. Этот домишко настолько шаткий, что я могу услышать, как нье-хе-хекает и потягивается в своей кровати еще одно чудо моей жизни, настолько тут тонкие стены. А вот оно уже и на подходе…  — О нет! О нет! Нет! Нет! Нет! — с лестницы спустился мой родной брат.  — Что-то случилось, Папс?  — Нет! Это уже просто непростительно! Мало того, что по дороге сюда я поднял еще 4 твоих носка, так мы ещё и опаздываем в первый же день! Ты что, на часы совсем не смотришь?  — А мы разве опаздываем? — я глянул на настенные часы с кукушкой. — И эти тоже стоят. В этом дряхлом доме есть хоть что-то рабочее?  — Шутишь? А как же эта замечательная вещь, делающая нам прекрасный жареный хлеб? — Папирус взглянул на железный прибор и немного смутился.  — Подгоревший. Вот уж кто умеет радоваться жизни, так это мой младший брат Папирус, всюду и везде старается разглядеть лишь плюсы. Даже в этом неожиданном переезде он нашёл, чем заняться и всё лето напролёт пытался познакомиться и сдружиться с жителями этого городка. Правда, таким макаром друзьями он так и не обзавёлся. Тем более с его чрезвычайно высоким ростом он наверное больше был похож на улыбчивого педофила, а не на ученика старшей школы, но это уже кому как. Как по мне, так мой брат является самым светлым монстром на свете, если ещё конечно учесть нашу мать, от которой Папс и перенял всю свою доброту. Но им этого никогда не понять, люди здесь уж больно консервативны и не хотят возиться с какими-то там столичными монстрами. Гадость какая. Только нервы мне портят.  — Ты хоть знаешь, как это называется? — спросил Санс, на что Папс отрицательно кивнул. — Это тостер.  — Это? Тостер? Это даже не похоже… больше похоже на маленькую разломанную старую коляску или… — начал гадать младший.  — Или на две скреплённые вместе ржавые решетки из канавы. В каком веке вообще застряли жители этого городка? Не удивлюсь если только год назад эти люди нанизывали хлеб на вилу и жарили его на свечке.  — Это антиквариат. — раздался еще один голос. Из тени вышел хозяин дома. Это был высокий скелет в черном как смоль костюме, спокойными отеческими глазами и шрамами на лице. — Я купил его несколько лет назад в порту у продавца рыбой. Не у каждого первого такое дома найдется.  — У тебя этим хламом весь дом обставлен, не пора ли остановиться? Многое из этого даже не работает.  — Поверь, в этом есть свой некий шарм. — отец семейства отодвинул стул и сел за стол.  — С добрым утром, папа! — весело пролепетал Папирус. — Можно я сделаю нам всем завтрак?  — Это было бы отлично, сынок. — на лице старшего Вингдингса промелькнула тень улыбки.  — Ещё отличнее было бы сидеть при свете лампочки. — съязвил Санс, косясь на сломанный выключатель и оперевшись на руку.  — Не волнуйся, я найму мастера.  — А эти часы с кукушкой? Неплохо было бы еще и время точное знать.  — Я понял. Отдам их ремонтнику.  — Что бы вы хотели на завтрак? — Папирус открыл холодильник. — Оус, а я и не знал, что с едой у нас настолько все запущено. Как же быть? — он совсем не умел врать, с первых же секунд стало понятно, что всё это было сделано ради… — Спагетти! У меня же в чемодане остались спагетти! Как же я мог забыть?! Сейчас-сейчас я всё принесу! — Папирус скрылся на лестнице на второй этаж.  — Он опять выкинул всю еду из дома для того чтобы мы поели его спагетти? — Санс кивнул, а Гастер хохотнул. — Кстати, Санс, ты уже выбрал свой факультет с предметами? Эта неделя крайняя, ты должен сообщить об этом прежде чем тебя выпрут оттуда.  — Пф… мне в общем то плевать что я там буду учить. — равнодушно сказал старший из братьев, встав со стола и помыв кружку от кофе, а потом сев обратно за стол.  — Попадёшь на мой поток — продыху не дам. — серьёзно ответил Гастер, кидая взгляд из-под очков.  — Вот поэтому я не хочу идти на твой факультет.  — А я уже решил пойти в химико-биологический класс, чтобы больше времени проводить рядом с папой! — вернулся младший скелет с тарелкой спагетти, которую он поставил на стол.  — У тебя была тройка по химии.  — И я обязательно это исправлю!  — Так же в школе есть клубы. — как-бы невзначай промолвил Гастер. — С ними то хоть определились?  — Ох, я с удовольствием вступил бы в клуб кулинарии! Всегда в таком побывать хотел! — Папирус мечтательно закатил глаза, скрепляя руки в замок.  — Зачем мне клубная деятельность? Это пустая трата времени.  — Что? Конечно это не пустая трата времени! А как же весёлые посиделки и уютные чаепития которые ты устраиваешь со своими друзьями по клубу? Разве это не завораживает?  — Нет. Мне это неинтересно.  — Я понимаю, что ты не хочешь находится в этой школе больше положенного времени, но ты же сам понимаешь. Мы все равно будем видеться, так или иначе.  — Ладно я понял. Папс, пошли, нам пора. — Санс встал из-за стола и направился к вешалке, на которой висела васильковая теплая толстовка. Накинув куртку себе на плечи, он открыл дверь и вышел из хижины, случайно наступив в кучку грязи на крыльце. — Фу, откуда это здесь? Пап, почему ты не убираешь крыльцо от всякой нечисти?  — Ох, прости, не заметил. — вслед за старшим на улицу вышел Папирус в такой же куртке цвета кожуры апельсина или тёмного мандарина.  — Папа? — спросил Папс. — Ты идешь с нами даже когда у тебя выходной? Ты лучший!  — Конечно же хотя бы потому, что я ваш отец и должен присутствовать на вашей приветственной церемонии.  — Зачем им вообще нужна приветственная церемония, у них что, маразм? Кто вообще придумал «приветствовать» каждый год одних и тех же учеников. Не думаю что за последние лет 7 в это захолустье кроме нас с Папсом хоть кто-то приезжал. А только лишь для нас двоих ее нет смысла проводить, так зачем?  — Церемония проводится не только для того чтобы всех поприветствовать и просто разойтись. Руководство желает ученикам удачи, воодушевляя их на плодотворное обучение, а так же по случаю оглашает объявления и поправки в школьных правилах. И пойми, школа будет приветствовать не только тебя, но и других учеников, вернувшихся с каникул и как старых, так и новоприбывших учителей. Теперь понятно?  — Хорошо, а можно еще один вопрос? Почему ты переехал именно в эту дыру далеко от городского социума?  — Ты просто не умеешь вдоволь наслаждаться природой. Попробуй-ка глубоко вдохнуть полной грудью, тогда ты поймёшь, о чём я. Несмотря на абсурд его предложения, Санс и сам не понял, как сделал медленный глубокий вдох. Сомнений нет, городской воздух в корни отличался от этого пьянящего и сладкого воздуха. Неужели это всё из-за высоких молодых елей, стоящих на каждом шагу? Концентрация воздуха была настолько насыщенной, что только лишь вдохнув немного этого запаха, лес будто запестрелся новыми красками. И вот, все трое побрели вниз по длинной тропинке холма, откуда открывался вид на город, горы и бескрайнее море.