История пиратки

Эпиграф Камо грядешь, друг сердешный? Сядь к костру, да закури. Сил не трать во тьме кромешной. Отдохни-ка до зари. Да не бойся, все мы люди. Дальше ты идти б не смог. Долог был твой путь и труден, Отряхни же пыль с сапог. Доставай-ка, братец, ложку! Закипает уж уха! Погодить еще немножко, И погреем потроха! Насыщает пища брюхо, Кровь согрел ядреный хмель. Положу себе под ухо, Из душистых трав постель. Надо мною свод небесный, Манит россыпью огней. Путник я простой, безвестный. Блудный сын земли своей. Видел много стран пригожих. Жизнь, на зависть — тишь, да сыть! Только Родины дороже, Ничего не может быть…*

Настя пришла в себя. Все было расплывчатым, и она постаралась сфокусироваться на одной точке. Когда зрение наконец к ней вернулось, она села на кровати и огляделась. Она была в каюте корабля. В памяти начали всплывать какие-то обрывки памяти: — Ты все понял, Волверстон? — Да, капитан. — Получается, я на испанском корабле? Девушка хмыкнула. Она точно помнила, как упала на поляну, но дальше ничего не могла вспомнить. В дверь постучали. Настасья быстро залезла под одеяла и притворилась спящей. В каюту вошел человек лет тридцати. Он был в красивом черном камзоле с серебряными позументами. Присев возле неё, человек взял её за запястье и пощупал пульс. — Пульс ровный. Вашей жизни ничего не угрожает. Насте показалось это смешным. — Я знаю это и без вас. Она вылезла из-под одеяла и посмотрела на него. — Вы доктор? — Да, когда-то я окончил Тринити колледж в Дублине. — Как я здесь оказалась? — Вы потеряли сознание, а оставить вас на острове было бы безумием. — Я поняла вас. Можно еще один вопрос? — девушке показалось, что она задает их слишком много. — Конечно. — Кто вы? — Меня зовут Питер Блад, я капитан этого корабля. Настя кивнула. — А теперь можно я вам задам несколько вопросов? — спросил капитан Блад. — Да. — Возвращаю ваш вопрос. Кто вы? — Меня зовут Настасья Михайловна Лисянская, я дочь русского посла. Блад с удивлением посмотрел на девушку. — Значит, ваш отец остался в городе? Но, к сожалению, я не могу доставить вас обратно в Бриджтаун, вы сами понимаете… Нам нужно уйти из этих вод как можно дальше… — Да, я это понимаю. Можно узнать, куда вы держите курс? — На Кюрасао. Думаю, там вы сможете найти корабль, который идет в Бриджтаун. И о проезде не беспокойтесь. Он будет оплачен. Капитан Блад встал и уже собирался уходить, но Настя остановила его своим вопросом. — В присутствии вашей команды мне называть себя по имени? Капитан обернулся. — На корабле присутствует человек, гранд Испании, и в его обществе вам лучше не называть своего имени, — В глазах Блада появилась ирония. — Предположим, что вы моя сестра, которую зовут Анна. Анна Блад. Думаю, что он поверит в это. — И да, ещё… Мой отец рассказывал мне немного о кораблевождении. Если вам понадобится моя помощь, то обращайтесь. — Единственный человек, знающий навигацию, лежит в лихорадочном бреду. Думаю, ваши знания могут понадобиться. — Рада быть полезной. Я же могу выходить на палубу? — Конечно. Только не забудьте данную легенду. Блад вышел. А Насте предстояла глубоко задуматься. *** **Дон Диего де Эспиноса-и-Вальдес очнулся от сильной боли в затылке и мутным взглядом окинул каюту, залитую солнечным светом. Он застонал от боли, закрыл глаза и попытался определиться во времени и пространстве. Но дикая боль в затылке помешала ему мыслить связно. Ощущение тревоги заставило его вновь открыть глаза и осмотреться. Он лежал в большой каюте у себя на корабле «Синко Льягас», а если это так, чувства тревоги быть не должно. И всё же обрывки смутных воспоминаний упорно подсказывали ему, что не всё было так, как нужно. Судя по положению солнца, которое светило сквозь квадратные окна, сейчас должно было быть раннее утро, если, конечно, корабль шёл на запад. Затем ему пришла в голову другая мысль. Возможно, они шли на восток — тогда сейчас была уже вторая половина дня. То, что корабль двигался, ему было ясно по слабой килевой качке судна. Но как случилось, что он, капитан, не имел понятия, шли они на восток или на запад? Мысли его вернулись к вчерашним событиям, если они действительно произошли вчера. Он отчётливо представил своё успешное нападение на Барбадос. Все детали этой удачной экспедиции были свежи в его памяти вплоть до самого возвращения на борт корабля. Здесь все его воспоминания внезапно и необъяснимо обрывались. Его уже начали терзать различные догадки, когда открылась дверь, и дон Диего с удивлением увидел, как в каюту вошёл его лучший камзол. Это был на редкость элегантный, отделанный серебряными позументами костюм из чёрной тафты, сшитый год назад в Кадиксе. Командир «Синко Льягас» настолько хорошо знал все его детали, что никак не мог ошибиться. Камзол остановился, чтобы закрыть за собой дверь, и направился к дивану, на котором лежал дон Диего. В камзоле оказался высокий, стройный джентльмен, примерно такого же роста, как и дон Диего, и почти с такой же фигурой. Заметив, что испанец с удивлением рассматривает его, джентльмен ускорил шаги. — Как вы себя чувствуете? — спросил он. Ошеломлённый дон Диего встретил взгляд синих глаз. Смуглое насмешливое лицо джентльмена обрамляли чёрные локоны. Склонив голову, он ожидал ответа, но испанец был слишком взволнован, чтобы ответить на вопрос. Незнакомец прикоснулся рукой к затылку дона Диего. Испанец поморщился и застонал. — Больно? — спросил незнакомец, взяв дона Диего за руку повыше кисти большим и указательным пальцами. Озадаченный испанец спросил: — Вы доктор? — Да, помимо всего прочего, — ответил смуглый незнакомец, продолжая щупать пульс своего пациента. — Пульс частый, ровный, — наконец объявил он, опуская руку. — Большого вреда вам не причинили. Дон Диего с трудом поднялся и сел на диван, обитый красным плюшем. — Кто вы такой, чёрт побери? — спросил он. — И какого дьявола вы залезли в мой костюм и на мой корабль? Прямые чёрные брови незнакомца приподнялись, а губы тронула лёгкая усмешка: — Боюсь, что вы всё ещё бредите. Это не ваш корабль, а мой. И костюм этот также принадлежит мне. — Ваш корабль? — ошеломлённо переспросил испанец и ещё более ошеломлённо добавил: Ваш костюм? Но… тогда… — ничего не понимая, он огляделся вокруг, затем ещё раз внимательно осмотрел каюту, останавливаясь на каждом знакомом предмете. — Может быть, я сошёл с ума? — наконец спросил он. — Но ведь этот корабль, вне всякого сомнения, «Синко Льягас»? — Да, это «Синко Льягас». — Тогда… Испанец умолк, а взгляд его стал ещё более беспокойным. — Господи помилуй! — закричал он, как человек, испытывающий сильную душевную муку. — Может быть, вы скажете мне, что и дон Диего де Эспиноса — это тоже вы? — О нет. Моё имя Блад, капитан Питер Блад. Ваш корабль, так же, как и этот изящный костюм принадлежат мне как военные трофеи. Вы же, дон Диего, мой пленник. Как ни неожиданно показалось дону Диего это объяснение, всё же оно слегка успокоило испанца, так как было более естественно, нежели то, что он уже начал воображать. — Значит, вы не испанец? — Вы льстите моему испанскому произношению. Я имею честь быть ирландцем. Вы, очевидно, думаете, что произошло какое-то чудо. Да, так оно и есть, но это чудо создал я, у которого, как можете судить по результатам, неплохо варит голова. И капитан Блад вкратце изложил ему все события последних суток. Слушая его рассказ, испанец попеременно то бледнел, то краснел. Дотронувшись до затылка, дон Диего нащупал там шишку величиной с голубиное яйцо, полностью подтверждавшую слова Блада. Широко раскрыв глаза, испанец уставился на улыбающегося капитана и закричал: — А мой сын? Где мой сын? Он был со мной, когда я прибыл на корабль. — Ваш сын в безопасности. И он, и гребцы вместе с вашим канониром и его помощниками крепко закованы в кандалы и сидят в уютном трюме. Дон Диего устало вздохнул, но его блестящие чёрные глаза продолжали внимательно изучать смуглое лицо человека, который стоял перед ним. Обладая твёрдым характером, присущим человеку отчаянной профессии, он взял себя в руки. Ну что ж, на сей раз кости упали не в его пользу. Его заставили отказаться от роли в тот самый момент, когда успех был уже у него в руках. — И что же дальше, господин капитан? — А дальше, — ответил капитан Блад, — как человек гуманный я должен выразить сожаление, что вы не умерли от нанесённого вам удара. Ведь это означает, что вам придётся испытать все неприятности, связанные с необходимостью умирать снова. — Да? — Дон Диего ещё раз глубоко вздохнул и внешне невозмутимо спросил: — А есть ли в этом необходимость? — Задайте этот вопрос себе, — сказал он. — Как опытный и кровожадный пират скажите мне: что бы вы сделали на моём месте? — О, но ведь между нами есть разница, — Дон Диего уселся прочнее, опершись локтем на подушку, чтобы продолжить обсуждение этого серьёзного вопроса. — Разница заключается в том, что я не называю себя гуманным человеком. Капитан Блад пристроился на краю большого дубового стола. — Но ведь я тоже не дурак, — сказал он, — и моя ирландская сентиментальность не помешает мне сделать то, что необходимо. Оставлять на корабле вас и десяток оставшихся в живых мерзавцев — опасно. Как вам известно, в трюме моего корабля не так уж много воды и продуктов. Правда, у нас малочисленная команда, но вы и ваши соотечественники, к большому нашему неудобству, увеличиваете количество едоков. Сами видите, что из благоразумия мы должны отказать себе в удовольствии побыть в вашем обществе и, подготовив ваши нежные сердца к неизбежному, любезно пригласить вас перешагнуть через борт. — Да, да, я понимаю, — задумчиво заметил испанец. Он понял этого человека и пытался разговаривать с ним в том же тоне напускной изысканности и внешнего спокойствия. — Должен вам признаться, что ваши слова довольно убедительны. — Вы снимаете с меня большую тяжесть, — сказал капитан Блад. — Мне не хотелось бы быть грубым без особой к тому необходимости, тем более что мои друзья и я многим вам обязаны. Независимо от того, что произошло с другими, но для нас ваше нападение на Барбадос окончилось весьма благополучно. Мне приятно убедиться в вашем согласии с тем, что у нас нет иного выбора. — Но позвольте, мой друг, почему нет выбора? В этом я с вами не могу согласиться. — Если у вас есть иное предложение, я буду счастлив рассмотреть его. Дон Диего провёл рукой по своей чёрной бородке, подстриженной клинышком. — Можете ли вы дать мне время подумать до утра? Сейчас у меня так болит голова, что я не способен что-либо соображать. Согласитесь сами: такой вопрос всё-таки следует обдумать. Капитан Блад поднялся, снял с полки песочные часы, рассчитанные на тридцать минут, повернул их так, чтобы колбочка с рыжим песком оказалась наверху, и поставил на стол. — Сожалею, дорогой дон Диего, что мне приходится торопить вас. Вот время, на которое вы можете рассчитывать. — И он указал на песочные часы. — Когда этот песок окажется внизу, а мы не придём к приемлемому для меня решению, я буду вынужден просить вас и ваших друзей прогуляться за борт. Вежливо поклонившись, капитан Блад вышел и закрыл за собой дверь на ключ. Дон Диего остался один на один с песочными часами.***