…Тот корабль… величавей, смелее Не видали над бездной морской. Колыхались высокие реи, Трепетала вода за кормой…
Когда Настя вышла на палубу, на ней никого не было. Ветер и яркое солнце… «О чем еще можно мечтать?», — подумала девушка. Но эта картина повторялась изо дня в день. Только солнце, только ветер, и только морская волна бьется об обшивку корабля. Уже опостылевшее вынужденное путешествие могло затянуться надолго, а так хотелось свободы… Хлебные поля, луга, леса и реки — вот, что было привычно для русской девушки. А море — это участь отчаянных людей. А Настя, хоть иногда и пускалась в некоторые авантюры, отчаянной никогда не была. Но уйти с этого корабля она никак не могла. Как же хотелось вновь оказаться в Российском государстве. Или повернуть время вспять, и не ехать в это треклятое плавание. Но, увы, это было абсолютно невозможно. Легкий ветерок пробежал по палубе, и царившая здесь духота уступила место свежести. Настя подставила лицо ветру, который обдувал ее со всех сторон. Но все же море не заменит родины… Никогда. — Железные решётки мне не клетка, и каменные стены — не тюрьма, — сказал голос сзади. Настя обернулась и увидела капитана Блада. — Вы не совсем правы, капитан. Даже если у тюрьмы нет железных прутьев вместо солнечного света и стен вместо свободы, она все равно останется тюрьмой, — Настя грустно покачала головой и вздохнула. — Я думал точно так же, дорогая сестра, когда был в роли раба на Барбадосе. Глаза Насти при этих словах округлились и стали похожими на блюдечки. — Вы были рабом? Но за что могли осудить такого человека как вы? — Это слишком долгая история. Я обязательно расскажу вам ее, но только попозже. И не забывайте, — капитан Блад строго посмотрел в наивные глаза девушки, — что на борту есть человек, которому все знать необязательно. — Я это помню, капитан Блад. Я все хотела спросить вас… Вы правда уверены насчет курса? — Вы хотите сказать, что Кюрасао — это слишком плохой порт? Можете не беспокоиться на этот счет. Я уверен, что… — Я о другом. Настя отвернулась от капитана и посмотрела на яркое полуденное солнце. Все было очень красиво и не навевало никаких подозрительных мыслей. — О другом? Простите, я не понимаю вас. — Что мы идем именно в Кюрасао, а не в другое место… Капитан Блад слегка передернулся от этих слов. Испанцу не следовало доверять. Но он поклялся довести их до Кюрасао. Или клятвы испанских грандов уже ничего не значат в этом бренном мире? — Вчера вечером я выходил на прогулку вместе с Джереми, моим штурманом. Он сказал, что мы идем в Кюрасао странным курсом. Полярная звезда была не совсем там, где можно было предположить. Но дон Диего, который был на палубе, объяснил причину столь странного выбора пути. — И в чем же она заключалась? — с легкой усмешкой спросила девушка. — Из-за неточных астрономических расчетов… — начал капитан Блад, но Настя его бесцеремонно перебила. — Капитан! И вы поверили в это? Подумайте сами! Неужели опытный штурман может ошибиться в курсе из-за неточности наблюдений? Я уверена, что дон Диего знает эти воды как свои пять пальцев! Почему вы считаете, что он не блефует, не обманывает вас? — Я верю ему, и доводы мне кажутся убедительными. Прошу вас, давайте оставим эту тему, — капитан Блад выглядел помрачневшим. Но буквально через мгновение его лицо приняло обычное выражение. Девушка захотела возобновить спор, но на трапе показался дон Диего. — Доброе утро, дон Педро, — сказал испанец. Потом он повернулся к Насте и спросил: — как ваше самочувствие, донья Анна? Настя утвердительно кивнула, пытаясь придать своему лицу его обыкновенное выражение. И тут же позавидовала капитану Бладу, который имел огромное самообладание. Девушка о себе такого сказать не могла. Видимо, испанец удовольствовался ее ответом, слегка кивнул капитану Бладу и с видом величайшего интереса начал вглядываться в море. — Разрешите откланяться, дорогой брат, — проговорила Настя, еле сдерживая свои чувства, которые были готовы выплеснуться наружу в любой момент. Сделав почтительный реверанс, насколько это было возможно при килевой качке, Настя по трапу спустилась в свою каюту. Девушку обуревали странные ощущения. Какое-то предчувствие не давало покоя. Дон Диего что-то замышляли свои мысли предпочитал не раскрывать. Это было так ясно, что даже Порошка, глупая крепостная девка, смогла бы понять, что здесь что-то неладно. Но капитан Блад не замечал этого. Или не хотел замечать. Или верил в искренность людей. Людей, которые могут врать тебе в лицо и незаметно улыбаться, когда ты сделаешь очередную ошибку. Людей, которые могут запросто всадить в спину кинжал, как только ты отвернешься. Людей, которые были пиратами… О, несомненно дон Диего, несмотря на его воспитание, был пиратом. Самым настоящим пиратом. И неизвестно, как повел бы себя он, будь он не на своем месте, а на месте капитана Блада… Настя содрогнулась от подобных мыслей, и в который раз подумала об отце. Ей ничего не было известно о его судьбе. А вдруг… Настя испугалась. Больше всего на свете она боялась потерять отца, который означал для нее нечто больше, чем просто отец. Рано потеряв мать, она осталась в каком-то смысле сиротой. Но Михайло Федорович был для нее и отцом, и матерью, как это странно бы и не казалось. А что теперь с ним стало… Настя качнула головой. И тут ей на ум пришла другая мысль: а что с нею-то теперь будет…***
Прошло два дня. Настя все также мучилась сомнениями насчет ее вынужденного путешествия на испанском корабле. Капитан Блад теперь не разлучался с доном Диего и все спрашивал про Кюрасао. Испанский гранд говорил, что скоро город покажется, и все вглядывался в синеющее море, как будто пытался что-то в нем найти. Тогда капитан Блад брал пример с дона Диего, и они вместе смотрели на море в ожидании земли. Когда девушка заставала их при этом увлекательном занятии, она фыркала в рукав, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания, и проходила мимо по своим делам. Хотя дел у нее абсолютно не было — она лишь могла заниматься чтением, да иногда заходить в штурманскую рубку, когда там никого не было. Подозрения к испанцу все возрастали, хотя казалось, что он придерживается своего уговора. Но Настя так устала всех подозревать, что ей все было безразлично. Но на третий день она несколько встрепенулась когда услышала крик вахтенного матроса: — Земля! На горизонте земля! Все, кто услышали этот возглас, сразу же поспешили на палубу. Настя также последовала их примеру. И, когда она подошла к борту, она увидела, что все так жаждали увидеть — она увидела землю. Девушка улыбнулась, но нечто тут же развеяло все радости и обеспокоило ее. Около берега крейсировал корабль. Пока нельзя было понять, какова его национальность, но интуиция и уроки отца подсказывали ей, что это испанец. И тогда Настя испугалась. Испугалась, и уже по-настоящему. Все произошедшее на Барбадосе казалось просто ничтожеством по сравнению с тем, что всех сейчас ожидало. Плен и рабство, которые были гораздо страшнее, чем у англичан. Настя резко обернулась и увидела, что ни капитана Блада, ни дона Диего рядом с ней не было. Она начала уже беспокоиться о судьбе храброго капитана, как увидела его и несколько дюжих матросов, держащих испанского гранда. — Свяжите его! И чтоб ни один волос не упал с его драгоценной головы! — давал распоряжения Питер Блад. — Привяжите его к пушке в кают-кампании! И приведите сюда мальчишку! При последних словах Настя содрогнулась. Неужели сейчас повторится то же, что и при стрелецком восстании? Неужели и сейчас сын будет оплакивать отца? Как такое вообще может случиться? Настя собралась с силами и воскликнула: — Капитан?! Питер Блад обернулся к девушке, с которой, его, в общем-то, ничего и не связывало. — Да, сестра, — произнес он одновременно с учтивостью, иронией и ноткой некоторой нервозности, — что-то случилось? — Ради Господа нашего и Сына его, объясните мне, что сейчас происходит? Настя с некоторым волнением посмотрела на капитана. А Питер Блад слишком поздно понял, что его сестра сейчас станет невольным свидетелем тех событий, которые ей видеть бы не стоило. — Дорогая сестра, сейчас я бы тебе посоветовал пойти в свою каюту и немного отдохнуть. Я не знаю, чем это может закончиться, — признался капитан Блад, с тяжелым сердцем посмотрев на растерявшуюся девушку, — тебе надо быть готовой ко всему. Настя нервно сглотнула и, наверное, пошла бы прочь молить Бога о прощении всех грехов своих, и чтобы страшного с ними не случилось, но тут Огл, канонир Блада, привел на палубу пятнадцать пленников. Настасья невольно остановила взгляд на юноше, которому не было и семнадцати лет. Девушка сначала подумала, что это юнга, но потом, по некоторым признакам, убедила себя в обратном. Остатки богатой одежды, осанка, манера держаться говорили сами за себя. Юноша остановил свой взгляд на ней, и она почувствовала в этом взгляде такой страх, и даже в некотором смысле мольбу, что Настасья больше не могла сдержаться. Но капитан Блад не мог допустить присутствие девушки на борту в такой ответственный и важный для него и всего экипажа момент. — Сестра, прошу вас, пройдите в свою каюту, — сказал он по-братски, но в голосе прозвучали стальные нотки. Настя едва кивнула и опрометью бросилась бежать. С палубы доносились какие-то возгласы и крики. — Дьявол! Язычник! Не можешь ли ты прикончить меня как-нибудь по-христиански? — вопил дон Диего. Настя в который раз убедилась, что ей нельзя так много волноваться. Она чудом не потеряла сознание, пока бежала до трапа. По нему девушка спустилась в свою каюту и чуть слышно зарыдала. Еще минут пятнадцать были слышны какие-то голоса, потом все стихло. О судьбе пленников она ничего не знала, и молилась Богу, чтобы не случилось непоправимого.