Дживс и необъяснимый смех

      Дживс, как известно большинству окружающих, — парень, чьи часы работают четко, словно их завели с начала времен, и с той поры они идут без сбоев. Я привык описывать его как надутую лягушку или особого, торжественного вида лося. Друзья иногда задавались вопросом, не высечен ли он на самом деле из мрамора или какой-то другой такой же неподвижной субстанции. Гранит, возможно, или некий необычайно твердый подвид дуба.       Он всегда рядом со мной. Единственный раз, когда я проводил свое время в одиночестве — весьма неплохо, прошу заметить, — это когда мой камердинер принял вызов собрать материал для моего старого приятеля Рокметеллера «Рокки» Тодда, чтобы послать полученные данные к тете упомянутого приятеля, чтобы бедолага мог получить от нее пособие. Я имею в виду Рокки. В конце концов, Дживс не нуждался в деньгах от какой-то старой тетушки. Я помню, что описывал Дживса в тот раз как «почти человека», а уголки губ, поднявшиеся почти на четверть дюйма, вероятно, изображали душевную улыбку.       Все это говорит о том, что Дживс вообще не очень компанейский парень. Конечно, бывают моменты, когда в этой громаде что-то слегка кипит и пузырится, выдавая в результате едва различимый изгиб губ, но мне говорили, что у меня галлюцинации или что это просто игра света. Кажется, единственный, кто способен обнаружить упомянутую причуду, я хочу сказать.       После таких описаний вы, возможно, поймете, как я был потрясен, увидев смеющегося Дживса. Это было похоже на то, как если бы его резко ударили по уху крикетной битой. Дживс не смеется. Он также не хихикает, не хохочет, не гогочет, не посмеивается и не заливается смехом. Ни один звук вроде «хи-хи» не слетает с его губ даже когда мой слуга находится в комнате, вместе со мной слушая Бинго или Гасси, или Биффи, рассказывающих о своих разнообразных и разнообразных приключениях.       Стоит добавить, что я уже успел написать несколько своих работ. Я имею в виду приключения. Мои приключения. И Дживса, разумеется, тоже, потому что обычно он находится в самом центре событий. Зная, что он солидный малый и занимается литературным искусством — питает свои мозги Спинозой и непроизносимыми русскими романами, — я попросил его изучить мои черновики на предмет ошибок и неточностей, чтобы Бертрам не выглядел ослом, когда я отошлю их издателю.       Он твердо сказал мне: «Очень хорошо, сэр», — и удалился на кухню, чтобы испортить несколько страниц своим красным карандашом. Я тем временем устроился в уютном кресле на солнышке с очередным детективом, чтобы не волноваться о работах, которые, по словам Дживса, находились в его чутких редакторских руках. В ожидании вынесения вердикта моим трудам, я ощутил, как в позвоночнике началось легкое покалывание. Вероятно, от волнения, подумал я. Я вспомнил, что первые страницы моей работы демонстрировали читателю главного героя и некое дьявольски и довольно отвратительно убитое мертвое тело. Именно в этот момент, когда во всех отделах позвоночника Вустера началось покалывание, я услышал очень необычный звук, доносившийся из кухни.       Я на мгновение остановился, прислушиваясь, но о.н.з. исчез, и я снова уткнулся носом в страницы своего чтива. Вскоре я услышал его снова, и специально оторвался от книги, чтобы прислушаться. Звук снова затих, и мне оставалось только гадать, не застряло ли что-нибудь в одном из моих ушей. Быстрый тычок исключил это, но, когда я вытащил палец из своего уха, я отчетливо услышал то, что было похоже на… смех. Смех доносился из кухни. Оттуда, где в настоящий момент пребывал Дживс.       Пораженный, я вскочил на ноги, гадая, не вторглись ли в нашу кухню хохочущие негодяи. Осторожно, потому что эти негодяи могли быть опасны, я подкрался к кухонной двери и слегка приоткрыл ее, заглянув внутрь. В конце концов, Дживсу может понадобиться помощь с упомянутыми х.н., ведь он не станет приветствовать их с любезным «джентльмены» и позволять им напасть на меня, так сказать. Их смех мог служить прикрытием для всевозможных гнусных деяний, и мне не нравилась мысль о том, что Дживс может оказаться в их власти.       Однако зрелище, которое предстало перед Вустером, было гораздо более поразительным, чем мог бы надеяться любой хохочущий негодяй.       Дживс сидел за кухонным столом, держа перед собой мою рукопись, и хихикал. Я хочу сказать, Дживс, хихикал! С улыбкой на лице, искрой в глазах и всем, что там еще бывает. Я точно знал, что не выпил ничего такого, что могло бы хоть чуть-чуть меня опьянить, потому что еще даже не завтракал. — Дживс! — воскликнул я, несколько ошеломленный, выдавая свое присутствие.       Он взял себя в руки с видимым усилием, восхитительная улыбка на его лице исчезла вместе с весельем, когда он посмотрел на меня. — Да, сэр?       Я моргнул. — Ты просто смеялся. — Мне очень жаль, сэр. Я постараюсь сдерживаться, если это вас беспокоит.       Я прошел на кухню и подошел к тому месту, где он сидел.  — Я… Нет, пожалуйста. Тебе не нужно останавливаться, — по-моему, в моем голосе звучало отчаяние. — Сэр? — Дживс озадаченно посмотрел на меня, слегка приподняв одну бровь.       Я немного наклонился, чтобы посмотреть, какую из сцен он читал, что могла бы вызвать его поразительную вспышку веселья. Так я и остался висеть у него на плече, совсем рядом с дамасской дживсовской щекой. — Я никогда не слышал, чтобы ты смеялся, старина. Я хочу сказать, что даже не помню, чтобы когда-нибудь видел твою улыбку, — я с ужасом осознавал, что нахожусь так близко к этому парню. Я всегда считал его особой первого класса, но к парням, которые не улыбаются и не смеются, близко ведь не подойдешь. Конечно же, никто и не помышляет о том, чтобы прижаться губами к щеке упомянутого Дживса. Или к его губам. — Мне это действительно очень понравилось. — Говоря «очень понравилось», я на самом деле имел в виду «я нашел твой смех неотразимым», но это не то, что обычно говорят своему камердинеру.       Он бросил на меня настороженный взгляд, который быстро сменился задумчивым. В тот момент мы действительно находились нос к носу. — Понятно, сэр, — произнес он хриплым голосом, отчего по спине Вустера пробежали куда более интересные мурашки, чем в моем рукописном триллере. — Я бы не прочь услышать его снова, — заметил я, стараясь выглядеть равнодушно и вместо этого отчаянно задыхаясь.       Его глаза стали такими страстными, и он улыбнулся мне. — Понимаю, сэр.       Поразительно, он улыбается? Дживс улыбается? И притом довольно коварно, смею добавить. Я издал тихий, но мужественный писк при виде этого зрелища, и он снова рассмеялся.       Это был верх нахальства. Вустер больше не мог терпеть провокаций. Это было невыносимо, эта страстная ухмылка и хриплый смех. Я бесцеремонно прикоснулся губами к его губам, надеясь, что не окажусь на полу, с прижатым к моему носу кулаком Дживса.       Его ответная реакция, захват моего языка своим и неожиданная напористость губ ошеломили меня. И едва не свели с ума.       Спустя несколько минут, отдышавшись, я изумленно выдал, совсем не соображая: — Что ты?..       Так же тяжело дыша, Дживс поднялся и приобнял меня, заглядывая мне в глаза так проникновенно, что я вот-вот растаю. — Я стараюсь доставить вам удовольствие, сэр.       И он чертовски хорошо это сделал. ~fin~