Я не любил его

Я люблю парней. Люблю их запах. Их тела, их движения. Я люблю любить парней. Но, когда я был ещё молодым сопляком, помню, у меня был парень. Очень хорошо его запомнил по нескольким причинам: он не был красавцем и ноги и у него не росли от ушей. Он был моложе меня на шесть лет, мне тогда было двадцать два, а ему как следствие – шестнадцать. Он жил с бабушкой, родителей у него не было. И он был тем, которого многие могли использовать. В том числе и я. Но бедняжка верил в мир во всём мире. Поэтому, когда мы познакомились, я стал его первым мужчиной. Он был наивным молодым парнем, симпатичным и немного скромным. Он жил у меня, отпрашиваясь у своей бабушки. Я стал считать себя его отцом. Я хотел защитить его, преградить от трудностей мира, но никогда не говорил ему об этом. А если и говорил, то он дулся и обижался. А потом сам же и бегал извинялся. Я никогда не воспринимал его всерьёз. Он был малышом для меня. Но, как ни крути, секс был. Он казался мне таким молодым и не порочным, что я боялся порой целовать его. Он был хорош. Всегда. Но я никогда не давал себе слова быть однолюбом. Я спал со многими мужчинами, даже, когда меня ждал малыш. Он знал об этом. Знал и всегда молчал. У него была чистая любовь. А я использовал его как тело, которому я мог отдаться. Я сам не понимаю, почему любил его плечи. Мы гуляли по парку, я обнимал его за плечи, и он просил смотреть ему в глаза. Просил не лгать, просил любить вечно, дарить себя и своё тепло. Просил того, чего я не слышал. Я соглашался, кивал головой, обнимал его за плечи, по его щекам текли слёзы. И у меня появлялось отвращение к самому себе. Я считал себя жалким, а его жалким. С тех пор я запомнил его плечи. Так прошло полтора года. Он жил со мной, а я с ним. Он любил меня, а я никогда не говорил ему этого. Я не любил его, я любил его плечи. Любил его физически, в любых позах. Но я никогда не говорил ему о чувствах, потому что их не было. Я спал со многими мужчинами: молодыми, зрелыми, старыми, богатыми, бедными, умными и глупыми. А он жил со мной. После этих полутора лет я привязался к нему, как Тузик и Бобику, а он всё видел, чувствовал, понимал. Я нашёл его в ванной, в луже крови на кафельном полу. Он лежал неподвижно, в скрюченной позе. На его левом запястье был порез, а рядом лежала моя бритва. Я поднял его, приложил к себе, как грудного ребенка, обнял и заревел! Впервые в жизни я ревел навзрыд. Из меня выходила вся дурь и дерьмо, которое накопилось за эти годы! Мои слёзы капали ему на плечи, а его чёрные глаза теперь были под тяжёлыми веками. Я ревел как мальчик и бился головой об стену, я рвал на себе волосы и кусал локти! А он лежал рядом со мной и молчал. Я не любил его, но если я его не любил, то почему ни один мужчина в мире мне не может заменить этих плеч, этих губ, этих чёрных глаз?! И если я не любил его, то почему же пятый год подряд я храню его вещи, обувь и зубную щётку? Я не любил его, и я его использовал... А он каждый день, каждый божий день меня прощал. Я был уверен, что буду встречен улыбкой, его улыбкой! Но теперь ни один мужчина в мире не способен заменить мне этих плеч. И я не любил его.