Сбежали

      Данилов на полке в кухне находит непочатую бутылку полусладкого, в ящике стола — завалившийся в самый угол штопор, за дверцей — пару бокалов. Он как раз успевает вернуться в спальню и разлить вино на двоих, когда дверь в коридоре негромко хлопает, и тихие шаги приближаются к комнате.       Он улыбается, развернувшись к своей гостье лицом, но улыбка почти сразу стирается с его лица.       — Ты не останешься? — спрашивает Степан, обнаружив, что из душа Власова возвращается не завёрнутая в покрывало с его постели, а в своём насыщенно-синем платье. И только сейчас понимает, что даже не заметил, как она прихватила его вместе с собой минутами ранее.       — Зачем? — от такого вопроса Данилову на миг даже кажется, что он или глупость какую-то спросил, или напридумывал себе всё то, что между ними было. — Чтобы стать очередной, кто в твоей рубашке будет готовить завтрак поутру?       — Ты будешь первой. Ещё никто не готовил мне завтрак в моей же рубашке.       Признаётся Степан, но Власова улыбается и качает головой, не веря ни на йоту этим его словам. Она слишком много рассказов о его пассиях и мимолётных красавицах слышала, чтобы поверить в историю о не примеряющих его рубашки любовницах.       Рита отказывается от протянутого бокала вина и спрашивает прямо в лоб, не уверенная, что на самом деле хочет услышать ответ:       — И скольким женщинам ты уже говорил это?       — Одной, — капитан не задумывается ни на минуту. Он, конечно, не помнит всех своих женщин, но в том, что не делил ни с одной из них одежду, уверен на все сто. Мимолётным не позволял, считая, что на такую близость нужно идти только с по-настоящему любимыми. А все, с кем был в длительных романах, как-то обходились собственными блузками да коротенькими халатиками. — Только что, — добавляет он. Смотрит на Власову кристальными глазами и всё же осушает наполовину один из бокалов.       — Хм, — Маргарита усмехается, словам этим не веря. А Данилову вдруг отчётливо вспоминается, как совсем недавно она губы прикусывала от наслаждения, и вместо усмешек с них срывались сладкие стоны. — Стёп, то, что я по пьяни оказалась в твоей постели, ещё не означает, что…       — Мы выпили по бокалу шампанского, — напоминает он, напарнице-партнёрше не позволяя закончить свою мысль. — Это даже отдалённо не тянет на определение «по пьяни».       Власова лишь пожимает плечами. Капроновые чулки наконец возвращает на их законное место, одёргивает прикупленное как раз для мартовского торжества в ФЭС платье. И обезоруживающе, как она это прекрасно умеет, хлопая глазками, поправляет саму себя:       — Значит, по глупости. Ну, или по ошибке.       — Ты ещё скажи, что случайно всё получилось, — теперь уже усмехается Данилов, осознавая всю абсурдность этих попыток напарницы придумать объяснение. Он отставляет на подоконник бокалы, возвращая их обратно к бутылке полусладкого, и делает первый шаг по направлению к Власовой. — Случайно не целуются в коридорах ФЭС, — напоминая, с чего всё началось, объясняет Степан. Он на самом деле совершенно не помнит, с чего завязался их разговор, и почему вдруг они решили уединиться от общего веселья, но то, как они с Ритой втянули друг друга в поцелуй, оказавшись в одном из неосвещённых углов и не размыкали губ до последней капли кислорода в лёгких, припоминает во всех деталях. — И на парковке. Рит, нельзя случайно уехать на другой конец Москвы и стонать от наслаждения.       — Мне пора.       Будто не слыша всех слов Данилова и не помня, точно так же как и он, всех подробностей сегодняшнего вечера, сообщает Маргарита. Но она, вопреки своим же словам, не спешит покинуть хотя бы комнату. Разве что разворачивается к выходу лицом и в этот же самый момент понимает, что Стёпа делает последний шаг, сокращая между ними расстояние. Чувствует горячий воздух, что он выдыхает над самым ухом вместе с её именем.       — Рит…       — Застегни молнию, — просит Власова, порядком подрастрепашиеся кудри перебрасывая через плечо.       — Рита, — он шёпотом, как молитву, имя её повторяет. С ума сходит от тонких ноток духов на её коже, и собственной близостью практически лишает Власову чувств. — Я тебя прошу. Останься, — Данилов прижимается уже всем телом, как виноградной лозой оплетая талию напарницы, губами то и дело касается её шеи и отпускать не желает ни на миг. — Обещаю, что сам приготовлю нам утром завтрак. Хочешь кофе в постель?       — Стёпа, молния.       Рита и сама не узнаёт вдруг охрипший голос. Будто говорит не она. Не та капитан Власова, которой она привыкла быть. Рядом с ним отчего-то вновь не получается быть полностью собранной и не желающей идти на уступки. Даже про эту самую молнию она вспоминает по большому счёту случайно — когда, глаза прикрыв от дурманящей разум близости и свежайших ярких воспоминаний, инстинктивно спиной прижимается ближе к Данилову.       — Ты ведь не хочешь никуда уходить, — всё так же шёпотом продолжает Степан. Поцелуями осыпает кожу возлюбленной и мягко ладонью скользит по её плечу, готовый в любую секунду потянуть вниз ткань её платья. — Ну, не хочешь ведь.       — Не хочу, — в тон ему отвечает Маргарита, окончательно сдаваясь. Разворачивается к недавнему всего лишь напарнику лицом, тонет с новой силой в его глазах, одновременно дурманя и его самого, и, как кажется ей самой, одними только губами произносит: — Стёпа…       Они уже не впервые за сегодняшний день сливаются в поцелуе, буквально падают на измятую постель и где-то в перерывах, жадно хватая воздух губами, обещают друг другу никогда не сбегать. А если и сбегать, то только вместе.