Bitch

Мицури улыбается, стоя у доски. Старательно, с нажимом выводит на доске какие-то цифры, совершенно не заботясь о летящих на одежду крошках мела. Даки с задней парты смотрит внимательно, следит за каждым движением, сощурив тонко подведенные глаза и жалея о том, как полгода назад гордо отказалась от очков. Не, ну, а что — какого лешего она должна их носить, подрывая репутацию? И пофиг, что на линзы денег попросту не хватает — так низко опускаться она все равно не собирается. Ей решение задачи и ответ неважны, у нее даже ручки с собой нет, только телефон открыто лежит на парте. Все равно на похуях учится, в школу к третьему уроку всегда приходит, только чтобы брат сильно не допекал — так бы вообще не заявлялась. Все учителя знают — делать Даки замечания и что-то предъявлять бесполезно: понимающе кивнет, плечами пожмет и продолжит сидеть и ждать выпуска с троечным аттестатом, попутно по приколу издеваясь над другими учениками и стравливая их между собой. Ей же не сложно — у нее, как у каждой порядочной суки школы, имеется свора таких же псин. А Мицури не такая. Она занятая, прилежная хорошистка-активистка-энтузиастка, староста класса и просто волчок с шилом в одном месте. Улыбчивая, приветливая и дохуя солнечная. А еще она красивая, это видно издалека даже без злоебучих очков — с этими своими крашенными в идиотские цвета волосами, юбочкой в складочку и, черт бы их побрал, яркими чулками. Да, блядскими чулками, а не колготками — Даки как-то увидела, как она их в туалете поправляла, и предпочла бы оставаться в неведении. Даки сидит, подперев одной наманикюренной рукой подбородок, а второй бездумно накручивая на палец прядь жестких волос, выжженых дешманской краской из ближайшего к дому супермаркета. На фоне мыслей привычно ворочается зависть — волосы Канроджи покрашены безупречно качественно, хоть и убийственно нелепо. Даки — живое воплощение фразы «пиздец на пиздеце и пиздецом погоняет» — наглая, язвительная, показушно уверенная, с жизнью ломаной-переломанной и претензией на лидерство среди мелких отморозков. У нее за спиной впечатляющая репутация стоит и тянется шлейф весьма неприятных слухов, которые она даже не хочет опровергать. А Мицури вся такая мягкая, розовая, доброжелательная до зубовного скрежета, излишне инициативная и такая вежливая-вежливая, что разок об стенку приложить хочется. Что Даки и делает в своем воображении, заодно мысленно задирая слишком уж короткую юбку. Представляет приторность приоткрытых губ, шелковистость волос, близость распахнутых, завораживающих яркостью глаз. Фантазии как будто специально чересчур откровенные, совсем не приличные и никак не реальные. Но упоительные. Даки закусывает изнутри губу и непрошеную дрожь унимает. Потому что не светит ей ни черта — ни вкуса вишневой гигиенички, ни прически растрепанной, ни черта. Потому что все это лишнее. Канроджи от доски отходит и на место садится. Даки провожает ее взглядом и в который раз отмечает легкость походки и привлекательность ног. Тихо фыркает, наконец оторвав от Мицури глаза, и возвращается к телефону. Снова пытается не думать о том, что хочется хоть немного быть на нее похожей. И о том, как сильно хочется ее (у)ебать.