Лишь фантазии о её ногтях на его спине и его губах на её теле.

Ещё один вечер в огромном поместье. Дождь непрерывно льёт третьи сутки, а молнии так и не прекращают сверкать, будто угрожая зверской расправой над грешниками города. Такая обычная поздняя осень в городе и такие необычные желания и фантазии у Восьмой. Эшли чуть ли не засыпает перед незаконченным портретом Пятого из-за невыносимой усталости и промелькнувшей мысли о том, неважно… Он всё равно не придёт. Нет причин расстраиваться и накручивать себя. Всё будет как обычно, хорошо. Для кого-то. А утром Восьмая как обычно, с улыбкой на лице отправится на очередную миссию. И лишь слегка припухшое от слёз лицо, будет напоминать о нём. О том что они никогда не будут вместе. Только он, будет каждое утро ловить странные взгляды Восьмой, а по ночам чувствовать разрывающую боль в сердце. И каждый гребаный день, думать о том, что если бы они не были Харгривз, возможно они могли бы ходить в ресторан и есть её любимое мороженое. Клубничное. Из сна девушку вырывает легкий стук в дверь, сопровождающийся раскатами грома. Набросив шёлковый черный халатик, Восьмая в спешке тянется к ручки двери и вдруг останавливается. Отгоняет болезненные мысли и распахивает дверь. Он смотрит на неё не дольше секунды и входит в комнату. Вот так просто. Будто между ними нет той стены, которую построил их отец. А она лишь пытается сдержать слёзы, видя его рядом с собой.       - Так и будешь там стоять? Или я снова лишил тебя дара речи? - Усмехаясь спросил парень. Он невыносим. Неужели ему никто не сказал, что иногда проще отпустить?!       - Да - да, конечно, и мне совершенно не интересна цель твоего столь позднего визита, Пятый. Она не настолько сломана, чтобы потерять свой дар к таким ответам. В поместье атмосфера была более чем интимной, освещение поддерживали лишь редко расставленные свечи, которые так ненавидела Эш, и которые так любил Пятый. Парень уже расположился в широком, черного цвета, кресле и наслаждаясь напитком, найденным на блестящей тумбочке, рассматривал незаконченный портрет, на котором он выступал в качестве главного героя. Как мило. Эшли села прямо напротив и, закинув одну ногу на другую, улыбалась парню натянутой улыбкой. Пятый сдержался и не посмотрел, когда она сделала маленький глоток вина. Ох, если бы только Монокль, знал, что его " Детишки" вытворяют. Они же Харгривз, а значит такое поведение крайне не позволительно, но разве сейчас это важно? Нельзя так быстро сдаться и позволить ей думать, будто не одна она ищет тепла и утешения. Чёрт, эта красная капля. Она так медленно стекает по губам Эшли. Замечая его пристальный взгляд, она прячет свои глаза. Отлично.       - Не пялься на меня. — Только и всего. Всё, что она может сейчас сказать. Пятый, не раздумывая над только что сказанными словами его " Сестры ", подходит к ней вплотную и, оперевшись на бархатные ручки кресла, нависает над девушкой.       - Ещё чего. — Пятый всматривается в глаза девушки, затем смотрит на губы, такие пышные и искусанные, взгляд перемещается к хрупким плечами, в голове ни одной нормальной мысли. Лишь фантазии о её ногтях на его спине и его губах на её теле. Эш до этого момента не произносит ни звука и часто напоминает себе о жизненно необходимом дыхании. Глаза парня снова опускаются на губы Харгривз. Она выгибается в кресле, когда он, запустив руки в её волосы, нежно целует её, девушка с большим напором отвечает на поцелуй. Когда он прикусывает губу малышке Эшли, она всхлипывает и издаёт такой звук, от которого у Пятого испаряются все посторонние мысли. Он быстро поднимает её, ухватив руками за бедра, и, не прекращая целовать, кидает девушку на широкую и мягкую кровать. С действительно большим усилием Пятый отрывается от Эшли, что бы сказать те абсолютно неважные слова.       - Не боишься отца?       - К чёрту.