***
Из того, что успел прочитать Гарри, была и история про гербы факультетов. Салазар Слизерин был очень коварным типом и нагло пользовался тем, что из их четвёрки, во-первых — никто кроме него не умел рисовать, а во-вторых — в дикой природе разбирались только он и Хельга. С Ровеной, очень умной, красивой женщиной, но сугубо теоретиком (кроме конечно постельных утех, там она просто божественно разбиралась в практике), он ещё поступил сносно: и там, и там птица, ну и фиг с ним. Ну тупой орел вместо мудрого ворона, ну так и она в тот вечер предпочла тупого вояку мудрому зельевару. Сама виновата. А вот лев вместо грифона — этим Салазар на самом деле гордился. Сумел же он всё-таки убедить Годрика, что Лев — это вообще-то Грифон, просто устал и крылья отлетели. Годрик, усталый после бурной ночи, сам не понимал, как у него ещё всё не отвалилось, и просто кивнул. А потом было уже поздно. С Хельгой Салазар спорить не стал. Барсук так барсук. Как минимум она его в ту ночь не оставила, ну и с полным ртом и в самом деле была похожа на барсука, правда, ещё больше на хомяка, но хозяйка-барыня. Из замка его всё равно выгнали, и девочкам приходилось бегать к нему. Годрику говорили, что в кузню за инструментом. Годрик ругался и обзывал всех свиньями. Так и прилепилось название к деревеньке — Свиная Кузня или ХогСмитт. Но гербы перед учениками уже выкатили и менять их было поздно…***
Рассказ Гарри Гермиона слушала внимательно, и вроде даже чаще задышала. Гарри перевёл на неё взгляд. Красные щёчки, заалевшие губки, вздымающаяся от частого дыхания грудь, вдобавок ей, вроде бы, стало жарко, её мантия валялась на соседнем стуле, оставляя Гермиону в блузке и юбке. И в чулках. В очень тонкой блузке, через которую было отчётливо видно явно затвердевшие соски, и судя по её красному лицу — совсем не от холода. Гермиона уловила взгляд Гарри, покраснела ещё сильнее, на секунду опустила глаза, наткнулась взглядом на него, и у неё покраснела даже шея. А Гарри осознал, что рассказ, да ещё и в сочетании с видом Гермионы, и его совсем не оставил равнодушным. Ему захотелось провалиться сквозь пол за такую реакцию на подругу, но, увы, он пока этого не умел, да и было поздно. А также за то, что Гермиона это заметила. Хотя ей это скорее понравилось, чем вызвало раздражение или неприятие. Гермиона подняла взгляд, посмотрела на него, потом кивнула своим мыслям, на что-то решаясь. Навела палочку вроде бы на свой живот, и вроде как что-то тихо пробормотала. Потом решительно поднялась, ухватила его за руку, и потащила вглубь библиотеки. В запретную секцию, к которой у неё был доступ. И этот доступ девочка-староста-отличница-пример-всем-другим собиралась сейчас использовать самым неожиданным для неё самой образом. Впрочем, первый раз, да в библиотеке и с парнем её грёз — просто сбывшаяся мечта Гермионы. Дверь захлопнулась, и Гермиона закрыла её, непонятно для чего бывшим там, засовом. И, наконец, подняла глаза на пусть и молчаливого, но радостно возбуждённого Гарри, который, хоть и не очень веря в реальность происходящего, сделал шаг вперёд, и притянул её к себе. — Я, конечно, не Ровена, и практического опыта у меня нет, — смогла, наконец, сказать Гермиона, когда Гарри прекратил терзать её губы, его страсть была для неё лучшим показателем, что она делает всё правильно, — но теорию знаю хорошо. Гарри ухмыльнулся. — Ты знаешь, с теорией у меня не всегда всё ладно, зато, — расплылся он в локхартоподобной улыбке, — у меня всегда было хорошо с практикой. Она свалилась на неизвестно как оказавшееся тут кресло, которое от толчка завалилось на спинку, и в розоватом мерцании самотрансфугурировалось в кровать. «Поправка, — подумала Гермиона, видя довольную улыбку друга, — трансфигурировалось. Вот прохвост! И для кого научился?» — Надеялся, что для тебя, — вслух проговорил Гарри. — А вот с постелью, подушками — туго. Гермиона толкнула будущего любовника к двери: — Иди запри дверь ещё и своим сильномогучим колдунством и не оборачивайся. Мне надо подготовиться. Гарри от избытка чувств запер запретную секцию так, что её не смог вскрыть даже прибывший к серебристой сфере Полной Защиты призванный Мадам Пинс Флитвик. — Я готова, — проговорила дрожащим от возбуждения голосом Гермиона. Она наполовину лежала, волны каштановых волос рассыпались на подушках, и совсем обнажённой не была. На ней были чулки. Чёрные. Как Гарри оказался на кровати и куда с него пропала одежда он уже не помнил… — Гарри, что ты делаешь? — задыхаясь от волнения, поинтересовалась Гермиона. Гарри же занимался странным: он замер меж её раздвинутых ног, и обеими руками ласково оглаживал её бедра. — Боже, любимая, — хрипло выдохнул он, — ты такая сексуальная! И эти ноги! В этих чулках! Эти бёдра! Они сводят меня с ума! Он склонился к её маленькой, изящной ступне, и прямо сквозь тонкую ткань принялся покрывать её нежными, но очень горячими поцелуями. Поцеловав каждый пальчик, он начал подниматься всё выше и выше по стройной ножке. Гермиона задохнулась, когда он, наконец, поцеловал обнажённую и очень нежную кожу внутренней стороны её бёдер, и тихо вскрикнула, когда его губы, наконец-то, добрались до истекающего от охватившего её желания восхолмия Венеры… Гермиона застонала так, что Гарри немедленно вспомнил, что забыл наложить глушащие звук заклинания. Впрочем, кроме заклинания от подслушивания он их и не знал, но даже для него нужна была палочка. В следующие несколько минут Гарри был занят сразу двумя действиями — поймать маленький бугорок Гермионы языком и нащупать на постели волшебную палочку. В первом, судя по участившимся стонам, он был вполне успешен, но вот, наконец, он смог нащупать палочку, и Муффлиато было наложено буквально за секунды до возмущённых воплей мадам Пинс. Вопли были возмущённые ещё и потому, что так когда-то она сама хотела, но вот достаточно надёжного и отчаянного парня не нашлось — мадам Брунгильда, её предшественница, была дамой ещё более суровой. Стоны Гермионы участились, её руки зарылись в волосы Гарри, временами судорожно их сжимая, и вот раздался протяжный долгий крик, Гермиона задрожала и с длинным «Га-а-а-а-ррри» — вытянулась на кровати. Её тело расслабилось. Гарри сдвинулся слегка вбок и прошёлся с поцелуями выше, пока его лицо не оказалось вплотную к лицу Гермионы. Лицо её было почти лишено выражения и абсолютно расслаблено, только уголки губ выдавали почти незаметную удовлетворённую улыбку… Наконец, глаза раскрылись и Гермиона разглядела очень близкое лицо Гарри. — Гермиона, любимая, — еле слышно сказал он, и Гермиона после этих слов просто не могла да и не хотела сдержать улыбку. — Гарри, — так же тихо прошептала она, — мне было так хорошо… — Ну, — улыбка Гарри сменилась довольной ухмылкой, — книги и свитки бывают разные. Нет-нет, это не Салазара. Хотя у него тоже есть интересные вещи, и я когда-нибудь попробую. Это из других записей. — Гарри, — немного смущённо улыбнулась Гермиона, всё так же оставаясь лежать на спине и приподнимая ближнюю к Гарри ножку повыше, — Гарри, я… ты… — она слегка потянула Гарри на себя, он переполз через подтянутую ножку, которая тут же вместе с её товаркой обхватили его за талию. Гарри был человеком действия и больше намёков ему не требовалось. Гермиона после его упражнений с ней была уже не влажной, а откровенно мокрой и проблем со смазкой не предвиделось. В последний момент невероятным усилием, он всё же сумел себя удержать и прошептал: — Ты уверена? Лёгкий кивок и впившиеся в его плечи короткие коготки сказали ему всё что требовалось. Он скользнул внутрь и тут же наткнулся на преграду. На секунду остановившись и получив коготками ещё одно указание к действию, он пробился сквозь неё и почувствовал, как дёрнулись ножки на его талии и коготки на его плечах. — Секунду, — немного хриплым голосом прошептала Гермиона, затем кивнула ему и самой себе со словами: — Всё нормально, продолжай. И Гарри продолжил. В какой момент всхлипы боли сменились на стоны удовольствия он не помнил, но вот тело Гермионы дёрнулось, всё та же волна судорог прошла по нему, и Гарри уже больше не выдержал. Его обдало горячей волной от макушки до пяток, и со стоном, ещё более громким, чем все стоны Гермионы, Гарри кончил. Его еле хватило на то, чтобы сползти с ощутившей на мгновение весь его вес Гермионы. Он ещё почувствовал, как что-то тёплое и немного лохматое забралось на его плечо и вырубился. Проснулся Гарри от странных ёрзаний на его плече, и смог, наконец, открыть глаза. — Привет, любимая! — Гарри, — как ему казалось Гермиона пытается аккуратно подобрать слова, — ты… я… ты не обязан… Я сама… — Не обязан. Совсем даже не обязан любить тебя, — на этих словах Гермиона негромко всхлипнула, — но, вот так уж получилось, люблю. И совсем не как друга или сестру. Ты… ты жалеешь? — Конечно, нет, — запальчиво ответила Гермиона, — как я могу жалеть о первом разе с парнем моей мечты, но… — Никаких но! Я тебя люблю, я с тобой, ты со мной и точка! Гермиона радостно улыбнулась. Всё же, несмотря на талант рассказчика, она про себя хмыкнула, Гарри был человеком действия. И ей это нравилось. Впрочем, она повела плечами, его рассказы ей нравились не меньше. И надо всё же будет проверить про барсука. Гарри тоже должно понравиться, Салазар же вроде был доволен…