Питомник Дазая Осаму

«Перспективный, обаятельный молодой человек, покоритель женских сердец, да еще и детишек учит»; «Всегда такой ухоженный, и без колечка на пальчике, девочки, повезёт же той, кто такого мужчину ухватит!», или " Мариша, Мариша, смотри! Интересно, у него есть девушка? Как думаешь, у меня есть шанс?!», — все эти лестные комментарии в свой адрес довольно часто можно было случайно услышать от девушек, что столь открыто, даже не боясь быть услышанными, обсуждали его за соседним столиком в кафе, в учительской, за приоткрытой дверью, да даже в соседних кустах от его скамейки в парке. Представить сложно, что тот, кто стоит сейчас у раковины в шесть грёбанных часов утра, пытаясь привести свое опухшее ебало в порядок — причина такого ажиотажа среди девушек. «Вот лучше бы не просыпался, ей-богу», — думалось ему, а перспектива переться за тридевять земель в треклятое учебное заведение вызывала рвотный рефлекс. «И почему я променял иглу на вот это вот всё? Жизнью, видите-ли, решил нормальной зажить, тьфу!», — с этими мыслям он зашёл в вагон метро, сбивая страйком трёх старушек, загромоздивших проход. Побитый тремя тростями, «обожающий» эту жизнь, герой наших с вами снов, с грохотом вываливается из вагона, заваливая прямо в заведение, «открывающее людям пути в светлое, полное возможностей, будущее», как написано на сайте их университета. Стоило все же взять себя в руки — сегодняшний день никто не отменял; и надо бы держать планку. Свою работу он, как бы то ни было, любил, так же, почти, как, будучи ещё ребенком, зарывшись носом в книги, делать вид, что не существует ругающихся и бьющих посуду у его ног родителей и этого никчемного внешнего мира. Любил, хоть и сложно было порой вещать о высоких мотивах героев, или глубоком смысле, вложенном в тот или иной речевой оборот, незаинтересованной в просвещении половине его группы. Не заинтересованы? Ну и пусть, не его вина, получат свою еле-еле удовлетворительную оценку, может задумаются. Осаму прекрасно понимает — молодость, пьянки до утра, какая там учеба? Поэтому из-за пары невыполненных заданий особо не зверствует, если видит, что студент ещё не все мозги прошиб и как-то старается; Осаму понимает и шанс дать может. Но есть еще один сорт студентов, да даже нет, один такой на всю Йокогаму имеется. Называется: «А чё это у меня неуд?! Я же всего-то на 60% процентов пар не пришел!». Таких неадекватных еще поискать надо. Он может понять многое, но поведение этого рыжего отродья заставляло глаз дёргаться. Ха, зато бодрит не хуже энергетиков. Сегодня у «рыжего отродья» три пары. Забавно, что чем меньше пар, тем труднее заставить себя на них пойти. Чуя встаёт за час до первого занятия, идет на кухню и первым делом улыбается бутылке вина. Нет-нет-нет, только не опять. Если он сейчас выпьет, то лабораторная по химии превратится в настоящее шоу, а после последнего такого опыта он получил выговор, разлив на одногруппника что-то едкое. Он наливает себе кофе и быстро глотает его. На последнем глотке давится, потому что вспоминает — литература, блять. Больше его ничего не удерживает. Переливает вино в бутылку от колы и засовывает в рюкзак. Когда он заходит в аудиторию, почти спокойно выпивая на ходу уже наполовину пустую /или наполовину полную/ бутылку с вином, осознаёт, что много внимания уделил утренней «трапезе», забыв взять тетрадку с конспектами. Да похуй. Просто просидеть полтора часа, скребя зубами, надеясь что ебучий препод не спросит. Лезет на последний ряд, слегка покачиваясь. Пара студентов, которые неплохо с ним знакомы, смотрят с полуухмылкой, полусочувствием. Чуя бы хотел быть с плохим зрением, чтобы, блять, не видеть, как это длинноногое мерзкое создание вошло в кабинет. Спина одногруппницы, сидящей впереди, завибрировала, девушки с разных углов томно вздохнули, а некоторые радостно вскочили, приветствуя «сенсея». По сути, предмет его интересовал, и то произведение, которое они разбирали, Чуя давно мечтал прочесть, но не пошло бы оно собственно в пизду? Уж если он упирается в свои принципы, то железно. Сказал — не буду ничего делать и ходить тоже не буду? Все, пофиг. Войдя в аудиторию, успев уже окончательно прийти в себя, Дазай проходится взглядом по рядам, и… О боги, какие люди изволили явится на его лекцию, сегодня день что-ли особенный? Полюса местами поменяются в 2:00 без смс и регистрации? Что ж, как раз интересно будет узнать его мнение на счет изучаемого произведения. Начав как всегда с приветствия, Лектор спокойно ведёт пару, рассказывая не таким уж и детям все аспекты прочитанного, интересуясь за одно их точкой зрения, решая оставить самое интересное на потом. Накахара закатывает глаза, когда соседка спереди писклявым голосом, запинаясь, как припадочная, старается объяснить своё мнение. Собственно, говорит она очень даже умную вещь, и рыжий в надежде смотрит на препода, который вдруг прожигает взглядом девчонку, перебивает, и говорит о словах из текста, «доказывающих обратное». Если это, даун трехметровый, называется «интересно, что вы думаете на этот счёт», то Чуя думает, что он самовлюблённый кретин. Он громко фыркает. Поворачивается к парте полубоком, так, чтобы лучше видеть настенные часы, которые определенно в этой аудитории — самое завораживающее и непредсказуемое, закидывает обе ноги на парту и допивает вино. Часы и правда начали немного уплывать куда-то в сторону, а последней трезвой мыслью было: «Ну раз он спрашивает тех, кто в начале алфавита, то мне вообще не за что переживать». Видимо заметить, что учитель вообще спрашивает, не заглядывая в журнал, он поленился. Время близилось к середине пары. Осаму видел, что рыжеволосый юноша не то, что не слушает — проявляет крайнее неуважение к распинающемуся перед группой, и ним в том числе, Дазаю, и не выдержал. —Накахара–кун, что вы можете нам сказать по этому поводу? — говорит Дазай, не пытаясь скрыть ухмылку на лице. «Дамы и господа, шоу начинается!». Собственная фамилия, сказаная этим едким, кислым тоном, оторвала его от любования часами. Студенты повернулись на него, потому что многие вообще были в шоке, что Дазай-сенсей знает имя рыжего, так как увидеть его в этой аудитории было чем-то невообразимым. Чуя медленно повернул взгляд в сторону препода, не пошевельнув ни одной конечностью, а выдал многозначительное, больше утвердительное, нежели вопросительное: «А…» Он даже на секунду подумал метнуться к конспекту, где было чёткое название произведения, но вспомнив, что сегодня он променял учебники на бутылку с вином, состроил максимально шокированное ебало, по типу: «Тебе мало того, что я пришел, пёс?» — Повторюсь. Я спрашиваю, что вы думаете о главном герое этого произведения. На секунду на лице Накахары проскользнуло удивление; глаза округлились, как у обиженного ребенка, который явно не ожидал, что его могут поругать. Обычно, в такой ситуации, когда учитель видит тебя с закинутыми на парту ногами, без конспекта и с наглой мордой, не принято настойчиво интересоваться личным мнением по прочитанному материалу. Взгляд снова скользнул по часам, Чуя попытался сфокусироваться и определить, сколько там до звонка, но тщетно. Удивление сменилось злостью, зубы скрипнули, а пальцы застучали по столу. — Я… — Гордость резала сильнее, чем нож, передавливала горло, давила на лёгкие. И без того красные от выпитого щеки вспыхнули. — Я не готов. — Ну чего же это вы так? В коем-то веке обрадовали нас своим присутствием и не готовы? — Дазай разочарованно вздохнул. Не понимал он, почему юноша принципиально не готовился, приходя на его пары, вроде не глупый, книжку прочесть сумеет, хоть как-нибудь да ответь и отстану. Осаму думается, что дело в личной неприязни, но Чуя мальчик не маленький, должен понимать, что как бы он не любил преподавателя, получить приличную оценку в его интересах, для этого можно и потерпеть немного. Смотря на это раскрасневшееся создание, желание язвить поубавилось. –Может у вас есть на это серьёзная причина? Пары секунд Чуе хватило, чтобы вернуться в привычное состояние. Он спустил ноги с парты, почти лёг на стол грудью, и, упершись щеками о ладони, с самодовольной ухмылкой ответил: «Не-а.» Этот ублюдок явно пытался с ним играть, и пока одногруппники не сильно понимали, что происходит, Чую уже понесло. — А что мы проходим? Хотя, не, мне совершенно похуй, можете не отвечать. — Придав этим словам столько властности, сколько вообще нашлось бы в нём, он снисходительно улыбнулся, растянув улыбку до ушей. Да уж, не думал Дазай, что юноша опустится до такой степени. Ни промолчать, дабы не позориться, ни ответ пооригинальней придумать. Чувство было такое, будто врезавшийся в тебя первоклассник стоит перед тобой, матеря словами, узнать которые можно разве что на зоне. Право, глупая, утомительная ситуация. Трезвый Чуя сморозил бы что поостроумней. Боже, чтобы не заметить бутылку с бордово-красной жидкостью, надо быть слепым, хотя по-видимому, молодой человек её и не прятал. Посмотрите на него — так протестуем против литературы, всяческих норм приличия и разума, но зато как довольны собой. Бедный учитель, его ученику «похуй». Ох, да, в самое сердце! Сидя сейчас, подпирая щёки руками, он выглядит как пятилетний ребенок, не желающий идти домой с прогулки. «Как жаль, что дети бегают не быстро». Лектор усмехнулся и подошел к студенту. –Да-а? И что же вы, зачем пришли? Бутылку осушить? Так чего же со всеми не поделились? Если «похуй» вам, то мне уж тем более. Не хотите готовиться — переводитесь в другую группу, никто вас не держит, если захотим цирк тут устроить, вас позовём непременно, а пока я продолжу.- Потеряв интерес, Дазай продолжил вести лекцию. Учиться он каждого заставлять не намерен, тратить время, доказывая, кому из них больше похуй — тоже. Выходки выходками, но это уже детский сад какой-то. Мат в исполнении препода звучал довольно солидно, это первое и почти единственное, на что обратил внимание Накахара. Он сощурился и глазами, полными неприязни, посмотрел на Дазая. Вино было достаточно крепким, а прошлая ночь почти целиком ушла на.на учебу? Ага, на нее. Чуя лёг лицом на пенал и попробовал думать о чем-то более — менее радостном, но настроение было испорчено. Где-то между своими мыслями о том, как бы он заехал Дазаю по роже, если бы не собирался чуть позже заёбывать его просьбами о четвёрке в семестре, и убаюкивающим /но, сука, таким бесячим/ голосом вышеупомянутого лектора, Чуя задремал. От урока оставалось совсем ничего, а одногруппники не сильно любили Накахару. Его звали бешеным /псом/, хотя последнее время решили просто не трогать, потому что в какой-то момент щёки у половины группы были разукрашены большииими синяками. Вот и сейчас все встали и вышли. Кто знает, может Чуя просто задумался о жизни, уткнувшись носом в пенал. Меньше вреда принесет окружающим. Аудиторию покинули все. Тц, кроме нашей спящей принцесски, ну конечно, отличное время, чтобы спать. Дазаю уже очень хотелось затянуться, так что не тратя драгоценного времени, он вышел из помещения, не закрывая дверь на ключ. Смысл? Через минут десять там следующая пара по выш. мату, как раз будет кому распинать это лучисто-хуистое закатное солнце. Он готов поспорить, что и после этого их диалога ничего не изменится. Ему ничего не мешает просто поставить заслуженную оценку и забить. — Юноша, не могли бы вы освободить аудиторию? — Чуя поднял заспанные глаза на преподавательницу, которая видимо собиралась провести урок. О, это же даже не удивительно. Как и не удивительно, что она почувствовала запах перегара, поинтересовалась, с какого он курса и группы, спросила имя куратора, а когда Накахара послал её нахуй, уже собрав рюкзак и направившись к выходу, она позвонила декану. Не было ничего удивительно, что деканша сразу поняла, о каком студенте идет речь, тяжело вздохнула и попросила догнать Накахару. Найти его было не сложно, кстати. — Ты чё, страх потерял?! — Вокруг Чуи и бедного пацана, котрому не посчастливилось просто посмеяться рядом с рыжим, когда тот совсем не в хорошем настроении, собралась группа народу, которые уже оплакивали беднягу. Накахара вцепился тому в волосы /что было максимально по-бабски/, и их принялись разнимать. Чую оттащили в сторону и там оповестили, чтобы через пару часов он зашёл в учительскую. Тот сплюнул себе под ноги, и, гордо крутя бёдрами, направился на химию устраивать шоу льда и пламени. К концу третьей пары Чуя отрезвел и только немного теперь нуждался в воде, но это не было проблемой. Дорога к декану для него была чуть ли не красным помечена, он мог бы в слепую туда дойти. Но не смотря на то, что он часто там бывал, проще не становилось. Количество пропусков и драк росло, преподаватели жаловались и теперь Чуя даже немного был признателен Дазаю за то, что тот всего лишь прямым текстом на всю группу заявил, что Накахара пьянствует на паре. Боже, он даже дал ему поспать! Не человек, а ёбанная дева Мария, что б его. Он ввалился в учительскую без стука, как в дом родной, облокотился о ближайшую стенку и принялся выслушивать все эти крики, неприятно отдающие в ушах. Сидя за рабочем столом и выпуская дым в окно, Дазай, совершенно обстрагировавшийся от мира сего, не сразу обратил внимание на шум со стороны двери. Хах, и почему он не удивлен? Чуя стоял у порога, выслушивая внезапно подорвавшиюся деканшу за соседним от него столиком. Парочка конфликтующих, казалось, игнорировала тот факт, что в помещении они не одни. Красноречивые оры, и не менее красноречивые реакции Чуи вызвали резкое желание материализовать перед собой попкорн. Опять эта рыжая бестия подняла на уши весь универ, ни дня без этого. Все эти крики вызывают головную боль: надо бы с этим что-то делать, пока барабанные перепонки не лопнули. Как бы их так прервать аккуратненько?.. Ради священного молчания пришлось пожертвовать чьей-то кружкой, что теперь осколками валяется на полу. Наконец тишина. Дазай подходит к деканше, обходя её, проводит кончиками пальцев по её руке. Ну всё, дело в шляпе. Шепча подрагивающей женщине за сорок что-то на ухо о том, что видит, как женщина намаялась с этим шкодливым мальчишкой, и что было бы неплохо, передай она Чую в его руки, и что-то о том, что он со всем разберётся. Женщина без промедления закивала головой и поспешила удалиться. Проводив орливую дуру взглядом, Осаму устремил свой искрящиеся глаза на паршивца у двери. Настроение улучшалось. «Боже, да блять, опять ты». Это уёбище — его сегодняшний кошмар, да и вообще самое мерзкое, что есть в универе, — думает Накахара. К слову о мерзком: этот человек, гордо рассказывающий о художественных персонажах, прокуренным голосом что-то шепчет старухе. Два старпёра. Чё, шоу продолжается? Что дальше? Как в дешёвых порнухах, Дазай подойдёт, проведет этой паучьей рукой у него по шее, а Накахара будет умолять о хороших оценках? Бля, да поебать, он ему втащит. Так, просто досчитать до десяти. Он и так оказался здесь потому что целый день не сдерживался, а хорошего понемножку. Один, два, три… В конце концов, эта палка избавила его от орущей у уха деканши, что в его состоянии легкого отходника даже было полезно. Четыре, пять, шесть… Среди всех, кого сегодня хотел побить Накахара, Дазай самый невиноватый после парня из коридора. Семь, восемь, девять… Хорошо. Просто натянуть улыбку на лицо, попросить дополнительное задание и исчезнуть еще на три — четыре пары по литре, дабы эта каряга не доводила до рвотных рефлексов. Десять. Чуя прошёл в середину кабинета, сел на деканатский стол и обратился к Дазаю с лёгкой, почти что дружелюбной /почти что не язвительной/ интонацией: «Тут можно закурить?» — Не-а, нельзя, — держа сигарету между губ, улыбаясь, говорит Осаму.– Пожарная сигнализация сработает. Дазай садится на подоконник боком, свешивая одну ногу с окна. Вообще чхать. — Иди сюда. Чуя почти рычит. Второй раз за день Дазай подавляет его гордость. Курить уже и правда начинает хотеться, а вот приближаться к паукообразному… Особенно, когда тот буквально одной ногой шагает в смерть, а у Накахары пассивная агрессия… Нехотя он сползает с чужого рабочего стола и вальяжно подходит к преподу. От интонации Дазая немного трясет. Ком подступает к горлу, и как всегда: в конце таких нагруженных дней, как сегодня, хочется расхныкаться. — Да? — Чуя подошёл почти вплотную к Дазаю, оказавшись на уровне его груди и вопросительно взглянул в чужие глаза. — Курить у окна логичнее, согласись? — курящий убирает ногу, освобождая место на подоконнике напротив, и машет рукой, мол: «Садись». Прикрывает глаза, откидывая голову назад, выпуская дым. Дазай понимает, что реакция Чуи может быть «не особо-то положительной» скажем так, учитывая их взаимоотношения, но сейчас ему на это всё равно, ему просто нужно разгрузиться, и Чуе, видимо, тоже, так что же им мешает в таком случае? Чуя медленно выдыхает. Он абсолютно не понимает, отчего настолько шугается эту «эйфелеву башню». Об этом стоит подумать позже, а пока на воображаемых весах лежит желание покурить и нежелание приближаться к преподу, и одно может вполне перекрыть другое, поэтому он все-таки залазит на подоконник, съёжившись и надувшись. Он достает пачку легких сигарет с ягодной кнопкой, слава богу так же находит зажигалку, а то не-дай-бог-сука просить прикурить. Сделав пару затяжек, понимает, что начать с чего-то надо /чтобы ради всего святого скорее закончить/, поэтому делает глубокий вдох и выдаёт: «Мне нравится литература. Мне не нравишься ты.» Пх, «как неожиданно и приятно». Осаму печально усмехается, устремляя на юношу взгляд. Ну да, не сюрприз, что ведёт он себя так не от ненависти к сшитым между собой листам с буквами, а из-за банального «не нравишься». — Так я, вроде, руки и сердца вам не предлагал, нравиться вам не обязан. И с каких это пор мы на «ты»? — полу дремавши, все ещё с легкой улыбкой на лице, мурлычет «эйфелева башня». — Если так не нравлюсь, что же вы тогда тут сидите, почему не уйдёте? — Я хочу четвёрку за семестр — это если коротко и честно. Я хочу дополнительное задание — это если культурно и нереалистично. — Чуя выбросил окурок в окно, все ещё подавляя желание подскочить с подоконника и отбежать в самый дальний угол. Юноша немного сжался, будто бы не решаясь что-то добавить. — А еще вы, — он слишком уж сильно выделил это «уважительное» обращение — обещали поговорить со мной вместо декана, и не то чтобы это нужно мне, но было бы хуё…плохо просто уйти. Учительскую наполнил смех преподавателя. Дазай в который раз поражается этому парню. Мало того, что не делая ничего, в открытую показывая своё никому не всратое отвращение и неприязнь, ходя по лезвию ножа уже почти год (чудом как его не вышвырнули из универа нахрен), имеет дерзость так фамильярно обращаться к учителю, требуя о высокой оценке с лицом, не выражающим ни капли стеснения. Девушки хотя бы обычно языком работают за такое, в отличие от мистера «мне все должны». Успокаиваясь и прекращая смеяться, Дазай зыркнул на Накахару, приподняв бровь, взглядом, а ля: «Ты сейчас серьёзно? Хоть сам понял, что спизданул?». — А я хочу на Бали, а дальше чё? Стоп, что он там в конце своей огненной речи сморозил? — Я верно расслышал, плохо просто уйти? А вы, я погляжу, так и грезите быть наказанным? Похвально, ведь за свои поступки надо бы отвечать. — Осаму вытягивает ногу и, блокируя пути отступления от окна, наступает на стену рядом с головой студента. — Раз просто так уйти плохо, то что же вы предлагаете? Чуя зашипел. Щеки налились красным и надулись, будто бы он кипящий чайник, пальцы на руках сжались так сильно, что некоторые даже хрустнули. Он пару раз попытался что-то сказать, но каждый раз из него лишь вырывалось горячее, сбившееся от негодования дыхание. Реально? Он только что буквально попросил дать дополнительное задание, какое-нибудь ёбанное сочинение или что-то в этом духе; даже подметил, что мог развернуться и уйти, но не сделал этого и что? Смешно, сука? Господи, нет, лучше бы орущая деканша, лучше этого черта кто угодно и что угодно. Самообладание упало вслед за окурком. Было больше не мерзко, а обидно. Где-то что-то в Накахаре треснуло, он закусил губу, а глаза будто бы стали более влажными. Он правда ничего не мог сказать, потому как не понимал. Не понимал, отчего его стараний быть воспитанным не оценили, отчего его зажали у этого окна, чего от него ждут в ответ на этот тупой, бессмысленный вопрос. Он просто отвернулся к окну, поблёскивая влажными ресницами, демонстративно прекратив попытки хоть что-то сказать. Видя, как сидящий перед ним юноша был уже на грани слёз, Дазай понял, что немного погорячился. Все же, видимо, для Чуи это слишком. Не убирая ноги, мужчина вздохнул, достал откуда-то небольшой листок с ручкой, нашкрябал около пяти тем для сочинений по разным произведениям, которые они будут проходить до конца семестра, и вручил мальчику. — Сочинения написать, произведения знать чуть ли не наизусть, чтоб на каждый мой вопрос на уроке ответить, и посещаемость, конечно же, должна быть стопроцентная, только на таких условиях я поставлю вам четвёрку, — убирая ногу и освобождая студента, сказал преподаватель. — Надеюсь, вы меня поняли. — Оттряхивая руки от пепла, Дазай встал и удалился из учительской.