11 человек и семь кошек.

Что же...привет. Меня зовут Эрик и я не знаю с чего начать свою историю. Возможно с того, что я – убийца? Или с того, что я и сам мёртв? Пожалуй, это всё началось гораздо раньше. Хотя время всегда для меня было чем-то абстрактным и бесформенным. Любое воспоминание из детства находится словно в размытом потоке блёклой обыденности, и лишь некоторые воспоминания яркой картинкой отображаются в нашей памяти. Вот и тот день остался со мной до конца, порой являясь в сладких кошмарах, от которых я просыпался в холодном поту. Мне было около пяти лет, а может и меньше, когда это произошло. Тот день бы стал обычным: утро, завтрак, садик, ужин, вечер и отец, от которого часто несло «Lucky Strike». К сожалению, я обладал прекрасным обонянием. Этот едкий запах резал мне глаза и заставлял воротить нос, чувствуя как частички дыма заполняют и мои детские лёгкие. Сидеть с ним в одной машине было невозможно, но я ловил себя на мысли, что постепенно привыкаю к этому. Табачный аромат всё крепче увязывался у меня с мужским запахом. Для меня они не могли существовать отдельно. Возвращаясь к воспоминанию о том дне, я понимаю что всё произошло так быстро, но одновременно долго...уже вечер и меня забрали с душного садика, а я, уставший и измождённый продолжительными играми, задавал какие-то глупые вопросы родителю. Он отвечал редко и кратко, чему я и не удивлялся. Возможно, если бы я молчал тогда, моё существование растягивалось не так мучительно и отстранённо. Хватило всего пары секунд, чтобы отец потерял управление. Всё, что находилось в салоне, в том числе и моё детское кресло, ходило ходуном, переворачивалось и сталкивалось ровно до тех пор, пока не произошёл удар. Стекло старого авто выбило мгновенно, а его острые частицы полетели прямо в отца, уродуя его тело и лицо. Подушка безопасности лишь добила его, сломав шею. А я...а я пытался выбраться из своего кресла, что еле удержали ремни за передним. Помню как руки болели, покрываясь тёмными багровыми пятнами и ссадинами. Ребёнком мне было сложно сдержать крики боли и солёные слёзы, а так же звонкое «Папа». Тогда я и встретил впервые её: кожа бледная, даже немного серая, словно вечернее небо, затянутое тучами. Хотя изящные руки и веки скорее походили на чистый горный снег. Она напоминала мне фарфоровую статуэтку, что стояла у матери на туалетном столике: бледная, хрупкая, с позолоченными чертами. Чёрные, как смола, глаза с холодной тоской проглядывали сквозь густые ресницы, что как нити шёлка мерцали бледным сиянием. Локоны из шёлка были её короной на голове, обвенчанные светом от близстоящего фонаря. От неё веяло ледяным спокойствием и густой туман, или свет, служил ей платьем. Именно она и была тем, что вы зовёте «смертью». Её лицо не отображало ярости и не было сухим и острым, как я раньше представлял её. Она не носила косу и наготу тела не покрывал чёрный балдахин. Предстала она передо мной прекрасной юной девой, чей взгляд был удрученным, словно она обручена с самой грустью. Её образ я запомню навсегда. Так я, будучи пятилетним ребёнком, влюбился в саму смерть. Прошло время и я не видел её с тех пор. Даже когда мои руки дрожали от страха при удушье очередной дворовой кошки она не появлялась. Но в моих руках уже лежал труп невиновного животного. На глазах скапливались слёзы, которые обжигали мои щёки своей прохладой. Нет, я не горевал по Софии, Мари, Пушку, Бани и другим. Для меня они были лишь носителем имён, которое я могу начеркать старым коротким карандашом на камне, что я положу у их могилы. Неужели у них совсем нет души? Неужели смерти не интересны эти ущемлённые существа? Неужели и я сам ей не интересен? Моё желание увидеться со своей любимой затуманило моё восприятие окружающего мира. Кладбище помойных кошек на заднем дворе не могло остаться незамеченным матери. Она считала меня поехавшим и повела к психологу. Тогда я не понял особо, но высказал фразу: «Если вы ко мне, то это лишь влюблённость. Помогите маме...». После смерти отца она действительно начала сходить с ума, шарахаясь от каждого звука и пытаясь уберечь меня от всего. Тогда я впервые узнал о антисептиках. Но из моей голове не выходила она, моя холодная королева. Если души животных ей не интересны, то что дальше?.. Люди? Моё желание её увидеть защемляло совесть и мораль. Может я и правда был чокнутым. На своё 16-летие мне подарили деньги, ожидая что я потрачу их на навороченные гаджеты или игры. Но жалких 100$ хватило лишь на колу, перчатки, верёвку и игру на Net Yaroze – «Metal Gear Solid». Помню как тогда я убил первого человека. Он кричал, бил меня, вырывался. Но верёвка уже затянулась на его бледной шее. Я и не думал, что это так сложно: нужно приложить немалые усилия, чтобы сдавить дыхательные пути. Лицо краснело, каждая венка на лице и висках взбухала. Лицо застыло в гримасе ужаса. Мне было и самому страшно, а силы иссякли. Спустя пару минут он перестал шевелиться и я ослабил хватку. Тут же меня окутал отвратительный аромат помойки или канализации. Я и не сразу понял откуда это. Во время удушья расслабляются мышцы заднего прохода и мочеиспускательные каналы. Всё содержимое его желудка, мочевого пузыря и прочее просто вышло наружу. И без того бледная кожа обрела "трупный" оттенок с багровым кольцом на шее. Отвратительно. Несмотря на его ужасающий вид, она пришла, снизошла и до него. Меня вновь окутал тихий страх, заставляя попятиться назад. Её ледяные глаза не смотрели на меня, а лишь жалобно кидали взгляд на безобразный труп. Она ничуть не изменилась – всё так же, как и 11 лет назад, прекрасна. Мне так хотелось подбежать к ней и закричать как долго я её ждал, но...ноги меня не слушались. Как и голос. Меня парализовало, страх сковал каждую мышцу, прямо как тогда. Я ничего не мог, кроме как наблюдать за ней. За той, кого видел только я. За той, кого я боготворил. За той, что была так прекрасна с этим усталым взглядом, словно у замученной матери-одиночки. Мне стало её жаль. Эти глаза напротив сводили меня с ума. Я хотел утонуть в них и отдать всю свою заботу и любовь. Но она так и не посмотрела на меня. Просто ушла или же растворилась в воздухе. Не знаю. Но я был безумно рад увидеть её теперь. Домой я, как и ожидалось, пришёл в весёлом расположении духа. Вы спросите: «не жаль ли невинного убитого человека?», а я отвечу отрицательно. Да и есть ли невинные в этом мире? Все мы грешны, какими бы хорошими не пытались быть. Все мы имеем убийства на своём счёту, просто кто-то паука, а кто-то человека. Меня огорчало лишь одно: я вновь упустил её. Я потерял её образ в тусклом свете фонаря и вернуть его можно лишь одним способом. Привет, меня зовут Эрик и на моей совести больше сотни убийств: 11 человек, 7 кошек, одна собака и бесчисленное количество муравьёв. Но теперь мои руки не дрожали, ведь благодаря этим упокоившимся душам я видел её прекрасный лик. Я находил в ней всё больше интересного и удивительного, хотя она ни разу не смотрела на меня. Хотя и один раз у меня в голове прозвучало «Ещё рано». Голос был хриплым и осевшим, словно после долгого крика. Он разносился у меня в голове ещё долго, становясь всё громче и громче, что сравнимо с колокольным звоном прямо около уха. Признаюсь честно, я устал. Устал использовать кого-то чтобы видеться с ней. За эти годы она ни разу не взглянула на меня так же, как на эти чёртовы трупы. Несмотря на это, я чувствовал напряжение, которого не было тогда. Может, она ненавидит меня за эти убийства? Порой я просыпаюсь после долгой ночи в холодном поту и пытаюсь унять дрожь по телу. Моя любовь – моё извечное проклятье. Сколько бы я не читал о ней – мне мало. Я действительно стал чокнутым из-за неё. Но почему нет такого же прекрасного существа среди живых? О Смерть моя! За что терзаешь сердце милого юнца? За что ты заставляешь его дух и разум трепетать о любви к тебе, коя тебе даже не нужна? Ох, нет! Она полюбит. Ведь я хочу быть рядом с ней. Я свято верил в это. В её любовь, которой я был ослеплён как идиот. Привет, это снова Эрик и совсем скоро я ворвусь в объятия той, что заставляет моё сердце биться чаще. Нет, я не на свидание. Я свяжу её с собой навечно. Самый дорогой костюм, самое дорогое вино, самый дорогой отель. Я хотел быть лучшей версией себя, когда это произойдёт. И вот в руке небольшая горсть белых таблеток, что должна усыпить меня и даровать счастье. Глотая, я чувствую как некоторые прилипают к горлу, спеша запить их бокалом белого полусладкого. Я осмотрелся в последний раз: сдержанный стиль в пастельных голубых оттенках, изящная мебель с вставками из красного дерева и многочисленные хрустальные побрякушки: стаканы, бокалы, вазы, светильники, люстры. Всё это внушали покой. Разум постепенно начинало затуманиваться...но как я мог забыть о естественной функции самосохранения организма? К горлу начал подступать отвращающий привкус. Меня начало несдержанно рвать, так что содержимое моего желудка излило всё. Кровь слишком медленно начала всасывать препарат, увы. По привычке, я побежал к толчку, ударяясь об журнальные столики, стулья, кресла, тумбы. Но я не чувствовал боли от этого. Лишь отвращение к самому себе. Опять проблевав смесь щелочи, таблеток и...прочего на пол ванной, покрытой плиткой, я поскользнулся на собственной рвоте, рассекая себе череп об раковину из египетского оникса. Алые брызги повсюду. После этого я ничего не чувствовал. Лишь моргнул в последний раз и подумал о том, как жалко я сейчас выгляжу. Дорогой костюм в грязи, вокруг меня лужа крови, а я сам захлебнулся в рвоте. Прошу, не приходи сейчас. Услышь меня хотя бы в этот раз... Но она пришла. Толи я был не в себе, толи она стала ещё прекраснее... Она сияла ярче звёзд, ярче самого солнца. Она сжигала меня своим светом. – И вот теперь сей час для тебя пробил. Придай же душу ангелу, что сопроводит тебя к господу на суд страшный. Опять этот осипший голос в моей голове. Её губы не шевелились, а вот глаза...она наконец взглянула на меня. Но я не видел в её глазах себя, а лишь мутную воду болот. Она смотрела на меня как и на прочих: со скорбью, жалостью и холодом. Так вот как? Ты меня не полюбишь? Но...как же так? Мой мир рухнул именно сейчас. Прошло столько лет, даже десятилетия, чтобы увидеть это. Как я был слеп... Она и не достойна моей искренней любви. Она не достойна тех душ, что пали перед ней. Она не достойна моей кончины. Боже, как я хочу жить...