Киришима решает проблемы

Всё началось, когда им было по три года. Одна улица, соседние дома, одна детская площадка, словом, всё, что нужно, чтобы стать подругами. Так и было. Слабенькая Изуку и взрывная Бакуго. Конечно, Мидорию никто особо не уважал, но лишь стоило кому-то заикнуться о ней в негативном ключе, как тут же откуда-то появлялась Кацуки. И плевать ей, были ли у этих детей причуды или ещё нет. Дальше всегда шла драка, начинающаяся со слов «Не обижайте мою Изуку». Так что их старались не трогать. А потом случилась та самая история. — Изуку? — Кацуки подорвала землю в песочнице: у неё первой во всей округе появилась причуда. Мидория вскрикнула, с грусть смотря на перепачканную куртку и штаны. Не любила она, когда Бакуго так делала. — Давай поженимся, когда станем большими! — Качан, но мы же не мальчик с девочкой, — Изуку нахмурилась, вытирая с щеки песок. Бакуго только удивлённо подняла брови. Она и не задумывалась об этом. А ведь и правда, у всех есть мама и папа, не бывает, чтобы две мамы. Хотя, не сказать, что она особо уважала правила и традиции, особенно те, что шли в разрез с её увлечениями и интересами. Ну подумаешь, нельзя пугать мальчиков из-за угла, подрывая под ними землю! Скучно же, если так не делать. Они же верещат как маленькие и плачут, а потом бегут жаловаться. Да, мама дома накажет, но так хоть смешно было. — Давай у Исами спросим, ей же уже девять, она должна знать. Исами для них была кем-то вроде всезнающего мудреца, что мог дать ответ на любой вопрос — конечно, она же уже училась в школе. А ещё умела читать, считать и писать. Вон, даже сейчас делала домашнее задание, а не в куклы играла или куличики лепила. Короче, она-то точно могла решить такой вопрос. — Эй, Исами! — Кацуки залезла на стул рядом с девочкой, заглядывая той в тетрадь. Читать она уже умела, но не очень хорошо, так что понять получилось не всё. — А девочка может девочку любить? Ну, знаешь, как мама с папой. — Ну, мне моя подруга со школы говорила, что такое бывает, — Кацуки заулыбалась, уже готовясь слезть со стула и пойти дальше пугать голубей взрывами, но тут Исаме продолжила говорить. — Но у таких не всё нормально. Мироко говорила, что они обычно плохие и с ними не надо дружить, потому что они, — девочка покрутила пальцем у виска, подбирая слова. — сломанные. — Понятно, — Бакуго сжала кулаки, обиженно закусив губы. А Мидория, кажется, ничуть не смутилась. Спрыгнув со своего стула, она крепче обняла фигурку всемогущего и потащила Кацуки за руку к песочнице. — Ты чего делаешь? — Ну, Исаме сказала, что так можно, — Мидория подняла на Кацуки свои огромные глаза, широко улыбнулась, вытирая с веснушек остатки песка. — Так что давай договоримся, что поженимся, когда вырастем. — Ты глупая? — Кацуки выдернула руку из ладони Изуку, делая шаг назад. — Нам же сказали, что это для… сломанных. — Ну и что? — Мидория непонимающее захлопала ресницами, всё так же обнимая фигурку Всемогущего. Качан же сама предложила, что же сейчас? — Отстань, — Бакуго толкнула Изуку в плечо, поспешно убегая с площадки. Сломанная. Вот как? Нет, она не сломанная, она самая сильная во всём дворе, её все уважают, все с ней считаются. Во всём эта слабачка-Изуку виновата. Если бы не она, то всё было бы нормально. Надо просто избавиться от Мидории, и всё само наладится. — Серьёзно? — Киришима заливался хохотом, согнувшись пополам и уткнувшись носом в колени. И как его угораздило подружиться с этой идиоткой? Хотя, неудиветильно: Бакуго хоть и обладала отвратительным характером и совершенно никак не интересовалась своей внешностью, но имела звание одной из красоток ЮЭЙ. Ну, оно и не удивительно: пепельные волосы ниже лопаток, что, кажется, не знали такого слова как «парикмахерская»; кончики их были вечно обоженны и секлись ужасно, но это как-то что ли дополняло её образ; слишком большие мужские вещи и уверенность в себе. Такая была Кацуки Бакуго. Правда как-то подкатить к ней пытались или особо смелые, или особо тупые. Но всех их ждало одно: «Успеешь сбежать за пять секунд, и твоё лицо не окажется в унитазе». И это были ничерта не шутки — Минетта может подтвердить. — Ты такая тупая, Кацуки! — Сдохнуть захотел? — Бакуго сжала кулаки, но всё же покраснела. Какого чёрта она вообще решила всё рассказать этому дерьмоголовому? Будто он что-то в отношениях смыслит, тем более таких. Но если уж быть совсем честной, то больше было некому. Не к Айзаве же идти с вопросом «Что делать, если ты всю жизнь унижаешь девочку, которую чертовски любишь, а сейчас вот решила всё исправить?». Да, тупо выйдет. — Слушай, ты просто такую драму развела из-за слов какой-то малявки на площадке, — Киришима фыркнул, сползая от смеха на пол. Его всегда веселили их отношения: он ей помогает, она ему хамит, он её спасает, она его колотит, но стоило какому-то парню на улице назвать причёску Эйджиро дерьмовой, как у его лица громыхнул взрыв. Потому что только Кацуки может что-то говорить про его волосы. Так что, в некоторой степени, Киришима даже гордился их дружбой — только он смог найти подход к этой поехавшей. Да, Бакуго он считал именно поехавшей. Не злой или высокомерной. По его мнению, которое он, разумеется, никогда не озвучивал, она была просто сумасшедшей лесбиянкой с кучей комплексов и шилом во всех отверстиях разом. — Я, конечно, не психолог, но лучше тебе ей признаться. — Нахрена, а главное, зачем? — Кацуки упала спиной на его кровать, фыркая, когда волосы в очередной раз попали в лицо. Она бы их уже тысячу раз отрезала, но ей, если честно, нравилось. Потому что они так чертовски противоречиво на ней смотрелись: длинные белокурые локоны, обрамляющие аккуратное лицо и падающие на вполне себе заметную грудь. Ей богу, надень на неё платье и расчеши кудри — вылетая испанская инфанта. Но нет, Бакуго никакая вам не принцесса или героиня идиотской манги — она боец. Так что пусть противники смотрят на её длинные волосы и женственные формы и осознают, что их убила девушка. Пусть весь мир осознаёт, что самая сильная — девушка. — Только давай без этих «Полегчает». Нихренашеньки не полегчает, если меня пошлют. Особенно, если это сделает Деку. — А кто сказал, что тебе должно стать легче? — Эйджиро приподнял брови, всё же вставая с пола. Вообще, конечно, странно, что парень и девушка тусуются в одной комнате после отбоя, но все уже привыкли. Классу А так-то было сложно представить этих двоих вместе. Вообще Кацуки было сложно представить с кем-либо вместе. Так уж вышло, что, буквально, с каждым она имела свои конфликты. Что уж поделать, характер. — Смотри, если тебе нравится Изуку, то ты должна хотеть ей помочь. Раз решила всё исправить, то иди и объясни ей, с чего ты колотила её все одиннадцать лет. — Всё ещё не поняла, — Кацуки фыркнула, переворачиваясь на живот. И какого хрена она завела себе такого друга? Ей вообще друзья не нужны, тем более те, что считают, что они с ней на одном уровне. Но как-то так случилось. Да он, так-то, лучший вариант. Хотя бы ей в трусы не лезет, да и как девушку особо не воспринимает. Бакуго бы многое отдала, чтобы парнем быть, хотя, так было бы скучнее, да и цель как-то скучно бы выглядела. «Стать героем номер один», не это отстой. Вот «Стать героем номер один, при этом будучи девушкой». Вот это действительно грандиозно. Достойно её амбиций. Хотя, от этих тупых месячных Кацуки бы избавилась с удовольствием. — Короче, идёшь к Деку и говоришь обо всём этом, — Эйджиро закатил глаза. Порой Кацуки была такой тупой, что аж бесило. Отношения с людьми всегда были её самой слабой стороной, так что она вообще не понимала, зачем делать некоторые вещи. Но назвался груздем — полезай в кузов, назвался другом — расталковывай сумасшедшей девчонке, зачем нужно общение. — И если хочешь знать моё мнение, то из Изуку такая же гетеро, как из тебя… гетеро. — Я не лесбиянка, — Кацуки сжала зубы, стукнув кулаком в стену, за которой, кажется, зашевелился Тодороки. — Но она же жмётся по тёмным углам с этим двумордым. — Ты серьёзно? — Эйджиро поднял брови, тяжело вздыхая. Не, она реально непробивная идиотка. По такой дурка плачет. — Мидория просто нашла себе человека, который её уважает. В отличии от некоторых. Да она скорее с Ураракой замутит, нежели с Шото. Мне лично кажется, что его только самокапания да разборки с отцом интересуют. — Я её уважаю, — прошипела Кацуки, вскакивая с кровати. — Просто иногда она ноет много и бесит меня. — Мне кажется, или тебе тупо слабо ей признаться, — да, Кришима знал слабое место. Стоит лишь взять Кацуки на понт, и она уже на всё готова — уж больно большое у неё эго. Конечно, с одной стороны, его эти их странные отношения вообще не касаются, он в них поклялся не лезть, едва заметил, как Бакуго пялится на Изуку, ну, а с другой, если не совать везде свой нос, то и жить скучно будет. Вот чтобы он делал, если бы не носился от вбешённой Кацуки по всему общежитию из-за того, что всему классу показал её фотку в платье. Да, он тогда был как никогда близок к смерти. — Слабо?! — глаза Кацуки налились кровью, а руки мелко задрожали от злости. Так, два варианта: или она сейчас пойдёт к Мидории или прибьёт его прямо тут. И лучше бы первый вариант. — Ты меня за кого держишь, дерьмоголовый? За нюню какую-то, что не может признаться? Вот пойду прямо сейчас и скажу ей! — Так час ночи же, — но дверь уже стукнулась о косяк с оглушающим грохотом, так что Шото за стенкой, кажется, подскочил.

***

Мидория открыла глаза от настойчивого стука в дверь. К ней так биться могли только если что-то случилось. Так что не удосужевшись даже поправить свою майку, она выскочила из-под одеяла, распахивая вход. За дверью стаяла Кацуки. Волосы взъерошенные, взгляд дикий, кулаки сжаты. Изуку чертовски захотелось закрыть дверь обратно. — Каччан, ты чего-то хотела? — робко спросила она, делая небольшой шаг назад. Ощущение было, будто, вот-вот тут всё к чертям взорвётся. Ну, вообще, когда тут появлялась Бакуго всё так и происходило, но это уже другая история. — Я твой шампунь не трогала больше, честно! Я тогда случайно перепутала! — Заткнись, Деку, — тихо проговорила Кацуки, делая широкий шаг вперёд, от чего Изуку ойкнула и села на стул, поджав колени. Бакуго слишком пугала, особенно в час ночи. — Просто заткнись и слушай, — Мидория покорно кивнула, обнимая себя руками. Главное, чтоб без тяжких увечий. — Короче, ты слабая, тупая и бесполезная с самого детства, и я тебе это всегда говорила. Но, короче, я тебя никогда не ненавидела. Я как бы сама ничерта не понимаю в этом… Ну, я просто нормальная, а не сломанная, вот. Я поэтому, ну, это, пыталась тебя колотить, чтоб ты, наконец, отвалила от меня, потому что, ну, знаешь… Ну… — Я тебе нравлюсь? — робко закончила за неё Изуку, крепче вжимаясь в спинку своего стула. Видеть Кацуки такой былой как-то странно: запинается, чешет шею, взгляд опускает. Совсем не в её стиле. — Нет! — всрикнула Бакуго, но тут же прикусила себе язык. Неужто ей правда слабо? — Да. Ну, я так думаю. Но ты же, тип, нормальная. Вон, с двумордым занудой по углам жмёшься. Но я вообще без понятия, зачем тебе это говорю, так просто получилось. — Е-если хочешь знать, то ты мне нравишься, и очень сильно, — Мидория опустила глаза, густо краснея и благодаря бога за темноту в комнате. Кацуки, кажется, перестала дышать. — Просто я думала, что, ну, глупо признаваться той, которая меня ненавидит… — Ты такая тупая, Деку, — и Изуку тут же подняли с её стула за плечи. Прикрыв глаза от страха и волния, Мидория чуть подалась вперёд, чувствуя, что губы накрыли чужие: немного суше её собственных. Было немного шершаво, а ещё тепло. А потом вдруг резко стало душно и влажно от чужого языка. А что делать-то? Деку раньше-то и не целовалась ни разу, а тут такое. Страшно, но интересно. — Ты, наверное, тоже, если ничего мне не говорила, — пошептала Мидория, поднимая взгляд, чтобы всё же рассмотреть Кацуки сейчас. Может, перед глазами появится что-то новое? — Хочешь утонуть в унитазе, Деку? — нет. Ничего не поменялось: всё те же прищуренные глаза, взъерошенные волосы и слегка нахальный вид. Вот только губы слегка блестели чужой слюной, и это как-то вселяло уверенности. — Нет, — покачала головой Изуку, всё же поправляя лямку майки. Может, она вообще спит? Но вроде от щипка не просыпается, значит, реальность. Да, чего только не случается в реальности. — Но я хочу спать. — До утра, — только бросила Кацуки, захлопывая за собой дверь, но уже без той агрессии, с которой стучала в неё пару минут назад. — Я вижу тебя, дерьмоголовый. — Целовались? — На лице Киришимы промелькнула какая-то маньяческая улыбка. Она появлясь исключительно в момент его полного ликования. Бесит. Даже убить захотелось, но тут нельзя. Ничего, завтра он подорвётся пару раз на тенировке. идиот. Показав ему искрящийся кулак, Кацуки оскалилась, направляясь в сторону своей комнаты. Эйджиро только хохотнул, уходя в противоположну. сторону. — Значит целовались.