Попытайся... Вспомнить.

Появляется ужасное чувство, когда понимаешь, что единственный человек, который может помочь — отвратительный, ненавистный и уже сейчас не даёт мне спокойно жить. Но то, что он делает, каким-то мистическим образом вызывает во мне воспоминания. Причём достаточно сильные, ещё немного и я бы выяснил что-то очень важное, уверен в этом. Хоть прямо сейчас идти и делать минет снова. Только вот меня всё ещё знобит. Даже не так, меня бьёт крупная дрожь по всему телу. И я так и не встал с пола этой комнаты, больше похожей на большой чулан. Тут было мрачно, очень, несколько стеллажей, как в библиотеке этажом выше, только вот на них стояли не книги, а серые массивные коробки. Я подумал, что сюда может кто-то зайти. А тут я, морально разбитый, с не до конца стёртой спермой на губах. Фу, ужас, звучит не нормально, чувствую себя шлюхой. Даже странно думать, что я готов сделать это снова... Но самое важное сейчас — вспомнить. И я просто не могу не попытаться сделать всё возможное. — Что ты здесь делаешь? — я услышал голос Дмитрия прямо надо мной и быстро опустил голову, чтобы он не увидел моё лицо. — Мы договорились пойти убраться. Я надеялся, ты всё-таки поможешь мне. — Да, конечно, — я чувствовал, что остатки спермы так и не стираются, получилось бы быстрее, если бы я просто облизнул губы, но я не мог заставить себя это сделать. — Иди, я сейчас. — Что-то случилось? — Дмитрий присел на корточки и попытался посмотреть мне в лицо. — Почему ты отворачиваешься? — Всё в порядке, я же сказал, что сейчас приду... — Эй, — Дмитрий аккуратно приподнял мой подбородок пальцами и внимательно посмотрел на моё лицо. — Ты дрожишь. — Да, ты же дотронулся до меня! На самом деле, я снова почувствовал лишь тепло от его прикосновения и никакого страха или паники. Но я сказал, что дрожу из-за него, и он быстро отстранился, не забыв извиниться. И снова всего меня сковал холод, а я сам почувствовал себя одиноко. Хотя, напротив меня сидит спасение от моего одиночества! Но чувствовать ничего иного я сейчас не могу. Разве что радость от того, что, похоже, Дмитрий не заметил истинную причину моего состояния. Да, я рад этому. Не хочу, чтобы он отвернулся от меня... Мы знакомы всего несколько дней, но для меня сейчас никого дороже Дмитрия и быть не может. Знал бы он, что произошло здесь сейчас, то больше никогда и не посмотрел бы в мою сторону. — Почему же мы не можем пойти вместе? — я хочу, чтобы он всегда с той же заботой во взгляде смотрел на меня. — Ты занят? — Нет, просто... — я хочу пойти с ним. — Я уже иду. — Отлично, — Дмитрий улыбнулся так, словно это была для него самая счастливая новость за весь день, и я не смог удержать ответной улыбки. — Вставай тогда, — он протянул мне руку, и мы вместе отправились в закат... Что? Похоже, вот они, последствия пережитого. Наверное, странные мысли только начало и дальше будет хуже. В общем, мы отправились точно не в закат или ещё куда, а именно в зал, где нам предстояло убираться до начала уроков. Кстати говоря, я учился по вечерней системе. В детском доме оказалось слишком много людей и нас всех разделили на вечерние и дневные группы, а не только на два класса, как раньше. А делили нас по личным предпочтениям. Просто спросили, когда кому удобнее спать, и готово! Ещё бы это действительно влияло на сон... Я "сова", но приходится вставать рано утром со всеми. И ложиться в десять. Так что "жаворонки" здесь явно чувствуют себя более счастливыми. Хотя нам обещали, что с началом учебного года режимы так же разделятся... Нас поэтому летом и селили "сов к совам". Кстати говоря, я даже не знаю, какую группу будет учить Дмитрий. И чему учить. Но спрашивать почему-то не хотелось. Я был уверен, что он учитель второй половины дня. А значит, можно сделать себя маленький сюрприз, узнав лишь потом, чему он учит. Я бы хотел, чтобы это была история, или литература... Не исключаю физкультуру, с его-то телосложением! Но он такой умный, любит рассуждать. Да и нравятся мне эти предметы. Я видел, как подхалимы, зовущие себя моими друзьями, сжигают книги. И это было ужасно. Мне хотелось запихнуть в бочку с огнём каждого из них. А потом наблюдать, как медленно обугливается их кожа, прямо, как обложка книги... Но что-то меня не туда занесло. Мечты мечтами, но сейчас передо мной целый зал работы и учитель, помогающий всё это убрать. Кстати о нём, не думаю, что будет хорошей идеей просто молчать, убираясь, да и тем более после всего, что было... Конечно, можно сказать, что ничего такого не произошло. Меня всего лишь чуть не изнасиловали, а Дмитрий спас меня, после чего я выдал ему все свои тайны, какие только могли у меня найтись, по крайней мере, на тот момент. И мы с Дмитрием уснули в одной кровати... Действительно, ничего не было. Конечно мне не должно быть обидно. И мне не обидно. Я знаю его всего два дня, как мне может быть обидно? Но за эти два дня Дмитрий стал мне дороже, чем кто-либо другой и, несмотря на то, что все так обернулось, то, что я сделал утром, когда Артем увидел нас, я сделал только потому что не хочу, чтобы Дмитрий пострадал. И хоть это желание всё-таки странное... А сегодня он не спас, но это было бы уже неуместно. Но он пришёл. Думаю, я бы свихнулся, если бы он не пришёл. — А как ты меня нашёл? — вопрос сорвался с моих губ до того, как я успел его обдумать. — Я? — казалось, Дмитрий тоже не горел желанием продолжать работу в гробовой тишине, но этот вопрос вырвал его из каких-то глубинных мыслей, застал врасплох. — Просто нужно было забрать очень важные документы. — Ты так и не забрал, — напомнил я, на миг останавливаясь, чтобы с подозрением взглянуть на учителя. — Верно. Я просто подумал, когда увидел тебя, что с бумагами убираться будет неудобно, поэтому решил забрать в другой день, — повторяя мои действия, Дмитрий остановился и полуобернувшись подозрительно посмотрел на меня. — А что ты забыл в архиве? — Так это был архив? — и снова первое, что пришло в голову. Быстро лгать я не умею, проверено опытом, поэтому легче попробовать увести тему разговора с опасной для меня. — А я думал, что это какое-то подобие библиотеки... — Ну, по сути, так и есть... Я не знаю, почему архив никогда не запирают, но это библиотека, только для персонала. — Ты объясняешь мне, как ребёнку, — я рассмеялся. — Правда, может сменишь интонации? — Прости, привычка, — Дмитрий уже помыл пол ровно четверти зала и счастливо потянулся. Сам, как ребёнок. — Не мог никак в школу на работу устроится, вот и работал на полставки учителем продлёнки... — Продлёнки? — Но такие вещи ты должен знать же! — я опустил взгляд в пол и притворился, что рассматривать носки своих ботинок — самое интересное занятие! Похоже, ему действительно придётся объяснять мне всё, как ребёнку. Элементарные понятия и вещи я знаю, это никуда не ушло, да и то, что всё лето усердно впихивали в меня летний учитель и психолог, прочно засело в памяти. Но что-то, для запоминания чего, мне не хватало личного опыта в своё время, стёрлось из моей памяти, так же, как и то, что было важно. — Это от потери памяти? — Угу... — я всё так же не поднимал взгляда. Мне снова было стыдно. Да, я очень стыдился того, что не знаю элементарного! Из-за этого всегда чувствуешь себя идиотом. — В начальной школе не все ученики могут сами пойти домой после уроков, слишком малы, — начал объяснять Дмитрий, подходя ко мне, но не прекращая уборки. Глядя на него исподлобья, я подумал, что это похоже на какой-то безумно странный вальс, который даже со шваброй выглядел грациозно. — И дети остаются с учителем до конца рабочего дня. Делают уроки, играют друг с другом, пока их не заберут родственники. Всего-то. — Всего-то... — это действительно казалось очень просто, от чего мне захотелось вообще стать маленькой точкой, чтобы меня, такого глупого, никто больше не увидел. — Да, всего-то. Это знание не пригодится тебе сейчас, поверь мне. Так что не стоит снова избегать моего взгляда, — Дмитрий наконец-то оказался возле меня. — Это ерунда. Но я думаю, что могу понять тебя. Именно поэтому, не закрывайся от меня. Он слегка дотронулся до моей руки, задержав это движение на несколько секунд. От лёгкости прикосновения по моей коже от запястья до плеча пробежали сотни мурашек. Я протянул руку навстречу, но Дмитрий уже отшатнулся от меня. В этом виновата моя фобия... Я резко вскинул голову и посмотрел ему в глаза. Может, сказать, что мне приятны его прикосновения? Нет, меня бы это напугало ещё больше. Дмитрий не дурак, а значит и его тоже. Но его тёплые карие глаза смотрели с такой добротой, что хотелось доверить ему все оставшиеся тайны. И если он сейчас не скажет что-нибудь, я это сделаю. — Прости, я не должен был, — Дмитрий снова отошёл, а мне пришлось взяться за работу, только чтобы не стоять истуканом. — Что "не должен"? — Подходить так близко, — сейчас главное снова не посмотреть на него. — Я стал слишком забывчив. И не привычно, что я общаюсь с человеком с такой фобией... Ты не думай, что меня это как-то не устраивает. Просто с раннего детства я выражал поддержку и даже свои мысли, обнимая человека, беря его за руку. Странно для парня, да? — Нет, наверное, нормально... — неужели прямо сейчас я тоже лишаю его чего-то важного? Прикосновения, как шоколад? — Но мне просто вдруг вспомнилась история из детства, как я впервые попал в архив. А повёл себя так... — А расскажи мне! — Что рассказать? Историю? — Да, мне интересно, правда! Не знаю, с чего вдруг во мне проснулся такой интерес. Но как-то Микс сказал мне, что я коллекционирую интересных людей. Не понятно почему он так сказал, ведь на тот момент возле меня не было ни одного интересного человека... Теперь я думаю, что это действительно так. Я понял, что чувствую сейчас лишь научный интерес. Мне хочется буквально понять, как устроен Дмитрий. Он очень интересный. А интересным его что-то сделало. Детство, события, поступки... Я хочу знать всё! И ещё я хочу знать, был ли у меня такой же интерес в исследовании людей раньше. — Мне тогда было семь лет... Я же здесь с рождения, я говорил? — Дмитрий сделал выжидающую паузу, позволяя мне отрицательно покачать головой. — Моя мать умерла при родах, а других родственников не было, поэтому здесь я провёл все свои первые восемнадцать лет жизни. — Это трудно? — Относительно. Пока я жил здесь, я был королём. А когда "попал во внешний мир"... То просто потерялся в нём, — Дмитрий грустно улыбнулся. — Все преподаватели здесь наивно полагали, что их занятий, материал, который я всегда забывал в тот же день, про нормальную взрослую жизнь, помогут нам адаптироваться. Я не встречал людей из своего выпуска, но многие из других так ничего и не добились в жизни... Но я сейчас не об этом, — мой рассказчик устало вздохнул и провёл рукой по своим волосам. Как же мне нравится это его движение. — Тогда во мне жила надежда, что меня возьмут в семью. Но я далеко не был пай-мальчиком. Мы с другом, сейчас уже даже не помню его имени, постоянно хулиганили... Пока запись о разбитом окне не попала в наши личные дела. Всё бы ничего, но старшие наплели нам, что из-за этого нас никогда не усыновят. Вот мы и решили пробраться в архив, чтобы вырвать записи, - Дмитрий замолчал, но я не смог удержать вопроса: — Получилось? — У меня — да. А друг струсил в последний момент. И хоть я и сделал всё, как считал необходимым, меня так и не усыновили... — А друга? — Через месяц у него уже была семья. Я ему безумно завидовал. И не мог понять, да и сейчас не могу, почему повезло ему, а не мне. Вот, кстати, пример того, что не всё зависит от записей. Вернее, увидят ли эти записи важные люди. Я вздрогнул и с остервенением принялся за уборку. Он видит меня насквозь, точно! История совсем о другом, но если переиначить его слова, то получится, что не важно, знает ли он о том, что произошло в архиве, или нет... Или у меня паранойя? Но больше я не осмеливался задавать вопросов. И вообще молчал, пока Дмитрий сам не задал один: — Думал о том, как бороться с твоей боязнью? — Нет. Я как-то быстро привык к этому и даже не думал... — я думал лишь о своих утерянных воспоминаний, а гаптофобия не проявлялась, когда я избегал людей. Сейчас, конечно, сложнее, чем летом... А ты думал? — Да, у меня появились некоторые идеи, но они требуют проверки... Знаешь, как избавляются от акрофобии? — Это... боязнь пауков? — Нет, высоты. — Не знаю, я вообще никаких фобий не знаю, тем более, как с ними бороться! — Многие пересиливают себя и прыгают с парашютом. Как бы полностью погружаются в свой страх. — И? — я понимал о чём он, но не понимал, как это может помочь мне. — Тебе надо сделать то же самое! — Прыгнуть с парашютом? В зал, без предупреждения, зашла Елена Николаевна — моя учительница алгебры, которая потратила много сил, но всё же отлично помогла мне летом. Дмитрий не успел ответить, но я заметил, отвлёкшись лишь на мгновение, что он подмигнул мне. — Пусть с этим разбираются уборщики, — сказала учительница, окинув зал усталым взглядом. — Директор сказал, что скоро начнутся занятия, так что идите, готовьтесь. Вернее, Эд иди, а с Вами, Дмитрий, мне нужно поговорить. *** Я снова пошел в свое излюбленное место - в архив. Казалось, когда я читаю свое личное дело, в котором практически ничего нет, я чувствую некое единение со своим прошлым, своими родителями. Знаю, ученикам запрещено тут находится, но разве правила не существуют для того, чтобы их нарушать? Батарейка в стареньком фонарике уже сдавала концы, поэтому приходилось постоянно стучать им по полу. Не знаю, как и почему, но это срабатывало, пусть и ненадолго. "Имя: Эдуард __________ Возраст: __________ Родители: __________ Успеваемость: хорошая Возраст при поступлении: _________ " Эти прочерки стимулировали меня. Раззадоривали, будто говоря: "Заполни нас!" Любыми средствами... Знаете, потерять память — это как потерять конечность. Ты жив, твоему здоровью ничего не угрожает, солнце продолжает светить, а земля не прекратила своего вращения. Мир остался таким же, а вот ты изменился... Чувствуешь себя уродом. Когда я сижу в комнате и слушаю истории соседей по комнате, то чувствую себя инвалидом наблюдающий за забегом. Мне тоже хочется рассказать, как в шесть лет я упал с лестницы, а потом неделю не ходил в школу. Как в тринадцать впервые поцеловался... Но это все ложь. Как если бы инвалид заявил, что выиграл соревнование по спортивной ходьбе. Я хотел бы вспомнить хоть малейшую деталь... За углом послышались легкие шаги, как будто кто-то крался, от чего становилось как-то не по себе. - Кто тут? - наверное, более дебильного вопроса человечество еще не видывало. - Совсем никого, - отозвалась темнота знакомым голосом, - а кого бы ты хотел увидеть? - Точно уж не тебя, Артем, - соврал я. Как раз таки наоборот... Он-то мне и нужен... - Почему не в комнате? - строго спросил парень. - Тебя забыл спросить, - прошипел я. - Да, забыл, Эд. Я не нашел тебя на месте. Почему ты здесь? - мне кажется, или он ведет себя, как курица-наседка? Я решил игнорировать его. Просто игнорировать. Мой гениальный план казался уже не таким гениальным... О чем я только думал? Я не настолько отчаился... - Ясно. Что смотришь? - игнорировать игнорирование... Умно. Отвечать ему я не спешил. Да, и вообще не собирался. Может, свалит по-доброму? Главное, чтобы не трогал. В ответ на мое молчание, тот резко выдернул бумаги из моих рук. Пусть берет, там все равно ничего нет. - Богатая, у тебя, конечно, история, - усмехнулся парень. Плевать на его мнение... - Ты действительно не знаешь, сколько тебе лет? - его слова задели что-то во мне. Я вновь почувствовал себя уродом... Почувствовал острую необходимость в еще одном воспоминании. Пусть, маленьком, незначительном, может, даже страшном, главное - моём. В голове снова зашуршали сумасшедшие мысли. Спонтанные, глупые, но такие навязчивые. Я не мог думать ни о чем другом. Догадка сотрясла меня еще пару часов назад, и с тех пор я не переставал думать об этом, как бы не старался. Каждый раз, когда Артем делает со мной что-то ужасное, я вспоминаю кадр из прошлого. Мельком заглядываю в прошлое. Пусть и мимолетом, пусть не четко и жутко, но я вижу то, что было. А это определяет то, что будет. Негативные эмоции мощнее положительных. Они имеют большее давление на разум. Оно то мне и нужно... Давление... Сильный толчок, который снова заставит меня окунуться в былое и еще на пару сантиметров стать ближе к цели - вспомнить. Вспомнить все... Может, спровоцировать его? Черт, и почему это срабатывает только с ним? Почему память не начинает работать в присутствии Дмитрия? Когда он рядом - мне хорошо. Так, почему это не может пробудить воспоминания? Что я обычно делал, чтобы он начинал свои пытки? Вроде, ничего... Почему, когда мне надо, он нихера не делает? Тоже мне, пай-мальчик нашелся. Может, стоит попросить его уйти? По классической схеме парень должен остаться только из вредности. — Я задал вопрос, — как-то чересчур жестко сказал он, сжимая в руках бедные листочки бумаги. Ну, рискнем? — Артем, просто уйди, ты уже надоедаешь, — лениво бросил я, всем своим видом показывая, что мне глубоко наплевать на такую букашку, как он. Хорошо, что букашка не в курсе, что от нее зависит моя жизнь. — Больно ты мне нужен, — мне показалось, или в его глазах промелькнуло разочарование? Нет, в этих темных омутах может обитать только жестокость... Как раз то, что надо. — Постой! — остановил его я. — Чего тебе? — он даже не повернулся, лишь застыл на месте в напряженной позе и, кажется, даже не дышал. — Надругайся надо мной, — коротко и просто ответил я, будто о чем-то само собой разумеющимся. — Что? Ты в своем уме? — Что слышал. Я даю тебе полную свободу действий. Можешь бить, насиловать, колоть и резать, только заставь меня страдать, — неужели я говорю это вслух? Нет, сказать-то ничего не стоит, а вот исполнить... Как представлю, что он будет ко мне прикасаться... Жуть... Или, нет? — Ты мазохист?! — отпрянул парень, но я заметил заинтересованный огонек в его глазах. Еще бы, его не было. — Нет, мне это нужно, — я еле удержался от жалобного тона. Еще пара секунд и вся моя напускная безразличность спадет и я буду, словно наркоман во время ломки умолять его о помощи. — Зачем? Получаешь удовольствие от боли? — зрачки расширились слишком сильно, превращая глаза в два огромных зеркала, в которых я видел себя, такого решительного и дерзкого... Неужели я действительно выгляжу так со стороны? — Нет, как раз наоборот. Но мне это необходимо, — не буду просвещать его в детали. Достаточно того, что и так открыто предлагаю себя. — Да, пошел ты, — скривился Артем, выходя из архива. — Я попрошу кого-нибудь другого. Одного из твоих дружков, например?.. Думаю, они с удовольствием примут мое предложение... Он снова встал, как вкопанный. Затем, медленно развернулся на пятках в мою сторону. На губах парня играла не обещающая ничего хорошего страшная полу-ухмылка. Наконец-то... — "Полная свобода действий" , говоришь? Не успел я ответить, как он подлетел ко мне, буквально в два шага, впиваясь в мои губы жестким поцелуем. Я все ждал, когда губа порвется от его укуса или начну задыхаться, но... ничего этого не произошло. С каждой секундой поцелуй становился все нежнее. Что за?.. Какого с ним происходит? Я решил взять инициативу на себя, доминировать. Как я и думал, это сработало безотказно. Будто очнувшись ото сна, Артем вновь перехватил власть над ситуацией и с еще большей жестокостью от только что испытанного позора начал мять мои губы. Затылок с глухим стуком встретился со стеной, а рот заполнил металлический вкус крови. Начавший угасать страх, ожил с новой силой. Организм будто понял, что перед ним стоит угроза. Эта боязнь стала привычной и неотъемлемой частью моей жизни. Я начал привыкать, перестал впадать в истерику каждый раз, когда кто-то постучит пальцем, чтобы узнать который час. Несправедливо, что именно благодаря ей, у меня есть шанс стать нормальным человеком, который помнит не только последние полгода своей жизни. Меня трясло. Я зажмурился и с удивлением обнаружил, что из глаз брызнули слезы. Началось... Кое-как оторвавшись от парня, я в панике прошептал: — Нет, не надо, я передумал! Отпусти меня! — спасовал я. Нет, я зашел слишком далеко. — Заткнись, — прорычал он, схватив меня за горло. Весь кислород в легких сгорел буквально за секунды. Перед глазами все побелело. Знакомое чувство. Меня душат. Только ладонь крупнее и сильнее. Тогда было хуже. Я кричал, но из горла вырывались только жалобные хрипы. Почему так темно? Так больно? Как я оказался тут? С каждым разом воспоминания все хуже и хуже. Но я должен вытерпеть это. Еще секунда, я уверен, и я узнаю все. Ответы, на мучившие меня вопросы. Мне кажется, или становится светлее? В понемногу развевающейся темноте начало проявляться искаженное злобой лицо. Кто это? Я знаю этого человека? Еще чуть чуть... Я был на грани сознания. Артем и этот человек душили меня уже несколько минут. Сердце, которое еще пару секунд назад задавало бешеный ритм, постепенно начало замедлятся. Чем ближе я к смерти, чем мне больнее, тем четче я вижу прошлое, тем ярче воспоминания. Я псих? Возможно, но... кому это важно? Преграды почти разрушены. Я стою перед закрытой дверью, ключ плывет в мои руки. Еще немного и плотину прорвет. Поцелуй становился жестче, воздуха меньше. Мы рухнули на пол, перед глазами маячили два лица: Артема и незнакомца из прошлого... Шатен уселся на мои бедра. Правая рука продолжала сжимать мое горло, а левая беспорядочно шарила по обмякшему телу. — Эд?! Артем?! Что тут происходит?! — закричал вошедший в комнату Дмитрий.