Sachsenhausen-Oranienburg (концентрационный лагерь в Ораниенбурге, Германия, 18.06.1943 год. Время 06:15.
***
Босые ноги погрузились в алую жижу. Это кровь. Кровь пленных, которые были расстреляны совсем недавно. Запах железа врезался в ноздри. Хотелось прочистить желудок, который, прирос к хребту, из-за того, что здесь не кормили. Только иногда удосуживались плеснуть что-то жидкообразное и, почти не съедобное в железную миску. Нездоровый бледный оттенок кожи свидетельствовал о том, что ей осталось совсем немного. С каждым днём пребывания здесь, Лиза медленно умирала. Было тяжело дышать. Кашель не давал покоя, и все время бросало в жар. Картина перед глазами совсем размытая. В голове все крутится. Еле улавливает суть сказанного офицерами. Как будто в своей броне, через которую так тяжело пробиться. Сухие губы потрескались так, что от них осталось одно целое кровавое месиво. Костлявыми ручонками, которые покрытые мелкими порезами из-за тяжелой работы, сжимает подол выцветшей синей юбки. Сердце, словно ласточка, билось и порхало внутри, пытаясь выбить ребра. Возможно, одного дня, это наконец-то произойдет. Её сердце освободится... Покинет эти оковы... — К стене! Быстрее! — рявкнул офицер держа в руках пистолет. Несколько людей от испуга вжались в стену боли. Если бы она только могла говорить. Наверно, в жизни бы не замолчала. Сколько слез, отчаяния и молитв слышала. И сколько проклятий в адрес фрицев. — Порезвимся, — ехидным тоном протянул второй из офицеров по имени Отто, выбрасывая недокурок в сторону плененных. На лице возникла ухмылка. Он обожал такие игры. Словно вампир, питался страхом жалких недолюдей. Это придавало ему силы. Возвышало его. Ведь жизни этих плененных были в их руках. Поправляет свою фуражку, и словно маятник, ходит из стороны в сторону, каждым движением, заставляя людей нервно глотать воздух. Лиза устремляет свой взгляд в сырую землю, пропитанную кровью. Скупые слезы скатываются по её запавшим скулам. Боится ли она смерти? Хм, нет. Давно не боится. Но черная с косой всегда обходит стороной. Как будто издевается. Говорит: "мол не время. Ты еще должна пожить!" Но ради чего жить? Ей хотелось побыстрее воссоединиться со своими родными. Война забрала у неё всех, лишила какой-либо надежды и веры. Мама, отец, любимый... Все уже на небе. Наверно, счастливы. Как же она соскучилась. Пытается унять дрожь в теле. Для немцев это было простое развлечения. Пострелять по живым мишеням. У каждого офицера по два патрона и они выборочно стреляли. Игра на удачу. И не было разницы кто... Ребенок, женщина либо летний человек. — Приготовится! — офицеры поднимают свои пистолеты P08 «Люгера» (он же «Парабеллум») и водят дулом с лево-напрово. Улыбка не покидает их лица. Сегодня они в отличном расположении духа. В такую игру Дунаева попадет уже во второй раз. Черное ружье останавливается напротив её лица. Сглатывает ком во рту. Неужели у людей такая сущность. Пусть будет ты желаешь смерти, но почему так страшно? Ноги подкашиваются, лоб покрывается холодным потом. Инстинктивно, как и те пленные люди, захотелось вжаться в стену. Спрятаться. Дунаева закрывает глаза, погружаясь в свои воспоминания. О том.. Какая же могла была быть жизни без войны. Она стоит в пуантах стоит на сцене. Сверкает в ярких прожекторах. Отец и мама гордятся ей. Она ловит взгляды на себе всех зрителей. Громкие аплодисменты... На лице мелькает улыбка...***
Затишье, Коссовский район, Брестской области. 10.05. 1942 год.
Затишье. Небольшая деревушка спрятанная между двух лесов. Тишина и спокойствие. Здесь не были слышны звуки канонады. Не было оккупантов. Правда в деревне мало людей осталось. Всего лишь женщины и дети. Всех мужчин забрали на фронт оставив беззащитными людей, которые здесь остались. С самого утра была прекрасная погода. Птички так громко пели, как будто в последний раз. Возле ветхого домика живым забором расцветал жасмин, который так сладко пахнул. Девушка нарвала несколько веточек и вдыхала приятный аромат, который так и дурманил. — Я пройдусь к речке, ты со мной? — Дунаева обратилась к своей подруге, которая только недавно проснулась. Слишком рано, но в деревне другие обычая. Много дел и хлопот, нежели в городе. Нужно было наносить воды с колодца, накормить светских зверей, постирать, управится на огороде. Оккупация заставила многих бежать с города. Бежать куда глаза глядят оставив свое прошлое далеко позади. Всё перечеркнулось в один миг, когда услышали душераздирающие звуки сирены. В тот день был их выпускной... — Нет, я, пожалуй, откажусь. Что-то мне сегодня нехорошо. — Отнекивалась Маша, прикладывая руку ко лбу, проверяя нету ли температуры. — Ты, действительно, бледная. Иди приляг, я принесу воду и покормлю курочек. — Хорошо, спасибо тебе. Бабушка переболела, и, наверное, меня тоже самое ждет. — Недовольным тоном, отозвалась Котова. Кто же летом болеет? Немудрено. Но рассчитывая на свой крепкий молодой организм, денька два-три полежит, и все пройдет. Главное, что её бабушка уже выздоровела. Лекарств почти не было. Мария переживала, чтобы с близким человеком ничего не произошло. Не хотелось уже никого терять. И так у них слишком много забрали. Лишили самого ценного и заветного. Лишили родителей, лишили мечты. Проклятые немцы! — Да не за что. Я тебе жизнь должна, Котова. — Шепотом отвечает Лиза. Ведь это действительно так. Лизу и её маму приняла семья Марии. Кормили, согревали, отдавали почти последнее, что у них было. Нина Николаевна полюбила Дунаеву, как свою внучку. Особенно после смерти мамы Лизы, пыталась хоть как-то заменить ей родителей.***
Дорога к речке была не далекой, но такой красивой, заставляя почти после каждого шага остановиться, осмотреться и затаить дыхание. Весна в этом году наступила поздно. Зима никак не хотела сдавать свои позиции. Словно сама природа помогала нашей армии воевать. Немцы не были готовы к таким холодам. Многие из них умирали от банальной простуды. Дунаева очень сильно любила весну. Ведь, как когда-то говорил её покойный отец: "Весна — это новое начало... Все плохое уйдет вместе снегом под землю, давая силы для новой жизни. Осмотрись. Как же красиво цветут яблони, словно невесты одеты в белые платья. А как же заводят свой первую песнь птички, которые радуются теплу!" Лиза всю свою короткую жизнь прожила в городе вместе с отцом и матерью. Таких красивых пейзажей, к сожалению, она не наблюдала. Жаль, что только и-за войны, ей пришлось бежать в деревню. Но почему-то именно здесь, её раны заживали. Босые ноги щекочет мягкая трава усыпанная белыми ромашками. А вот на берегу реки, ивы, как будто девицы из сказки, бесшумно раскачивают своими ветвями-косами. В лучах солнца в воде отражаются деревья, стоящие на противоположном берегу. В камышах квакали жабки, которые пытались поймать голосистых кузнечиков. Опускает худые руки в прохладную воду и умывает лицо. Река успокающе шумела, небольшими барашками врезаясь в камни. Но кроме родных звуков, она улавливая что-то чужое. Угрожающее. Сердце инстинктивно начало сжиматься...***
— Как же здесь красиво! Я бы с удовольствием построил бы здесь домик. Вместе с женой и детьми приезжал в эту глушь и отдыхал. Возможно бы ходил на охоту! Скоро это все будет принадлежать Германии! — довольным тоном произнес Герман Мейер, Оберштурмфюрер, точне старший лейтенант. Главный Штандартенфюрер Георг смотрел в бинокль, рассматривая местность. Недавно его группа попала в ловушку, которую подстроили местные партизаны. Его ранили, но он слишком живучий на зло всем. Каждый поплатится. Поплатится за смерть его людей. — Не большая деревушка на горизонте, признаков совествокй армии нет. Никакой техники. Ничего. Кажется, эту деревню ни один снаряд не зацепил. — Докладывал младший лейтенант. Он успел уйти в разведку. — Ты уверен? Может местные жители прячут их? — Георг Мейер поправил свою фуражку. Резкое движение руки заставило сморщиться от боли. Рана все еще не зажила и побаливала время от времени. — Я думаю, мы можем идти в наступление. Нас все равно больше, — Герман отобрал бинокль у своего старшего брата. Наводит резкость. Один объект, который стоял на другой стороне берега реки, заинтересовал старшего лейтенанта. Девушка в белом платье. — Когда мы чуть не провалили операцию, ты говорил так же! — огрызнулся Штандартенфюрер. Он не любил проигрывать. Осталась еще одна миссия, которую должен исполнить. — Что нам делать, командир? Там девушка? Стрелять? Георг увидел еще раньше эту деревенскую. — Нет. Рано. Мы захватим деревню и делайте, что хотите. — Указывает жестом, что пора в наступление.***
Лиза пыталась унять страх, который, как кислота разлился по телу. Вела себя непринужденно. Колени дрожали но девушка шла спокойно, придерживая свою осанку. Слышала немец язык. Видела одного из солдатов в СС форме. Как позади осталась любимая тропинка, она начала бежать со всей мочи. Они могли застрелить её прямо там. — Немцы! Немцы здесь! — кричала Дунаева, от чего его голос охрип.