Павел Дуров: "Почему я удаляю музыку из вк".

«Дерзкий наезд был совершен в центре Петербурга в минувшую пятницу вечером*, но громкую огласку дело получило вчера, когда в сообщениях о ДТП стало фигурировать имя основателя сети «ВКонтакте» Павла Дурова. Судя по видео, предоставленному дорожно-постовой службой, водитель белого «Мерседеса» с номерами «о388мр98» нарушил правила дорожного движения, а затем отказался подчиниться требованиям сотрудника ДПС, показал ему неприличный жест, и попытался скрыться с места ДТП, наехав на стража порядка. Из-за пробки уехать злоумышленник не сумел, но благодаря помощи подоспевшего охранника, грудью оттеснившего полицейских, сбежал пешком…» *5 апреля 2013. Паша зашипел от возмущения и, выключив телевизор, отбросил пульт, который с треском разбился об стенку. «Никто не понимает меня!» – твердил он себе. Ну да, куда же этим паршивым журналистам с их мизерной зарплатой до него, богатого и знаменитого? Ни одна из этих мерзких шавок не осознает, что значит постоянно быть в центре внимания, и ни одна даже мысли не допускает, что он, Паша, тоже человек и у него так же, как и у всех, есть чувства, эмоции. Дуров встал и, подойдя к бару, выудил оттуда бутылку виски, к которой сразу же припал. В пятницу его бросила девушка, та самая, которую он так любил и ради которой мог пожертвовать чем угодно. Она единственная понимала и поддерживала его, и плевать ему было на своих друзей в те восхитительный три месяца, что они провели вместе. Он поставил на всех крест только ради неё одной, за что и поплатился позже одиночеством. Он остался один, больше нет тех, к кому можно было поехать и очень долго рыдать на плече. Да, наверняка, ему теперь светит срок, да что уж там, Паша был в этом уверен, ибо людям нужны сплетни, мега-новости; нужен объект, которого можно облить грязью; нужен козёл отпущения. Он даже хотел идти сам сдаться, но давний оптимизм, кажущийся теперь таким чуждым, не позволяет вот так опустить руки. Именно поэтому он всю ночь крутил в руке новенький телефон, который пришлось купить, чтоб его не сразу нашли, с сожалением глядя в записную книжку, на фамилию лучшего друга. Бывшего лучшего друга. Сколько попыток вернуть дружбу было отвергнуто, сколько нервов истрачено, сколько проклятий было пущено в адрес собственной судьбы. Паша отставил полупустую бутылку и, взяв своё дорогое пальто, вышел на улицу Лондона. Часы на Биг-Бене пробили полдень. Паша тяжело вздохнул и, подняв ворот пальто, без разбора побрел куда-то, небрежно толкая прохожих. Холодная столица не была ему рада, так же как и он ей, и единственной мыслью Паши было желание поскорее вернуться на родину, вернуться к тем, кто, может, его ждёт и кто, может, его ещё до сих пор любит. Он долго ходил по городу, непроизвольно напрягая слух в поисках родной, русской речи. Но таковой не наблюдалось, что угнетало, заставляло снова и снова кусать губы, жалея о том, что когда-то вообще родился. Накрапывал дождь, и Паша, вымотанный своими мыслями, завернул в переулок, где обессиленно рухнул на грязную скамейку. «Я, конечно, могу заплатить стражам порядка, чтобы дело закрыли, и вернуться на родину, но ничего не вернёт моих настоящих друзей и настоящую любовь: никакие деньги, никакая слава». А если не будет их, то для чего тогда ему вообще жить? Неожиданно сквозь ливень донесся чей-то мелодичный голос и чистая русская речь. Паша без раздумий пошел на звук, уверяя себя, что он во что бы то ни стало познакомится и поговорит с обладателем голоса, поговорит час-два-три, а может, и подружится, и, может, тогда снова встанет на ноги, вернёт привычную дерзость и оптимизм. На одной из широких улиц он нашел группу бродячих музыкантов, состоящую из девушки и двух парней, один из которых и издавал такие замечательные звуки. Как только Паша подошел к троице, солист закончил петь и начал следующую песню. Паша слушал его, как завороженный, как, впрочем, и остальная толпа, которая успела уже набежать. Он не разбирал слова, он просто наслаждался голосом, впитывал приятный тембр, который уносил куда-то далеко-далеко, в другую страну, в другой мир. Вдруг он поймал на себе взгляд изумрудных глаз, резко осудивший его. - Где-то мы расстались, не помню, В каких городах, Cловно это было в похмелье. Через мои песни идут и идут поезда, Исчезая в темном тоннеле. Лишь бы мы проснулись в одной постели. Казалось, эти слова солист адресовал именно ему, и при этой мысли Паша мгновенно покраснел и опустил глаза, но уходить не стал, очарованный музыкой. Когда песня закончилась, и зазвучали аплодисменты вместе со свистом, Паша решил уйти: уж слишком неудобно он себя чувствовал под прицелом таких пристальных и красивых глаз. Но как только он свернул за угол, его за руку схватил солист и с улыбкой произнёс: - Может, вместе пообедаем? Вы человек состоятельный, как я погляжу, так что, может быть, покормите бродяг? Мы много не съедим. Паша опомнился только тогда, когда вся троица уже ела заказанную за его счёт еду, да и не только еду, к великому его сожалению. Нет, не то, чтобы заказанное солистом самое дорогое и лучшее вино, проделало брешь в его бюджете, нет. Однако же одной бутылкой всё не обошлось. - Вы не злитесь на нас, что мы так много заказали, - шептала ему на ухо Наташа, - Просто на еде приходится экономить с нашем-то ритмом жизни. Понимаете, мы путешествуем и путешествуем… Девушка была слегка пьяна, и язык её постоянно заплетался, так что большую часть слов Паша так и не понял, да, собственно, и не спешил понять. Сейчас его больше волновало то, куда он денет всех этих бестолковых детишек, которым, как он узнал, всего лишь двадцать два года. В конце концов, их всех выгнали из ресторана из-за того, что троица начала петь, но количество выпитого алкоголя давало о себе знать, и поэтому любая песня, какую бы они не начинали, оканчивалась громкой бранью и «чёрт, слова забыл». И теперь Паша тащил всех троих к себе в квартиру. Дома он насильно уложил музыкантов спать, обещав завтра снова их накормить, и пошел к себе в комнату, где ещё десять минут стоял и глупо улыбался. Хоть эти трое и принесли ему столько хлопот, но всё равно они весёлые и напоминают родину, с ними ему хорошо было. Вдруг в комнату тенью проскользнул солист. - Ты что-то хотел? – спросил у него Паша, невольно любуясь его красотой. Это был высокий, худощавый парень, с зелёными глазами. В ухе у него была серьга, а всю территорию от шеи до плеча занимала татуировка. Он тряхнул головой и подошел к окну. По его лицу блуждала легкая, какая-то детская радость, а губы расплылись в улыбке. Он что-то прошептал и снова запел. Сначала тихо, но потом всё громче и громче, совсем не реагируя на просьбы Паши. Тогда парень не выдержал и, подойдя к музыканту, закрыл его рот рукой. Солист изумился, но потом нежно убрал руку Паши и тихо допел: - Скоро рассвет, выхода нет, Ключ поверни и полетели. Нужно писать в чью-то тетрадь Кровью, как в метрополитене. Выхода нет. Выхода нет. Выхода нет. Выхода нет. - Если меня выселят, то ты будешь виноват! – буркнул Паша, – И вообще, иди спать! Это мой дом, так что я здесь отдаю приказы. Но сначала скажи, как тебя зовут. Солист толкнул Пашу на кровать и, надменно посмотрев, усмехнулся: - Я Закон. Это ты должен мне подчиняться, Павел Валерьевич. Другого выхода нет. Повисло неловкое молчание. Сначала Паша не понял, затем изумился, потом побледнел, на что зеленоглазый парень усмехнулся и начал медленно наступать на него. Паша вскочил и попятился к двери, стараясь вернуть к себе спокойствие и уверенность. - Что за бред? Ты пьян, иди лучше отдыхать, - пролепетал он, опустив глаза. - Ну-ну, Павел Валерьевич, неужто забыли про меня? – Закон сложил руки на груди и пристально поглядел на Пашу. – А как же пятница? - Какая пятница? Я не понимаю, о чём ты! - Неужели? Я могу напомнить, - он хищно улыбнулся. Паша побледнел ещё сильнее и, увильнув от парня, метнулся к окну. «Второй этаж, в принципе не очень высоко» - подумалось ему, но тут сильные руки сомкнулись на его талии. - Ты преследуешь меня? – прошептал Паша, весь дрожа от страха. - Нет, это просто судьба, - усмехнулся Закон и прикусил мочку уха, – Думаю, ты знаешь, что я делаю с нарушителями. Закон повернул Пашу к себе и жадно впился в его губы, аккуратно подталкивая к кровати. Дуров стал отвечать на страстный поцелуй и поддаваться парню. Переместившись вплотную к кровати, Паша, от давления и настойчивости Закона, рухнул на постель, увлекая за собой парня. Кажется, Паше уже начал нравится такой поворот событий, но он всё ещё боялся дальнейших последствий. - Я по пути к тебе захватил из ванной гель для душа. Он нам пригодится, - задорно произнёс Закон, оторвавшись от поцелуя, и достал из кармана брюк то, о чем говорил. Паша нервно сглотнул и через силу улыбнулся. Закон небрежно бросил рядом бутылочку с гелем, и начал освобождаться от одежды. Вещь за вещью, сначала его, потом Паши, разлетались в разные стороны. Когда парни были полностью раздеты, Дуров засмущался и покраснел в этой "голой" ситуации, и тут же поспешил прикрыть ладонями своё обнаженное достоинство. Закона тешила эта обстановка и уж тем более радовало поведение его нарушителя. Парень развел в стороны Пашины ручки, и, склонившись к нему, начал покрывать шею легкими ненавязчивыми поцелуями. Дурову определенно нравились такие ласки, и каждое новое прикосновение губ к нежной коже, заставляло мысли Паши рассеиваться в густой туман, а стадо мурашек покрывать всё тело. Паша никак не хотел показывать, что ему нравятся действия Закона, но когда второй спустился ниже и стал описывать языком вокруг сосков, парень тихонько застонал. Закон поднял голову и победоносно посмотрел на Дурова. Вообще, с самого начала было ясно, что доминировать будет именно Закон. Но зеленоглазому парню нужно было лишний раз удостовериться в своих совершенстве и власти и потешить своё самолюбие. Паша отвел взгляд в сторону, не желая смотреть на Закона, на что тот мило улыбнулся и вернулся к соскам парня. Ещё несколько секунд повыводив бездумные узоры на груди, Закон спустился мокрой дорожкой поцелуев к паху Дурова. Паша успел заметно возбудиться, и его член стоял в боевом положении. Закон хихикнул и провел пальцами правой руки вдоль возбужденного органа Паши. Парень тяжело задышал, и был готов излиться от одного прикосновения. Закон кусал свои губы и прожигал Дурова взглядом. Смотрел на его грудь, которая вздымается от тяжелого дыхания; на пухлые губки, которые так и манили припасть к ним сладким поцелуем; на его затуманенный взгляд, и продолжал доставлять Паше удовольствие своей шаловливой ручкой. Паша окончательно потерял голову и томился от ожидания чего-то большего. - Возьми меня... - выдавил он осипшим голосом. - Не так быстро, Павел Валерьевич, - с пошлой улыбкой произнес Закон. Он, воспользовавшись моментом, когда рот Паши был приоткрыт, погрузил в него средний палец правой руки. Дуров понял, что от него хотят, и начал посасывать палец, хорошо смачивая слюной. - Достаточно, - сказал Закон через минуту, и вытащил палец изо рта парня. Он наклонился к Паше и прильнул к его губам, а правой рукой провел от щеки парня, вдоль ребер до ягодицы. Паша развел ноги шире, предоставляя руке Закона уместиться меж двух тел. Он нежно отвечал на поцелуй. Закон своим мокрым пальцем уткнулся в тугое кольцо анальных мышц и стал проникать внутрь. Паша прикусил губу Закона и зажмурился, ведь ему было ужасно не комфортно. Тем временем, Закон уже двигал пальцем, и Пашке стало ещё неприятней. Он никогда не испытывал таких ощущений, и был очень не рад впускать в свою задницу что-то подобное. - Не надо, не хочу, мне нехорошо... Остановись! - снова и снова вторил Паша к совести Закона. Но у Закона совести нет, и поэтому он и не думал останавливаться. Он ввел ещё два пальца, желая помучить Дурова. Закон активно орудовал тремя пальцами, и снова войдя немного под углом, задел простату парня. Паша замер. Ему... Понравилось? После небольшой паузы, Закон повторил то же самое снова. - Ещё... - стонал Пашенька. Закон хитро улыбнулся и извлек пальцы. Паша прикрыл глаза и отдался во власть Закону и тем новым ощущениям, что он ему открыл. Закон взял припасённую бутылочку, выдавил её содержимое на ладонь и размазал гель по своему горячему органу. И вот случилось то, чего так долго ждал Закон. Он вошел в Пашу и завладел им полностью. Он ждал этого момента всё время, пока искал Дурова. Он мечтал о Паше. Он хотел его. И Закон получил Пашу. Получил его как ценный и желанный приз. Паша широко распахнул веки и застыл в немом крике. От боли он сжал член Закона внутри себя, и Закон застонал от этих приятных ощущений. Паша притянул Закона к себе и впился в губы жадным поцелуем, стараясь заглушить боль. Закон начал двигаться, а Паша кусал его губы до крови. Закон чувствовал металлический привкус во рту и стал наращивать темп. Паша успел привыкнуть к необычным чувствам и царапал крепкую спину парня. С одной стороны ему была неприятна мысль о сексе с парнем. Но когда Закон снова, уже членом, касался простаты, Паше было неимоверно хорошо, даже лучше чем с девушками. Он громко стонал, просил сильнее, и вот на эти просьбы Закон откликнулся. Он грубо вгонял член в Пашу, резко двигал бедрами, заставляя парня стонать ещё громче. Паше уже начала нравится такая пассивная роль, и он полностью доверял себя этому сильному и опытному парню. С каждым новым глубоким толчком Паша понимал, что хочет Закона всё больше. Он, конечно же, старался противиться, но Закон выбивал из него подобные мысли. Паша прижимал Закона ближе к себе, старался двигаться навстречу, сбивая ритм, оставлял засосы на его шее, которые не будут видны из-за татуировки. Закон же крепко держал Пашу за бедра, пресекая попытки его движений. Он двигался как можно быстрее, входя на всю длину, сталкиваясь своей мошонкой с ягодицами Паши. Паша стонал в шею Закона и сильнее царапал его спину, оставляя кровавые ранки. Парень кончил первым, так как Закон терся животом о его член. Закон не прекращал своих действий, даже когда почувствовал кожей живота тёплое семя Дурова. Он поднял Пашу, усаживая себе на колени. Паша обхватил руками его шею, а Закон обнял парня поперек поясницы и начал насаживать его на свой ещё возбужденный член. Он и сам начал плавно двигаться, переводя дыхание. Паша тяжело дышал. Он и подумать не мог, что заниматься сексом с парнем может быть настолько приятно. Этот сексуальный опыт принес ему много ярких эмоций, самую разнообразную гамму чувств, и, может быть, его жизнь после изменится. Закон начал двигаться активнее, и Пашка стал снова стонать. Дуров решил перехватить инициативу в свои руки, и, опершись ладонями в плечи Закона, установил свой темп, тот, который ему хочется. Закону понравилась такая самодеятельность со стороны Паши, и он довольно улыбнулся. Паша просек ранее фишку, что Закону нравится, когда его сжимают. Паша сжал анальные мышцы и начал медленно двигаться, чтобы Закон всё хорошо прочувствовал. На эти действия Закон лишь сдавленно стонал. Ему было до жути приятно. Но Дуров решил отомстить Закону и прекратил сжимать его член. Он вообще не двигался около минуты, а потом начал резко насаживаться до основания, почти выходя и снова резко входя на всю длину члена. Закон целовал в губы Пашу, и они оба стонали. Зеленоглазый парень чувствовал, что скоро сдастся. Он крепко прижал Пашу к себе, и через мгновение излился в него. Закон уложил расслабленное тело Паши на подушки и улегся рядом с ним. - Так как ты меня нашел? - спросил Паша. - Я тебя не искал, - соврал Закон. Ну да, не искал, конечно, - Мы в этом городе случайно. Понимаешь, я тут подумал, посоветовался с коллегами и пришел к выводу, что пора двигать русскую культуру в массы. А то что это такое, везде зарубежная музыка - непорядок! И да, ты должен будешь мне подчиниться. - С удовольствием, - улыбнулся Паша и потянулся за новым поцелуем.

***

Дело Дурова закрыли, так и не найдя виновного (ибо полиция вообще запуталась: был ли это Дуров или нет), поэтому Паша спокойно вернулся в Питер и с большим энтузиазмом стал выполнять приказы Закона (точнее удалять музыку из "ВКонтакте"), который согласился поощрять его через каждые три дня.