Мой дом - общага Мультифандомщика (Слэшные хроники)

"Знаешь, что самое трудное? То, что ты ушел от меня. Вот этого я никогда не смогу принять. И нет, не собираюсь я ныть о своем дерьме, о том, как мне плохо. Я не собираюсь рыдать по углам, впадать в депрессию. Мой мир не рухнул, работа не стоит на месте, мне просто нужно принять то, что не принимается. В мозгу никак не отпечатается эта информация, пусть и давно поступившая. Но ты свалил, чертов ублюдок, и я сперва даже подумал, какой ты лох, раз упустил меня, такого ох*енно классного парня. Думал, приползешь ко мне на коленях. Думал, рыдать еще начнешь. А ты свалил от меня в закат, хлопнув дверью и послав меня к чертовой бабушке (мысленно). А, знаешь, что? А вали-ка ты нахер со своим прошлым! Ты, чертов мудила, привязал меня к себе, и теперь не несешь ответа за того, кого приручил. Козел. Ненавижу тебя! Придушу, как только увижу. И в то же время люблю. Все так же люблю, так, как и тогда, когда мы с тобой встретились, впервые. Стояли вместе под тем самым дождем, на гребанном мосту, и ты весь такой ангельски прекрасный, такой распиздатый (где ты вообще такой взялся!?), встретился со мной, потому что я написал тебе ту дурацкую записку. А я вообще-то за тобой два года бегал. Смотрел на тебя с передней парты - оборачивался каждый раз и подглядывал. Потому что ты красив, словно божество. Мы прожили вместе два года. Два гребанных года, и что тебе надо было от меня? Ну да, я угрюмый, и да, все еще не бросил курить. НО ЧТО, БЛЯТЬ, ЗА ХРЕНЬ В ТВОЕЙ БАШКЕ!? Ты бросил меня из-за бессмысленных слов?! Идиот. Но я все еще люблю тебя. И только попробуй встречаться с кем-нибудь еще! Я буду разбивать кулаки в кровь о морду каждого мудилы, который к тебе прикоснется. Тебе не выжить в этом мире, Пак Чимин, если меня нет рядом с тобой. И только попробуй втрескаться в кого-нибудь еще! Я убью вас обоих. Сперва поиздеваюсь над объектом твоего обожания. А потом затолкаю тебе в рот яд. В твой прекрасный ротик, в который я любил совать кое-что другое в наши страстные ночи. И потом и сам суициднусь. Мне похер, что ты сейчас себе надумаешь. Ты мой. Моим и останешься, до тех пор, пока меня не отпустит. Пока я не перестану любить тебя. Пока не приму тот факт, что ты свалил. Живи с этим. Вечно твой Шугарь." Юнги выключил мобильный телефон. Конечно, он не отправил сообщение. Да и зачем? Он что, идиот? Нет, конечно. Ему проблем не нужно. Он не должен открываться людям, показывать, что чувствует. Однажды он уже открылся. С Чимином Юнги проучился около пяти лет, пока учился в колледже. Еще с первого дня, когда этот солнечный малыш подошел к нему попросить запасную тетрадь, улыбнулся, и его глаза превратились в "китайские щелочки" — вот с того самого момента Мин перестал принадлежать самому себе. Идиот какой, и это сейчас не о Чимине. Два года Юнги незримой тенью следовал за прелестным малышом, наблюдал из-за угла, как тот флиртовал с девчонками, целуя их по углам, думая, что никто не видит. Да хрен там! Видит. Юнги видит. Все видит. Он приходил в общежитие и выкуривал по пачке сигарет после каждого такого свидания. Он уже привык быть "третьим лишним" - наблюдая, как губы Чимина прикасаются к девичьим. Юнги никогда не целовался с парнем, но они ему нравились, наряду с девчонками. Но Чимин — это другое. Пару раз, один ублюдок из колледжа, Ким Тэхён со старших курсов, приставал к Чимину, чет даже вякнул в его сторону. Что сделал Юнги? Всего лишь выбил парочку зубов мудиле, раскрасил его прекрасное личико так, что тот не ходил в колледж около месяца. Ну, а потом появился со вставными зубами, будто бы ничего и не произошло. Только вот в сторону Чимы больше не смотрел. А когда Чимин заболел, Юнги узнал об этом от его закадычного друга с младших курсов - Чонгука, и приперся к ним в общагу, поставил под дверь коробку с лекарствами, постучался и свалил за ближайший угол. Еще и банан с кефиром положил - для поддержания сил, как говорится. Чимин забрал подарочек, и еще долго выспрашивал у соседей по комнатам, видел ли кто этого «спасителя». Шугарь уже не принадлежал самому себе. Он принадлежал этому малышу с "китайскими щелочками" вместо глаз, когда тот смеется, и господижтыбожеблять, как же он красив! Надо спросить у его матери, ДА КАКОГО ХЕРА ОНА ВООБЩЕ РОДИЛА ВОТ ТАКОЕ ВОТ ПРОИЗВЕДЕНИЕ ИСКУССТВА!? Чтобы замучить Шугаря до смерти? Юнги чиркнул зажигалкой. Подкурил. Проклятые сигареты. Как теперь от них избавиться? Все вышло из-под контроля. Юнги ходил за ним по пятам два года, а потом решил - да похер! - и признался. Написал в записке, что, если Чима не придет на мост неподалеку от колледжа в час дня, он найдет его семью и прирежет каждого. Такое себе приглашение на свидание, но Юнги хотел убедиться, что малыш придет. И когда тот пришел, он удивился, что написавшим записку был Юнги. Не собирался он никого резать, конечно, но гарантий от малыша не было никаких - еще ни разу на свидании с парнями он замечен не был, а, значит, натурал. Юнги признался сразу, сказал, что влюблен. Что дурачок, и скоро начнет выть волком, если не сделать с этим что-нибудь. Шел дождь, проклятый дождь, гребанный, мать-его-дождь, и темные пряди Чимы прилипали к безупречному лицу. - Ты это серьезно? - Пролепетал удивленный малыш. - Нет, блять, юморю! - Огрызнулся Шуга. - Странные у тебя ухаживания... А просто на кофе позвать не пробовал? Цветы подарить, ну там, шоколадку... Тогда Юнги задумался: и впрямь, можно было и так сделать. Но он позвал его под дождь, да еще и с угрозами. - Зову, как умею, ты мог и не приходить, - буркнул Юнги. - Мог бы, - прошептал Чимин, сделав пару шагов вперед, - но мне стало любопытно, кто же ты такой... Младший сам коснулся его руки, переплетая пальцы. Его глаза были предельно близко. Так близко, что просто... просто... Целовать Чимина было сродни тому, чтобы умереть и вдруг, по непонятной причине оказаться в раю. Именно это и произошло сейчас с Шугарем - он словно переродился. Потому что Чимин был слаще любого меда. Потому что Чима был прекрасен в своей сути. Целовать того, кто тебе дорог - оказывается, это так приятно. Они встречались недолго, совсем мало - от силы пару месяцев. Однажды Чимин просто притащил к Шугарю свои шмотки, перетащил свой ноутбук и дурацкий ночник в виде сердечка – малыш не может спать в темноте. Для Шугаря начались бессонные ночи - спать при розовом свете оказалось нелегкой задачей, а еще со стояком особо не поспишь - кровать узкая, и тереться о попец того, кто нравится до чертиков, сну не способствует. Как же он хотел его! Но молчал. Два года ждал, прежде чем написать гребанную зазывалку на свидание, значит, два года подождет, чтобы лишиться девственности. Но не тут-то было. Еще через месяц малыш (однажды), перед сном, сказал, что купил гель-смазку и презервативы. И что он готов. И если рай существовал, то Шугарь точно словил джекпот - просто помер дважды и в Эдеме очутился. Потому что в тот вечер они сношались. Сначала Шугарь был нежным, словно мальчик-цветочек, и входил в своего малыша неглубоко, двигался медленно. Оказывается, когда тот стонет, у него такой красивый голос, обкончаешься! Но нет же, кончать не хотелось, хотелось трахаться, как можно дальше. Чимин сел сверху - и – о, боги! — это было прекрасно. Его попец так красиво насаживался сверху, так ритмично двигался, что хотелось орать во всю глотку о том, что СЕКС - ЭТО ЛУЧШЕЕ, ЧТО БЫЛО В ЕГО ЧЕРТОВОЙ ЖИЗНИ! А потом он поставил малыша на колени, и тут-то Шугарь понял, что жил лишь ради этого момента. Входить под новым углом оказалось до чертиков приятно, а сдерживаться стало еще труднее. Чимин стонал, ему было все равно на то, что их услышат, и парни в общаге все поймут - впрочем, они и так поняли, что ребята "голубых кровей". Но Шугарь мог бы разбить еблишко каждому, кто хоть подумает о них плохо. И так, войдя во взрослую жизнь, они стали единым целым. Пили кофе вместе, завтракали, делали домашку, орали с камбеков айдолов, бегали по утрам (если Шугаря возможно было разбудить для этого), ели вместе прямо в постели, пока смотрели очередную дораму. В общем, были счастливы. Пока однажды Шугарь не напился и не сказал какую-то хрень. На спор. Они с ребятами пили вино и играли в карты, надвигалось Рождество, начало каникул, и завтра все поедут домой отмечать праздники. А пока прощальный бухач с картишками на желание. И вот, пьяному Шугарю староста курса, смазливый Джин-сраный-Сокджин задал вопрос, чей бы зад тот оттрахал, помимо Чимы. Трезвый Юнги ответил бы, что на другого у него бы не встал, но алкоголь в его крови решил иначе, и Мин сказал: "Гуки. Трахал бы его всю ночь, не переставая." Вот тогда-то Чимин и ушел. Собрал свои манатки, ноутбук, гребанный ночник-сердечко и свалил в закат. Два года отношений в никуда. И сколько Юнги ни молил о пощаде, извинялся, оббивал порог комнаты Чимина, малыш больше не хотел назад. "Мы не можем расстаться из-за бессмысленных слов…" "Нет. Можем." И вот теперь, полгода уже прошло, лето закончилось, и снова на учебу. И Чимин все так же прекрасен, и его глаза, которые "китайские щелочки", тоже прекрасны. Он по-прежнему подкрашивает волосы, а Юнги по-прежнему курит сигареты. Только теперь заедает жвачкой, но не суть. Он думал, что перерос его, что стер из памяти все, что у них было. Но Чимин навсегда останется частью той боли, через которую Мин прошел. И это расставание, глупое расставание. Это как-то можно отменить? Нет. Увы. "Прости. Я такой мудак. Кто знает, может, еще через два года ты ко мне вернешься? Я умею ждать."