Как ты это делаешь?

            — А я говорила, что она человек и ничто человеческое ей не чуждо. А ты заладила: робот, робот… — миссис Тейлор с превосходством глянула на собеседницу.             — Ну, раньше вела она себя совсем не по-человечески, — пожала плечами миссис Джонс. — А тут вдруг в облаках витает и на телефон постоянно поглядывает.             — Неужели даже она может влюбиться и ждать каждого сообщения?             — Похоже на то. Может, хоть теперь перестанет быть такой занудой?       Сплетни были неотъемлемой частью любого обеда. Они влетали в помещение с первыми сотрудницами, перелетали от столика к столику, обрастая новыми подробностями. И так, пока не попадали к двум главным сплетницам. Миссис Тейлор и миссис Джонс обсуждали каждую деталь, хихикали над очередной жертвой и переходили к следующей по сочности сплетне.       Анна, в тот день сидевшая за соседним столиком, сдавила опустевший стаканчик из-под кофе. Да какого дьявола? У них совсем своей жизни нет? Ужасно неприятно, когда твою жизнь обсуждают малознакомые личности.       Но кое в чём эта парочка права и неправа одновременно. Последняя неделя изменила Анну. Она позволила себе непростительную роскошь держать мобильный на краю стола, нарушая своё главное правило: на работе — работа. Всё личное оставалось за дверью, выбрасывалось вместе со вторым утренним стаканом кофе. А теперь вот невозможно избавиться от мыслей. Проблема лишь в том, что Анна не ждала — дрожала от любого оживления экрана. От сообщений удалось избавиться, выйдя из аккаунта, но вот звонки… Пару раз звонила Джесси, но Анна всегда спешно сбрасывала вызов, делая вид, что никакого Дасквуда в её жизни не было. Опять.       Казалось бы, всё закончилось. Ханна найдена — живая и почти здоровая — и теперь возвращалась к нормальной жизни. Чокнутый безликий ещё долго не сможет побеспокоить никого из них. Всё становилось на круги своя. Всё закончилось. Живи, радуйся, забудь обо всём этом ужасном приключении. Но больше забыть не получалось.       Днём ещё выходило держаться, но каждая ночь превращалась в пытку. Анна могла только зарываться пальцами в природные локоны или раздирать кожу на запястьях до крови. Ни о какой радости не шло и речи. Воспоминания о тех днях сыпались на неё нежданным ливнем и постепенно утягивали в самое мрачное болото. Болото собственного «я».       Но, по крайней мере, теперь всё вставало на свои места. Понятно, почему Ханна казалась смутно знакомой, и что за таблетки приходилось пить лет до пятнадцати — пока до этого кому-то было дело. Не зря ведь аббревиатура в том рецепте показалась знакомой… Но как же трудно принять, что она с самого детства приносила неприятности всем: от родителей, которым ребёнок нужен был в последнюю очередь, до случайных летних знакомых. Они были детьми. Не оправдание. Она не помнила ни этих людей, ни этих мест большую часть жизни. И какая разница? Теперь-то вспомнила. В детстве мозг защитил её, выбелив болезненные воспоминания. Только защита оказалась одноразовой. Когда спустя столько лет белые пятна заполнились… когда перед глазами то и дело возникало искажённое ужасом и покрытое кровавыми следами лицо, жить как прежде стало невозможно. Да и по-новому нереально. Хорошо, что лето выдалось прохладным и кофты с длинными рукавами никого не удивляли.       Это повторялось почти еженочно. Оставаясь наедине с собой, Анна чувствовала, как обостряется восприятие. Почти неощутимые днём, самые лёгкие привычные ароматы вызывали приступы несуществующей тошноты. Анна ложилась на пол, подтягивая колени к груди, царапая тело везде, куда могла дотянуться. Как будто в таком положении все эти тени прошлого не могли достать её. Она вновь раздирала едва начавшие затягиваться царапины, углубляя и не давая превратиться в белые шрамы. Будто с кровью могло выйти что-то, что выползало из дыры в самом её существе и рвало те жалкие клочки души, что заставляли её создавать видимость жизни. Анна словно разделилась две части: одна мечтала о смерти, вторая цеплялась за жизнь. Порой даже казалось, что приняв решение в пользу одной, она слышала шёпот другой. Конечно, это всё игра воображения и бессонницы.       Этой ночью голова раскалывалась не только от воспоминаний, но и от странного гула — Анна не сразу смогла понять, что за вибрация нарушает привычную тишину.       Звонок?..       Да быть не может. Она ведь точно ставила телефон на беззвучный. В её жизни больше не должно быть места всему этому… Ведь точно же?       Но что-то незримое заставляет сесть и протянуть руку к отброшенному на край кровати телефону. Всё-таки вибрирует.

Номер неизвестен Входящий видеозвонок

      Не было сомнений, кто может звонить в такое время, хотя человек этот всегда писал, лишь рассуждая о преимуществе звонков перед сообщениями. Но даже ради такого случая Анна не готова пойти на уступки. Только не разговоры. Что он — нет, все они — мог сказать? Что всё случайность? Что они были детьми? Что никто не будет никого обвинять по прошествии пятнадцати лет? Всю эту чушь она знала и сама, но легче не становилось. Они виноваты — и этого уже ничто изменить не могло. Единственное верное решение — выключить телефон и не включать хотя бы до утра. А потом случайно потерять сим-карту, сменить номер и исчезнуть. И не будет больше ни Анны, ни Виоль.       Почему-то руки дрожат так сильно, что удержать телефон почти невозможно, а попытки поймать его у пола оборачиваются самым неловким в мире нажатием зелёной кнопки. Остаётся только натянуть улыбку. Хотя можно было бы сразу отключиться. Видимо, не очень-то хотелось.             — При… вет? — голос дрожал не хуже рук. А в ответ — тишина. И в кадре только тёмная-тёмная комната. Анна не удивится, если из такой тьмы вдруг выпрыгнет очередной безликий. И обрадуется, если всё это было случайностью, и она сможет просто положить трубку. Но, сама не зная, почему, не делает этого, пока возможность есть. — Джейк?             — Привет, Анна, — в кадре никто не появляется, но голос слышен отчётливо.             — Чего не спишь? Уже можно немного расслабиться.             — Кажется, я ещё не скоро к этому привыкну. Но и ты не стремишься засыпать рано.             — И звонишь ты потому что… Дай-ка угадаю… Хочешь услышать колыбельную в моём исполнении? — фыркнула и тут же впилась ногтями в кожу на запястье. Джейк-то не виноват в её состоянии. Срываться на нём — точно не лучшая идея. — Прости… Шутить у меня совсем не выходит. Тяжёлая неделя.       Вместо ответа с той стороны слышен странный шум. Анна даже забыла о рефлексии на полмгновения. В углу экрана показалось какое-то движение.             — Всё нормально?             — Да. А на тебя это повлияло сильнее, чем я ожидал.             — Ещё бы. Ведь всё из-за нас… Ханна тоже знает это, но большую часть жизни прожила с этим, возможно, даже немного примирилась с мыслями. Хотя чувство вины душит её и сейчас. А моё сознание и вовсе решило пошутить.             — Возможно, вы виноваты, хотя в той истории ещё есть белые пятна. Но изменится ли что-то из-за того, что ты будешь обвинять себя?             — Я понимаю, о чём ты… — Анна положила телефон на пол. Нет смысла смотреть в камеру, если этого не делает собеседник. — Но это так не работает. Чувства — странная штука. Редко логике поддаются.       Рука сама тянется к осколку недавно разбитой любимой кружки. Неровное стекло прочерчивает на ладони линию, заставляя стиснуть зубы и прерывисто выдохнуть. Больнее и глубже, чем царапины от ногтей, но от настоящего пореза почему-то становится легче на душе. Будто совершённый некогда грех могла искупить добровольно пролитая собственная кровь. Но Анна знала, что не зайдёт дальше, что обязательно перевяжет руку чистым бинтом — аптечка уже давно стала частью её комнаты. Вероятно, отчаяние было не настолько беспросветно, чтоб перейти черту. На самом деле, вспомни она обо всём ещё месяц назад, без раздумий бы оставила длинный тонкий порез вдоль всего предплечья — чтоб наверняка. Сейчас был мифический смысл держаться.             — Взгляни на это с другой стороны. Именно благодаря тебе и твоим воспоминаниям нам удалось найти Ханну.             — Да глупости, вы бы справились сами.             — Жалеешь, что тогда доверилась мне?             — Что? Нет! Я до сих пор уверена, что это одно из немногих правильных решений в моей жизни.             — Вот и я ощущаю нечто похожее. Анна, я не хочу чтобы ты пыталась исчезнуть… по крайней мере из моей жизни.       Анна немного помедлила с ответом. И когда он научился так хорошо понимать её? Они были знакомы меньше месяца, но…             — Вот как ты это делаешь?             — Что?             — Заставляешь меня улыбаться. Говорю с тобой и даже немного отвлекаюсь от… мыфлей¹, — кончик бинта приходится взять в зубы, чтобы затянуть потуже. Ну вот и всё. Оставалось придумать сказку для коллег. Они наверняка заинтересуются — это всё-таки не пара пластырей на пальцах.             — Тогда давай поговорим ещё. У нас наконец-то есть на это время.             — Знаешь… Я думала приехать в Дасквуд, когда всё закончится. Всё-таки обещала Джесси, что заберу её. Да и отпуск через неделю намечается. Но после всего уже не уверена, что стоит.             — Приезжай. Они будут не против.             — Так-так, ты опять шпионил?             — Мне нужна была информация. Прости.             — Да ладно, я уже смирилась. Кстати… а что насчёт тебя? Хотя ты не из Дасквуда, но всё же.             — Мне интересно узнать, какая ты, но…             — Вот и я ужасно волнуюсь от одной мысли об этом. Так странно… — Анна взглянула на пробивающийся через тёмную штору свет и вздрогнула. Вот и поговорили. — Уже рассвет. И ты опять не спал всю ночь.             — Не переживай. Это была интересная ночь.             — Но теперь я чувствую себя обязанной сделать хоть что-то, чтоб ты выспался.             — Что? Всё-таки споёшь мне колыбельную?       Анна улыбнулась. Странно, но в его исполнении эта шутка казалась ей забавной.             — Если честно, я ужасно пою. Но всегда можно что-нибудь придумать.       Анна на секунду представила, как со всей нежностью поглаживает волосы дремлющего на её коленях молодого мужчины, и даже слегка покраснела.             — Анна, у меня есть одна просьба.             — Для тебя — что угодно.             — Посмотри в камеру. Хочу увидеть тебя.       Анна посомневалась секунду. Показаться ему такой? Лохматой, исцарапанной и в старой футболке? Хотя вряд ли он представлял себя принцессу. Но волосы пригладить стоит — насколько это возможно.             — Ну, это будет страшно. Я предупредила.       Почти бесстрашно она глянула в камеру поднятого телефона и замерла на секунду. На экране отражалась всё та же мрачная комната, но она больше не была пуста. Усталый молодой мужчина откинулся на спинку компьютерного кресла. Анна успела зацепиться взглядом за растрёпанные чёрные волосы и тёмную кофту, тут же решив смотреть исключительно в угол. Ей любопытно — безмерно. Но лучше оставить впечатления для личной встречи. Что она будет, Анна теперь не сомневалась. Это лишь вопрос времени.       Ошибка Анны в том, что она не обратила внимание на капюшон. Чёрные пряди всего лишь выбились из-под плотной ткани. Но ей хотелось верить, что она заслуживает больше доверия. Всё остальное сделало богатое воображение.             — А ты милый. Даже после бессонной ночи.       Краем глаза она уловила какое-то движение.             — И как ты это делаешь?             — Что?             — Заставляешь меня краснеть.             — Всё, отключаюсь. Пожалуйста, поспи хоть немножко. Пока!       Она нажала на завершение вызова прежде, чем успело прозвучать что-то в ответ. Осмотрела комнату и поспешила за веником. Решено. Теперь как импульсивный подросток она будет только выглядеть.