Радиоволна любви

      Чонгук откидывает голову на подголовник автомобильного кресла и пытается сдержать нарастающее раздражение. Диктор авторадио, не смолкая, как соль на рану, во всех красках описывает ту жопу, в которую он попал. Большая автомобильная пробка, длинной в два десятка машин спереди и не меньше позади его машины. Большую драматичность ей придают жалобы таких же, как он, водителей, застрявших в ней, по дороге домой, нескончаемым потоком звоня на радиоканал, выражая свое недовольство. Полезного из этого он узнал лишь то, что впереди серьезная авария: есть пострадавшие и, о Боже, там столько крови, столько крови, мне плохо.       - Если тебе плохо, то, какого ты там разглядываешь, а не звонишь родным, предупредить, что задержишься! И не молишься всем святым, что это не ты! – Раздраженно кричит Чонгук на магнитолу и переключает радиоволну, пытаясь найти хоть что-нибудь, что поможет отвлечься и переждать, пока пробка не рассосется.       Легче не становится.       Раздражение перетекает в злость. Чонгук чертыхается каждый раз, когда на очередной волне он вновь и вновь слышит сожалеющий, с ноткой любопытства голос диктора, поддакивающий на излияние еще одного недовольного участника дорожного коллапса. Кончик указательного пальца уже болит от того, с какой силой он жмет по кнопке на магнитоле, скача от одной радиоволны до другой, Чонгук думает, еще немного и он его сломает.       Переключаясь на другую радиочастоту, он уже готовится перескочить ее, так же, как и предыдущие, только приятный, бархатный голос диктора, останавливает его. Мягкий, проникновенный голос, словно мед, льется из динамиков, наполняя пространство машины уютом, успокаивая мужчину. Рука опускается на подлокотник, судорожный вздох срывается с губ Чонгука, а память в момент подкидывает запрятанные в ней родные черты лица: нежная, бархатная кожа, с чувственным румянцем, манящие пухлые губы, большие шоколадные глаза в обрамлении пушистых ресниц, очаровательные пухлые щечки, изящный нос,точеные скулы и подбородок. Прошло два года с того, как он видел его в последний раз, а воспоминания так свежи, будто он только сегодня утром, ласково поцеловав в губы, попрощался с ним до вечера, а не навсегда.       Ким Сокджин однажды неожиданно ворвавшийся в его жизнь, так же неожиданно из нее и ушел.       - … то, что она сказала, еще не конец света. Может, не стоит рубить с горяча, а остановиться, сделать глубокий вдох и рассудить здраво, - мягкий голос Джина будоражит Чонгука. Он закидывает руки на руль, укладывает подбородок поверх ладоней и сосредоточенно слушает все, что он говорит, боясь пропустить хотя бы одно слово или выдох.       - Как я ненавижу эту связь! Почему в этом мире именно так! Почему она не может мне соврать! – Срывается с плача на крик мужчина. – Знаете, я ведь стараюсь, из кожи вон лезу, пытаюсь сделать ей приятно, чтобы было хорошо нам обоим, а она считает меня простофилей, который не может отличить настоящий женский оргазм от дешевого спектакля. Хотите знать, сколько я терпел, перед тем, как спросить ее об этом прямо? А я скажу, шесть месяцев! Шесть долбанных месяцев я слушал срывающиеся на противные писклявый визг ее якобы стоны наслаждения. А когда я не выдержал и спросил после очередного оргазма, в кавычках, «тебе также хорошо, как и мне?» она, поглаживая меня по голове и как нечего делать,сказала,«Нет, я ни разу не кончила, твой член слишком мал, чтобы доставить меня на вершину блаженства. Я тебя люблю, так что либо я продолжу подпитывать твое мужское эго, постанывая как порноактриса, либо в тишине, разбавляемой скрипом кровати и твоим пыхтением мне на ухо», - писклявым голосом проговорит мужчина, видимо, передразнивая голос своей пары, - это я еще мягко говорю! Ох, надо было только слышать, как красочно она описала мою несостоятельность, как мужчины в постели, после этого - все. Я просто встал, оделся и перед уходом сказал, что она полное бревно, поэтому и не может кончить, а не то, что мой член маленький, другие никогда не жаловались. –В конце своей тирады мужчина шумно выдохнул, погрузив радиоэфир в тишину. На мгновение Чонгук подумал, что радиоволна ушла,но неловкое покашливание Сокджина остановило его руку от попытки пуститься в плавание по частотам в поисках родного голоса.       - Ну что я могу сказать на это, только то, что вам следует сесть и поговорить, выслушать друг друга и вместе прийти к какому-нибудь компромиссу. Уйти и хлопнуть дверью может каждый, так же, как и винить в этом мироздание, связавшее родственные души, невозможностью лгать друг другу. Но то, что она за все это время не ушла от вас, а продолжала быть рядом любить что – то, да и значит. Как однажды сказал очень близкий мне человек «Родство душ - испытание, которое проходят двое с разной степенью успеха. Тяжело быть рядом с тем, кому нельзя соврать или сказать полуправду, приправив ложкой меда, подсластив ее. И невыносило слушать горькую правду в ответ, понимая, что он любит, но не может сказать иначе. Все мы в какой-то степени не рады, что встретили своего соулмейта, но мы знали, на что идем, когда соглашались быть вместе, а не бежать от этой связи, как делают многие. Если уж ты решился, то иди до конца, чтобы потом, на смертном одре, пред лицом бога сказать, что ты достойно прошел это испытание рука об руку со своей родственной душой. Да вам было тяжело, иногда невыносимо рядом, но все же вы прошли его вместе. И если бы судьба дала вам еще один шанс и в следующей жизни вы бы не стали ничего менять, пройдя ее заново, рука об руку с предназначенным». Ну что же, я надеюсь, что хоть чем – то помог вам, и вы примите правильное решение, а сейчас мы прервемся на рекламу, во время которой вы решите, хотите или нет поделиться своей историей со мной и нашими радиослушателями, захотите или нет получить от меня совет.       Далее Джин продиктовал номер, на который принимаются звонки и Чонгука машинально, повторяя за называемыми Сокджином цифрами, застучал по экрану телефона, набирая номер. Сердце бешено стучало, грозясь выпрыгнуть из груди, это будет первый раз после их расставания, когда он будет говорить с Джином. И еще немножко от того, что он помнит тот пьяный бред, что вылетал из него неконтролируемого после попойки с Намджуном. Минута философии от длинных речей друга подвигла его на такие умозаключения, кажущиеся на утро бредом. Но Джин помнил. Слово в слово. Лицемерно пересказывая их другим, советуя то, что не сделал сам, исчезнув из его жизни на года.       - Здравствуйте. Вы позвонили в прямой эфир программы «Радиоволна любви». Как к вам обращаться? Вы можете сказать свое имя или придумать псевдоним, если хотите остаться инкогнито. - Приятный женский голос на одном дыхании выпалил давно заученную фразу.       - ДжейКей, – немного подумав, полушепотом говорит Чонгук, - скажите ему, чтобы называл меня ДжейКей.       - Хорошо. Оставайтесь на линии! – Монотонная мелодия удержания вызова больше раздражала, чем успокаивала. Пробка так и стояла, не сдвинувшись даже на сантиметр. Приглушенный гул десятков автомобильных клаксонов сливался в одну какофонию с мелодий из динамика телефона. Язык онемел, и Чонгук проговорил скороговоркой несколько слов, удивляясь самому себе, он так не волновался даже когда предлагал Джину жить вместе. А тут простой телефонный разговор. Глубоко вздохнув, пытаясь усмирить гулко бьющееся сердце, Чонгук расслабленно откидывается назад, позволяя телу обмякнуть в кресле пока ждет.       - Да не кипятись ты так! Я почти пришел! – Чонгук морщится и отодвигает руку с телефоном подальше от уха, - Что ты хочешь?! Даже сильным мира сего приходится передвигаться пешком! От поломки автомобиля никто не застрахован, – страдальчески говорит он, возвращая телефон к уху.– Мне надо еще пятнадцать минут. Займи их чем-нибудь! Все! Ничего не хочу больше слушать! – Голосом, не требующим возражения, отрезает Чонгук собеседника на другом конце телефонного разговора. Сверившись еще раз с наручными часами, Чон вливается в толпу пешеходов, ожидавших разрешающего знака светофора, чтобы слитной массой перейти на другую сторону.       До заветной высотки остается каких-то двадцать метров, как перед ним выскакивает молодой человек в форменной жилетке какой-то радиостанции. Чонгук недовольно кривит губы, пытается обойти его, только паренек не отстает от него, перегораживая каждый раз ему дорогу.       - Я не займу много вашего времени! Пожалуйста, ответь на пару вопросов. Это займет буквально пару секунд! – Слишком быстро выпаливает тот, заглядывая в лицо Чонгуку. Чон не знает, что раздражает его больше: бодрость в чужом голосе в такую рань или наглость, с которой напирают на него. Сделав глубокий вдох, Чонгук прикрывает глаза и сжимает кулаки, силясь взять под контроль свои эмоции и не наговорить чего-нибудь обидного. Медленно выдыхая, разжимая кулаки, он открывает глаза и натыкается на лучистые карие глаза, потрясающие пухлые губы, поблескивающие то ли от слюны, то ли от гигиенической помады на них. В мыслях проносится, что возможно не такая уж и не неудача, что машина сломалась именно сегодня. Таких экземпляров он еще не встречал, так что он даже не расстроится, если опоздает еще на несколько минут, уделив время этому молодому человеку взамен на ужин сегодня вечером и чашку кофе у него дома. А стоны бархатным, звучным голосом будут хорошей наградой крепко сваренному напитку. Натянув самую обаятельную улыбку,Чон выдает то, что он ни за что не сказал бы вслух.       - Сейчас я отвечаю на твои вопросы, а ночью ты будешь стонать подо мной! –Вылетает из него и лишь по округлившимся глазам напротив понимает, что сказал что-то не то. Повторяя про себя сказанное, он ужасается и понимает, что совсем не это хотел сказать.       - Это конечно, не то, что я хотел услышать, но я согласен на ваше предложение. – Говорит в ответ парень и округляет глаза, прикрывая рот ладонью. – Я совсем не это хотел сказать, - испуганно шепчет он, - нет, - перебивает он сам себя, - это то, что я и хотел сказать.       - Вот черт! – Одновременно вырывается у обоих.       - Ты же понимаешь, что это значит? – Тот в ответ согласно кивает головой, - ты мой соулмейт, а я твой.       До этого дня Чонгук не горел желанием узнать, кто его соулмейт. Наученный горьким опытом родителей, видя, как день за днем они сгорали в губившей их связи. Правда была ядом для них, отравляя их и тогда еще маленького Чонгука. Слышать пожелание мучительной смерти от матери в сторону отца за правду о его измене и уходе из семьи, как единственной возможности жить, а не выживать. Любить и быть счастливым с человеком, которому можно легко сказать полуправду и не бояться, что то, что в голове будет и на языке.       Тогда-то фраза «лучше сладкая ложь, чем горькая правда» стала для Чонгука чем-то вроде девиза по жизни. Тогда-то он и поклялся себе в том, что ни за что в жизни не будет искать своего соулмейта. А если так случится и в этом огромной многомиллиардном мире по несчастливой случайности встретит его, то просто развернется и уйдет. Он не будет жить той жизнью, что жили его родители.       Но сейчас, смотря на Джина, он забывает обо всем, слыша, как с громким треском разбиваются его принципы об улыбку и ласковый взгляд шоколадных глаз напротив. И думает, будь что будет, целуя соулмейта посередине гудящей улицы, и разрывающегося от звонков сотового телефона.       - Мы снова в эфире, и у нас есть еще одни звонок, последний на сегодня. Добрый вечер, наш дорогой радиослушатель. -Мелкая дрожь от проникновенного, мягкого голоса, обращающегося к нему, пробежала по телу Чонгука. День их первой встречи миражом растворился перед глазами, возвращая в настоящее. Интересно, понял ли Джин, кто скрывается за ником ДжейКей? Помнит ли он того, для кого придумал это сокращение, взяв заглавные буквы двух слогов его имени? Чонгук постоянно фыркал на него, называя это американщиной, от чего Джин обворожительно дул пухлые губы, обижаясь. А потом обезоруживающе улыбался, говоря, что на правду нельзя обижаться. И Чону ничего не оставалось, как признаваться, что ему нравится, и подставлять губы под быстрые, звонкие поцелуи.– Что тебя привело в этот вечер пятницы к нам?       - Твой голос. Мне нравится твой голос. – Голос Чонгука немного дрожит, и он искренне надеется, что Джин это не услышит. Послышался гудок, и яркий свет мигающих фар неприятно ударил по глазам, отражаясь от зеркала заднего вида. Он так был сосредоточен на голосе Джина и не заметил, как пробка начала понемногу сдвигаться.       - Мой голос? Он обычный, такой же, как и у сотен других дикторов, - по-доброму пожурил его Джин и, не дав даже возможности сказать на это что-нибудь, продолжил, - по гудкам на фоне я смею предположить, что ты в машине? Едешь домой?       - Пытаюсь туда попасть, - недовольно проговорил он, проезжая вперед.Послышался смешок, а перед глазами Чонгука лицо Джина с прищуренными глазами, по уголкам с морщинками и слегка растянутые в улыбке губы. - И он не обычный. У сотен других нет такого чарующе красивого голоса.       “- Прочти еще раз? – Попросил Чонгук, не открывая глаза. Длинные, тонкие, совершенно очаровательные кривоватые пальчики Джина массировали кожу головы, пропуская иногда между пальцами пряди волос, распутывая сделанные ими же беспорядок в волосах.       - Я и так перечитал это тебе пять раз, - листы бумаги аккуратно стукнули его по носу. – У меня уже мозоли на языке. – Чонгуку даже не надо открывать глаза, чтобы понять, что сейчас Джин показывает ему свой язык в подтверждение словам. Он улыбнулся, и, повернув голову, поцеловал Джина куда-то в живот.       - Еще разок! – Взмолился он, тряся указательным пальцем, смотря снизу на страдальческое лицо своего соулмейта. – Мне так нравится твой голос! Такой чарующе красивый, что я готов отдать все на свете, лишь бы каждую секунду слышать его. Неважно даже то, что ты говоришь, важен лишь только твой голос вокруг меня.       - Льстец, – улыбнулся Джин, прищурив глаза, и наклонился, поцеловав его в лоб.”       -Спасибо тебе. Но я думаю, ты позвонил поговорить не о моем голосе? - нервные нотки проскользнули в голосе Джина. Узнал? Понял?       - Почему? Я могу говорить о нем вечно!       - Ладно. Я понял! Но давай поговорим о том, что действительно подвигло тебя на этот звонок, – теперь в голосе нет той задорной нотки, что была в начале.       - Почему ты не обращаешься ко мне по имени? - машина позади опять гудит ему. Чонгук отпускает стекло, показывая средний палец водителю, и проезжает вперед.       - Я не знаю твоего имени! – совсем уж реалистично возмущается Джин.       - Неправда, - возражает Чонгук, - я сказал его твоей помощнице, или кто она. Та, что приняла мой звонок, должна была сказать тебе его. Подожди. Вот я дурак! – ударил себя ладонью по лбу Чонгук. – Ты говоришь правду. Ты просто не можешь солгать. Ладно, черт с этим, но голос. Разве он так изменился за два года? Помнится, ты только по дыханию в трубке узнавал меня.       - Куки? – С придыханием спрашивает Джин. –Черт! Чон, что ты творишь! – Чонгук прикрывает глаза и улыбается. Джин называл его Чоном, только тогда, когда был зол на него. Совсем очаровательная вещь, злой Джинни. Чонгук готов пожертвовать всем на свете, только оказаться сейчас подле него. Провести пальцами по складке между бровей, разглаживая ее. Сжать нежные, розовые щечки, и много, много раз целовать губы - уточкой. – Ой. Дорогие радиослушатели, наше время подошло к концу. Услышимся завтра в тоже время на той же частоте. Пока. Пока.       - Нет! Хен, стой! Еще же есть время! Поговори со мной! – отчаянно выкрикивает Чонгук, пытаясь удержать Джина на линии.       - Нет! То есть да! Еще пять минут до конца эфира! Но ты все испортил! Нам не о чем говорить! И, для справки, нас сейчас слушает несколько десятков человек! Ты вообще как?       - Плевать, на все и всех! Только останься со мной, говори!       - Чонгук, прости. Я не могу.       Ухо режут быстрые, короткие гудки. Чонгук не успевает их сосчитать, сбиваясь на двенадцатом …       Третий.       Шестой.       Восьмой.       Двенадцатый.        Ровно двенадцать гудков до того как оператор скажет, что абонент не может принять звонок и Джин снова нажмет на повтор.       Брошенный на середину кровати сотовый телефон на громкой связи заполняет звуками гудков все пространство довольно не маленькой спальни. Чонгуку не спастись от этого звука даже в ванной комнате. Джин носится, как заведенный из гардеробной до ванной комнаты на ходу успевая чистить зубы, сушить волосы. Посмотрев на себя в зеркало, он бросает работающий фен на туалетном столике, убегая куда-то. Через секунду на нем вместо смешной пижамы с медведями брюки и рубашка, застегнутая до половины. Фен снова в его руках, обдувает почти сухие волосы, в то время как Чонгук лениво водит зубной щеткой во рту, не понимая к чему все это.       Никакими уговорами нельзя поднять Джина с постели в выходной день. Его соулмейт любит поваляться до обеда на шелковых простынях под мягким, воздушным одеялом, оплетя Чонгука всеми конечностями. Или заняться ленивым утренним сексом, который начинается с поцелуев и руки Джина у него в штанах, скользящей по члену вверх-вниз. А заканчивается тем, что Джин лежит на животе, со сведенными вместе ногами, а Чонгук на нем сверху, мощными толчками вбивает его в постель, наслаждаясь протяжными стонами наслаждения.       То, что он глотает слюну вместе с пеной от зубной пасты, Чонгук понял лишь тогда, когда сладострастные картинки возможного сегодняшнего утра прерывает Джин, тряся его за плечо, тыча в лицо тонким запястьем с часами.       - Гукки, ты чего завис! Давай быстрее одевайся, я жду тебя в машине.       - В смысле? – Сплюнув, Чонгук выбегает следом за Джином, хватает его за локоть, останавливая на пороге квартиры. Парень резко дергает рукой, высвобождая локоть из руки Чонгука, снова поднося телефон к уху. – Кому ты звонишь все утро? И почему я должен куда-то ехать в такую рань? Не хочешь мне объяснить? – Скрещивает руки на груди.       - Блин, Чон! Серьезно? –Джин смотрит на него как на идиота, выругиваясь себе под нос, и убирает телефон во внутренний карман пиджака.       - Совершенно серьезно! – Чонгук смотрин как нервно постукивает носком туфли Джин, бросая на него вопросительный взгляд, пытаясь понять, что он пропустил.       - Я все утро пытаюсь дозвониться до директора детского дома и сказать что мы согласны. – Джин достает телефон и снова принимается, который раз за утро, набирает номер, как Чонгук понимает этого самого директора. – Ну почему не берет? – Почти хнычет он , закусывая губу, - Лишь бы не было поздно.       -Так, на что мы согласились? - и забирает из рук Джина телефон, обращая его внимание на себя.       - На Чиминни! И отдай мне телефон, - он тянется, забрать его обратно, и Чонгуку приходится вытянуть руку вверх. Джин тянется следом, но Чонгук выше его на несколько сантиметров и эта разница отчетливо видна, когда у него даже в прыжке не получается дотянуться до телефона.       -Ты не получишь его обратно и не выйдешь за эту дверь, пока не скажешь кто такой этот Чиминни. – Джин фыркает, поправляет рубашку, которая выбилась из-за пояса брюк, пока он пытался отобрать у Чонгука телефон.       Стоять ранним утром в прихожей порядком утомительное занятие для столь рано выдернутого из постели Чонгука и он решает, что стоит перенести объяснения Джина в более удобное место. Для этого в гостиной есть мягкий, удобный диван. Джин хоть и посматривает нервно на запястье, но все равно идет за ним и, расхаживая туда-сюда сбивчиво объясняет, на что он вчера согласился.       А согласился, он оказывается на усыновление некого «совершенно очаровательного, пухлощекого двухгодовалого Чиминни, от которого отказались родители». Джин увидел этого ребенка, когда приходил пригласить директора детского дома на радиопередачу в качестве гостя. чтобы тот поделился историями некоторых его воспитанников, тем самым призвав людей, имеющих достаток и достаточно доброе сердце сделать пожертвование в фонды поддержки таких детей или усыновить, а может удочерить очаровательного ребенка, нуждающегося в любви, заботе и защите. И уже на выходе он столкнулся с этим самым Чимином, который смотрел на него огромными глазами, посасывая во рту палец. Окончательно покорила Джина улыбка ребенка, которая прятала за пухлыми улыбающимися щечками глазки.       -И когда я дал тебе свое согласие? – Брови Чонгука нахмурены. Он не припоминает этого разговора, о чем и сообщает Джину, видя, как меняется тот в лице.       -Вчера, вечером, - растерянно говорит Джин и опускается на краешек кресла напротив Чонгука.       - Вчера вечером, - повторяет за ним Чонгук, взлохматив волосы, он встает перед Джином, протягивая телефон. –Вчера вечером я был настолько уставшим что, не слушая согласился бы не только на ребенка, но и взять тебя в мужья. Мне достаточно того, что я содержу тебя, еще одного содержанца мне не надо. Позвони и скажи, что ты отказываешься от этого ребенка.       - Твоя правда жестока. Я мирился со всеми твоими словами, понимая, что иначе ты не можешь. Мне всегда было больно слышать, как ты упрекаешь меня в том, что я много ем, трачу твои деньги на ненужные вещи. Что я не так красив, как невеста твоего партнера, что моя прическа и даже костюм не подходят для ресторана, ведь я в этом выгляжу дешево на фоне богатой обстановки. Но я все прощал, стоило сказать тебе, что ты меня любишь. Ведь ты не лгал.Ты не мог. Знаешь, я прощу тебе все, даже что ты не хочешь брать меня в мужья, но это. Я не могу. Я не откажусь от Чимина. – Джин смотрин на Чонгука ничего не выражающим взглядом, забирает из его рук телефон и уходит, хлопнув дверью.       Джин не возвращается тем вечером домой, не отвечает на звонки и сообщения. Не приходит и на следующий день, только в вечер понедельника, после работы, Чонгук видит пустые вешалки и шкафы. В ванной нет ни одной туалетной принадлежности Джина, а в обувном шкафу пустые полки с его обувью. На кухонном столе лежат разрезанные банковские карточки, подаренные ему Чонгуком, и его комплект ключей.       И двенадцать гудков, которые стали их проверкой на прочность эхом разносятся у него в голове, давя на виски.       Его руки сейчас существуют отдельно от него, иначе это ничем не объяснить. Пальцы быстро бегают по дисплею, нажимая на номер. Только подумав, а телефон у уха снова гудит и Чонгук снова считает гудки, моля чтобы на седьмом Джин ответил. Гудки сменяются голосом после девятого.       - Совсем идиотская идея звонить на этот номер. По нему могли бы не ответить.       –Надтреснуто звучит Джин из динамика.       -Но ты ответил. Значит не такая она уж и идиотская. Правда же? –Чонгуку одновременно хочется улыбаться и плакать, только сейчас он понял, что все это время не жил, а существовал. И только услышав его голос, ожил и не хочет терять это чувство. Джин - его жизнь.       - Чонгук, что ты хочешь? Кажется, тогда мы обо всем поговорили.Ты хоть понимаешь, что сорвал мне эфир? Меня могут уволить.       - Тебя только это беспокоит?       - А есть что-то еще?       - Мы! Ты и я! Мои чувства и наша связь! –Возражает Чонгук и потихоньку начинает закипать. Почему Джин такой? Прошло два года, пора бы все объяснить. Чонгук хочет знать, почему он ушел, не отвечал на звонки, разорвал все связи.       - Нет больше никакого мы, и уже давно. Я думаю, что нас никогда и не было. Был только ты. Поэтому у нас ничего и не получилось. А сейчас тем более, я не один. – Говорит мягко Джин, а сердце Чонгука срывается вниз. Ну, конечно, на что он рассчитывал? Такой парень как Джин, будет подарком для любого, кто будет его ценить и любить. Чонгук тоже любит, но вот не ценил в свое время, а когда понял это, было уже поздно, он не один.       - Ты его любишь? - Чонгуку страшно задавать этот вопрос, а еще страшнее услышать на него ответ.       -Люблю.- Боль от ответа сжимает сердце стальными тисками, выбивая почву из-под ног.       - Больше меня? - Чонгук мазохист, страдать, так страдать.       - Да. - Из легких в раз выкачали весь воздух. Он инстинктивно пытается вдохнуть, но в итоге выходит какой-то жалобный стон.       - Он лучше меня? - Пожалуйста. Пожалуйста.       -Да. – Это приговор. Ничего уже не исправить, но Чонгук попытается.Он должен. Он все еще любит его.       - Давай поговорим. Я сейчас подъеду к радиостанции. – Чонгук начинает оглядывать по сторонам, понимая, что стоит один посреди дороги, а проезжающие машины просто объезжают его.       - Чонгук, не надо. – Жалобно просит его Джин.       - Малыш, просто скажи, куда мне подъехать, пожалуйста, и дождись меня. Джин, слышишь меня? - Долгая тишина, за время которой Чонгук три раза проверял, что разговор не сброшен. Он старается не торопить его, дать время и облегченно выдыхает, когда тот говорит куда ехать и сбрасывает. От места, где стоит Чонгук до Джина десять минут. Но это будут самые долгие в его жизни десять минут.       Чонгук выжимает из машины максимальную скорость, стараясь сократить время дороги. Десять минут сократились до семи, и вот он уже стоит возле центрального входа в здание, ожидая Джина. В то, что парень, выйдет, он не сомневается. В подтверждение этого двери разъезжаются, выпуская Джина. Только он не один, как и говорил. Рядом с ним, держа за руку, семенит маленький мальчик. Он что – то эмоционально рассказывает, раскачивая их руки. Джин ему улыбается и Чонгук умирает, в который раз. Джин ничуть не изменился, все так же красив. Только теперь волосы его розового цвета, и это сводит с ума, потому что он ему безумно идет.       Розовый цвет всегда был его любимым, и он много раз говорит Чонгуку что хочет покрасить их в этот цвет. Чон только закатывал глаза и говорил, что он будет похож на девчонку, на некрасивую девчонку. Джин обижался, не разговаривал несколько дней с ним, но потом соглашался, говоря, что он прав. И от того, что это правда, Чонгук ухмылялся, не замечая как еще больше давит, уничтожает Джина. Господи, какой же он был скотиной.       - Чимини, поздоровайся с дядей. –Чонгук трясет головой, выходя из оцепенения. Джин стоит напротив него, держа ребенка на руках. Совершенно очаровательного, пухлощекого ребенка, улыбка которого прятала за пухлыми улыбающимися щечками глазки.Теперь Чонгук понятно, почему именно этот ребенок украл сердце его соулмейта. Он как две капли похож на Джина: пухловатые губки, округлые мягкие щечки и глаза топленого шоколада.       - А почему дядя не моргает? – Спрашивает Чимин и нажимает ему на нос.       - Чонгук, отомри, - Джин повторяет за Чимином, тоже тыкая его пальцем, только в щеку. Ребенок заливисто смеется и в этот раз тянется обеими руками, укладывая их ему на щеки, и крутит его голову из стороны в сторону. –Чонгук, прием, ответь что-нибудь?       - Я хочу начать все сначала с вами, - выпаливает он и осторожно отнимает маленькие ладошки от своего лица, целуя их под хихиканье ребенка.       - Чонгук, - качает головой Джин, и осторожно забирает из его рук, ладошки Чимина, прижимая его голову к своей груди, так чтобы закрыть ему уши. –Я тебе уже говорил, что не один. У меня есть мой Чимини, больше мне никто не нужен.       - Прошу, дай мне, нам, еще один шанс. Я изменился, больше нет того заносчивого, самовлюбленного Чонгука.       - А какой есть?       - Есть новый, взрослый и поумневший Чон Чонгук. Наученный на постыдных ошибках прошлого и осознавшего всю прелесть соулмейства. Без тебя жизнь моя пуста и однообразна. С твоим уходом пропали все яркие краски, остались только невзрачные темные цвета и я больше не хочу жить в них. – Чонгук поднимает руку, порываясь погладить Джина по щеке, но останавливает себя. Джин так близко, но и так далеко, кажется, тронь и он раствориться в воздухе прозрачной дымкой миража.       - Ты же понимаешь, что вместе со мной в твою жизнь войдет и Чимин? – Целуя притихшего мальчишку в макушку, вопросительно смотрит на него Джин.       - Да, и я готов. Теперь я понял, от чего просил тебя отказаться. Он ангел. Я его уже люблю. – И все-таки кладет на щеку Джина ладонь, поглаживая ее указательным пальцем.Он прикрывает глаза и рвано выдыхает, потираясь об его ладонь. – Ты помнишь тот бред, что я говорил?       - Я помню все, что связано с тобой, рад бы и забыть, но не могу. – Джин открывает глаза, отстраняясь от его ладони, и отпускает Чимина на землю, кряхтя как старик. – Минни, ты ужасно тяжелый, у папы болят руки и спина, – в шутку отчитывает он ребенка, - если хочешь сидеть у папы на руках, надо меньше есть сладкого.       - Но ты обещал, если я буду хорошо себя вести, ты купишь шоколадный торт?       –Поджимает губы Чимин, явно готовясь расплакаться.       - Раз обещал, значит куплю.Угостишь им дядю Чонгука? – Теперь Чимин улыбается и согласно кивает головой. –Мы приглашаем тебя на ночной чай и шоколадный торт. Согласен? – Чонгук, так же, как и ребенок улыбается и кивает головой, распахивая дверцу автомобиля, предлагая подвезти.       Пусть это пока ночной чай и шоколадный торт, но Чонгук чувствует, что это только начало. Начало новой жизни с его новой семьей. Он не упустит шанс, дарованный ему случайной радиоволной любви.