Держи меня за руку в последнем пути.

Фриск всегда говорила, что эти цветы прекрасны. Хотя сам скелет не видел в них ничего особенного. Ничем не примечательный жёлтый цвет, самый обычный запах и внешний вид. Чем эти лютики заслужили такие слова? Может, Сансу всегда нравились другие цветы? Он всегда любил эхо-цветы. Синее свечение так и манило. Их аромат казался ему божественным. А если смотреть на них в темноте, то это зрелище становилось неописуемым. Им он мог сказать многое, и они повторили бы это слово в слово. Было довольно интересно, проходя мимо них, слушать фразы и обрывки диалогов, которые они повторяли. Но также с цветами его связывало нехорошее воспоминание. В детстве он впервые увидел поле битвы между людьми и монстрами. Сколько тогда ему было, он уже и сам не помнит. Все поле было в человеческих телах и пыли. Кровь, оторванные конечности, разорванные тела, запах подгоревшей плоти. И тонны пыли. Зрелище было ужасным, и дополняли эту картину цветы. Они прорастали через пепел и останки людей. Прямиком из тел. Их цвет был красным, если не кровавым. Тогда он впервые использовал свою магию. Наверное, это оставило ему психологическую травму. Навряд ли ребёнок мог увидеть такое и жить, как раньше. Сейчас это воспоминание не наводило такого ужаса. Как-никак, прошла тысяча лет. Он успел увидеть, как умирают, как убивают. Да он и сам убивал. Но его УР не повышался. Он - судья, и убивал заслуживающих это. — Это не грех, — убеждал он сам себя. УР даётся не только за убийства, но и за причинённые страдания и боль. Так получается он прав? Ведь он убивал, и его жертвам это явно не приносило удовольствия. Да и тяжести грехов он не ощущал. Все убитые им были... Монстрами? Он не знал, как назвать тех людей-чудовищ. По своей жестокости они были равны дьяволу. И если их поступки хоть как-то можно было оправдать, то он бы не убил. Конечно, сейчас приоритеты изменились. За свою долгую жизнь он осознал её цену. Любая жизнь ничего не стоит. Все души пусты. Они сгнили, и за ними ничего не осталось. Им нужно причинять боль, убивать, чтобы потешить себя. Ведь так смешно отнять пару жизней! Лишь его друзья. Нет, они не были особенными или святыми, их души ничем не отличались от других. Просто он ценил их. Ведь дорогих людей всегда ставят выше остальных. Но если бы ему пришлось судить их... То суд ничем бы не отличался от предыдущих. Будь то Андайн, Ториэль, Фриск или Папайрус. Фриск и Папс. Это его семья. Самые близкие для него человек и монстр. Он всегда оберегал брата и делал всё для него. Часто переживал за Фриск, помогал и поддерживал почти во всех делах. Она была для него дочерью и очень хорошим другом. А что сейчас? Сейчас всё. Он доживает последние счастливые моменты своей жизни. Теперь он воспринимает их совершенно по-другому. Теперь он радуется каждой секунде, проведённой с ними. И наблюдает, как медленно, но верно цветы разрастаются по его телу. "Последний путь". Так Гастер назвал этот феномен. От этого нет лекарства и невозможно предугадать его появление. Хотя Санс всегда считал, что есть несколько признаков этой болезни. Она появляется у людей, чья магия соединилась с магией монстров. Если быть точнее, то: "При соприкосновении магии монстров и людей происходит отсеивание. Организм не принимает чужеродную энергию. Но в случае сбоя, допустим, сильного удара о скопление аномалий*, магия монстров может заменить человеческую. И тогда на их теле начинают произрастать цветы под названием "лютики", последствия этой замены. У людей их можно удалить на ранних стадиях. Или же, если время потеряно, то при помощи лекарств и должного оказания помощи человек может жить, борясь с ядом. Это значительно сократит жизнь, но даст хоть какой-то шанс на счастливое будущее." "Последний путь появляется у монстров, проживших более тысячи лет. С самого рождения их организм по чуть-чуть впитывает человеческую магию, которая через тысячу лет полностью заменяет их природную. Получается, что наш организм сам запускает время нашей жизни. Заключений по протеканию болезни у монстров очень мало. Немногие могут прожить тысячу лет." "Удаление цветов у монстров невозможно. Они оплетают душу, соединяясь с ней. Любая попытка убрать их приведёт к смерти. Удаление с помощью магии тоже не дало положительных результатов. Удавалось убрать их с кожи, но из организма... всё также безрезультатно. Замечено, что при удалении с тела цветы начинают расти быстрее и интенсивнее выделять яд. Они быстрее растут при высоких температурах, также на их рост влияют испытываемые эмоции. Не имеет значения, положительные или негативные. Они должны быть очень мощными, к примеру: смерть близкого, или рождение сына." Вот, что было написано Гастером насчёт этой болезни. Интересно, может, так и должно быть? Может, монстры должны уходить на покой после такой долгой жизни... Но радует одно: теперь никто не умрёт от этого после него. Ведь они впитывали крупицы человеческой магии, прошедшей через барьер, потому что их организм не замечал столь маленького количества или считал их безвредными. А сейчас барьера нет. Мелких частиц магии тоже. Больше они не будут по крупицам её впитывать. *** Санс пытался удалить их, как только заметил, проводя манипуляции с душой. Пользы никакой, а во время одного эксперимента он чуть не умер. Он знал, что у него не выйдет избавиться от них. Много лет назад скелет был ассистентом королевского учёного и принимал участие в создании лекарства. Но не попытаться он не мог, просто считал это своим долгом. Даже Гастер, тот, кого он считал величайшим из монстров, не смог найди способ излечения или избежания последнего пути. Санс тем более не сможет. Он не настолько силён в этом. Поэтому придётся смириться. В конце концов, он прожил тысячу лет. И это не самая страшная смерть. Санс стерпит это, скрепя зубами. Никто об этом не узнает до его смерти. За свою жизнь он понял: лучше узнать сразу о смерти, чем мучатся, смотря, как дорогой тебе человек/монстр медленно умирает. Нет. Они не будут испытывать это. Проливать слёзы при каждом ухудшении его состояния. Вкладывать кучу сил, чтобы спасти его. Так будет только больней. Наверно, он слишком спокойно к этому относится. Находясь на грани жизни и смерти, всё также думает о других. Не пытается успокоить себя, убедить, что всё будет хорошо. Он смирился, зачем сопротивляться, если создатель зовёт. Помнится, когда-то он читал Фриск книгу. В этой книге говорилось о болезни "Ханахаки". Из-за неразделённой любви по всему телу начинают расти цветы. Они также медленно убивают своего носителя. Но можно излечиться, если любовь окажется взаимной. Тогда малая спросила: — Санс, ты же не умрёшь из-за этой болезни? — Конечно нет. Какие-то цветочки не сломают мои кости. Насколько же она была права... *** Сейчас он каждый день тренируется с Папайрусом. Его бро всегда хотел стать членом королевской стражи. Так пусть тренировки Санса помогут ему. Брат каждый раз удивлялся силе старшего. Столько лет он считал его самым слабым монстром подземелья, а тут... — САНС, ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СТАНЕШЬ СЛУЖИТЬ В КОРОЛЕВСКОЙ СТРАЖЕ? — Бро, я слишком ленив для этого. Но у тебя есть все шансы. Ты долгое время готовился к этому. Я верю в тебя, бро, ты сможешь. — СПАСИБО, САНС. С ТВОЕЙ ПОМОЩЬЮ Я ТОЧНО В БЛИЖАЙШИЕ МЕСЯЦЫ ДОКАЖУ АНДАЙН, ЧТО ДОСТОИН. СТОЛЬКО ЛЕТ Я ТРЕНИРОВАЛСЯ РАДИ ЭТОГО! ВЕДЬ ВЕЛИКИЙ ПАПАЙРУС НЕ ИЩЕТ ЛЕГКИХ ПУТЕЙ, НЬЯ-ХА-ХА!!! Папс счастлив, как никогда. Да и Санс тоже. Теперь он питается исключительно его спагетти. Порой Папайрус даже удивляется его внезапно проснувшемуся аппетиту к этому блюду. Фриск. За всё это время она стала его дочерью. Он оберегал её и помогал. Теперь она взрослая, стала послом между людьми и монстрами. Хотя ещё даже не закончила школу. Но с Сансом всё также по-детски смеётся и обижается. Он помогает ей с уроками. Трудно совмещать работу послом и учёбу. Порой даже приходится выполнять домашние задания за неё. Но Санс знает, что она и сама бы прекрасно выполнила это. Поэтому просто использует короткий путь. "Хах, как иронично. Короткий и последний путь", — думал он. Его короткий путь тоже очень помогал. Малой приходилось разгребать тонны бумажной волокиты, документов и отчётов, которые нужно было вовремя положить на стол начальника. И способность по щелчку пальца оказываться в любом месте была очень кстати. Они любили сидеть на поляне в водопадье. Это было их тайным местом. Здесь росли прекрасные эхо-цветы, не слышавшие ничего, кроме их голосов. Речка неподалеку... И "звёзды". Хоть они и были ненастоящими, их красота поражала. — Санс, чтобы ты хотел исправить? Или попросить? Может, у тебя есть желание? — однажды спросила она, мечтательно глядя на звёзды. — Хех, даже не знаю, Малая. Попросить... простить меня, если я когда-то тебя обидел. И пожалуйста, держи меня за руку в последнем пути. С каждым днём становилось тяжелее. Хоть Санс всё также выходил на улицу, встречал своих друзей и дарил им улыбки, это давалось с трудом. Цветы всё сильней сдавливали душу, становилось трудно дышать. Пару раз они пытались прорасти через его череп, но он выжег их с помощью магии. Его одежда полностью закрывала тело, чтобы никто не увидел цветы. Да он даже взял шарф Папса, чтобы никто не видел, как сдавливается его горло. Конечно друзья замечали изменения в его поведении, но скелет отшучивался и уводил разговор в другое русло. *** Папайрус теперь является членом королевской стражи. Он на отлично сдал все тесты и экзамены. Андайн даже удивилась. Санс был рад за брата. Тот благодарил его и называл лучшим братом в мире. Скоро у Фриск экзамены, и она полностью к ним готова. Кстати, все подмечали, что шарф Папса идёт ему. И для всех казалось милым, что Санс его носит. Только не самому скелету. Теперь ему совсем плохо. Пару раз от злости он чуть ли не ломал руки об деревья, вымещая на них свой гнев. Костяшки его пальцев были в трещинах. А цветы терзают и душат. Отравляют его и причиняют боль. Похоже, ему недолго осталось. Сидя у Гриллби, скелет размышлял. Кто он? Кем он был? Наверное, хорошим другом. Ведь он никогда не подводил и подарил уйму хороших моментов. Хорошим учёным, несколько его опытов создали лекарство от опасных для монстров болезней. Да и вообще, с Гастером они сделали многое для своего народа. И просто старшим братом. Старающимся показать Папсу самый лучший мир. Кетчуп. Этот напиток, сколько литров его он выпил? Очень много. И выпил бы ещё столько же. Только теперь он причинял боль. Обжигая горло при употреблении. Чёртовы цветы. Гриллби налил воды в стаканы и поставил перед Сансом. Их знакомство началось очень давно. Тогда Гриллби был ребёнком, а Санс только переехал в Сноудин. Мальчишка быстро нашёл общий язык со скелетом, и, несмотря на разницу в возрасте, они хорошо общались. Порой скелету казалось, что старый друг что-то знает или догадывается о его здоровье. Скрипнула дверь. — Санс, тебя уже все ждут, — заходя со всей компанией, сказала Андайн. — Вставай и пошли к Тори. Боль. Душа резко кольнула. По рефлексу он дёрнул рукой, и стаканы упали на пол, издавая характерный для бьющегося стекла звук. Вот и всё... Он упал со стула вместе с бутылкой кетчупа в руках. Красная жидкость начала выливаться и растекаться по полу. Подбежавшие к нему друзья наперебой спрашивают, что с ним... — Е-ему тя-же-жело дышать, снимите шарф! — Альфис говорила настолько громко, насколько позволял её голос. Чьи-то руки начали быстро убирать красный элемент одежды. Различать образы перед глазами становилось сложней. — ЧТО ЭТО? — кажется, Папс спрашивал про цветы. — О-о-о боже, Санс! Последний путь? Почему ты молчал?! — рыдала ученая. — Что такое, Альфис? — кажется, это голос Фриск. — Быстро! Нам нужна Ториэль. Торопливые шаги мигом направились к двери и стихли. Это Андайн, здесь она самая быстрая. Голоса слились. Удаётся понять только обрывки фраз. Альфис рассказывает о болезни. Сейчас он не чувствует боль от цветов. Даже непривычно. Кто-то трясёт его за плечи. И что-то кричит. Наверно просит не закрывать глаза. Но веки сами слипаются, и глаза заливает свинцом. Он прожил долгую жизнь. Нашёл хороших друзей и сделал для них всё самое лучшее. Он счастлив и доволен. С этими мыслями его душа треснула, а тело обратилось в пепел... *** — Неужели нельзя было спасти его? — Возможно, если пересадить ему новую душу, то болезнь бы прошла... Но Санс никогда бы не согласился на такое. Молчанье. Тишина. Абсолютная тишина. — Прости нас, Санс. Ты был самым лучшим из всех, кого я знаю. Вот, что ты тогда имел в виду... — прошептала она, прижимая к груди руку, которой держала его в последнем пути. Ветер унёс её слова. Может быть, он донесёт их Сансу?