Contact

Сегодняшняя милая медсестричка Аюми-чан, как обычно, задерживается у его кровати, когда, трепеща пальцами, передает ему телефон. Она слегка отводит взгляд, щёки предательски краснеют, наглость борется со сдержанностью, привитой женщинам её поколения. Он награждает ее нежным прикосновением кончика пальца к её руке, ничего большего. Её снова кидает в дрожь и она бросается к дверному проему, в конце концов, закрывающаяся дверь излучает разочарование. Ничего не поделаешь, его обычной "секретарше", принимающей звонки от милых дам, через которых он уже "прошёл", в настоящее время нездоровится, как основной части плана по устранению сил Портовой Мафии, лишив её самого сильного меча и щита. Он делает мысленную заметку, чтобы устроить с Аюми-чан небольшое рандеву, как только он выйдет из больницы, хотя бы потому, что знает, как будет раздражать Чую, когда его первый телефонный звонок после выхода из книги будет от женщины, которая кричит, что её бросили. Видите, Дазай делает им обоим одолжение. Никто, на самом деле, не звонит Чиби за пределами Портовой Мафии, и разве это не ужасно грустно? В конце концов, сплошная работа и ничтожное веселье (если пятничные прогулки по барам можно так назвать) делают одного коротышку ужасно скучным*. И Аюми-чан может постараться, побыть немного менее сдержанной. Конечно, крики и плач от всего сердца будут для нее очень терапевтичными. И прямо сейчас он неторопливо подносит телефон к уху, движется нарочито медленно и в то же время достаточно громко, чтобы зашуршал больничный халат. По ту сторону не слышно даже дыхания, абсолютная тишина, которая, однако, не полностью приглушена, есть слабое одеяло фонового шума. Вряд ли оно там, чтобы раскрыть ему хотя бы на миллиметр больше, чем нужно. Дазай не любит делать вещи, из которых он не сможет извлечь никакой пользы. Не может быть, чтобы его собеседник был настолько небрежен, что позволил бы обычной прихоти ответить и развеять скукоту стать его крахом. Дазай уверен: любая информация, которую он собирается получить из этого телефонного звонка, будет ловушкой. 97% вероятность. Так как этот телефонный звонок в любом случае является бессмысленным фарсом, то к нему следует относиться как к развлечению. Довольно мерзкому, но всё же развлечению. Выбирая мягчайший из возможных голос, Дазай, на секунду, не больше, задерживает дыхание и вливает в свой тон неуместное количество боли и мучений, когда, наконец-то, говорит, "Привет, Фёдор-кун". "Дазай-кун", демон на другом конце приветствует в ответ, акцентируя внимание на почётном, безошибочном, "Я надеюсь, ты хорошо восстанавливаешься?"** "Ох, Фёдор-кун, лучше тебе на меня не надеяться", - скалится Дазай, трепеща ресницами и надувая губы, даже когда остальная часть его лица остается неподвижной. Это должно выглядеть довольно гротескно, хотя в любом случае у него только один зритель. Вероятность того, что визуальный жучок будет прикреплен именно к разбрызгивателю на потолке, составляет 84%; Дазай вычислил, что его выражение лица будет видно действительно четко под этим углом. "Но раз уж ты спросил, я прекрасно оправляюсь от раны, которую ты мне нанёс!" "Господь милосердный, это довольно серьёзное обвинение, не так ли?" Фёдор даже задыхается для эффекта, но, учитывая, как плоско звучит его голос, это вызывает только лёгкое чувство тревоги. "В конце концов, я не тот, кто всадил пулю в твои внутренности." "Возможно, не была не твоя рука, что...", - Дазай делает небольшую паузу, а затем наигранно выдыхает со стоном в свой телефон, "...ах, проткнула мою кожу и проникла глубоко в меня, но всё же это было под её управлением". Забава ощутима, на сей раз. "Я не думал, что пуля вошла в тебя настолько глубоко, Дазай-кун. Мне стоит беспокоиться?" Забота Фёдора Достоевского о благополучии мира направила его в этот крестовый поход массовых убийств во имя очищения. Именно такую заботу нужно стремиться никогда не принимать. Но самосохранение Дазая всегда притуплялось, и он от всего сердца приветствует насмешку собеседника, всю его рычащую тьму с острыми зубами. "Не стоит". После этих слов он медленно облизывает губы, позволяя скольжению языка быть достаточно слышимым, чтобы даже жучок на разбрызгивателе мог почувствовать каждое движение. Свободная рука плавно опускается, извиваясь над талией, и ласкает повязки над огнестрельным ранением. Искра боли вспыхивает, но по большей части она ничтожно мала. Он пережил намного худшее, и сейчас ему не грозит опасность, что весьма огорчает. Он ведь разговаривает с вражеским руководителем, это должно быть немного более захватывающе, не так ли? Он немного откидывается назад на больничную койку, слегка раздвинув ноги, чтобы было легче провести кончиками пальцев вниз, к паху. Медленные дразнящие движения, как у бездельничающего кота, не заинтересованного в перемещении. На нем сейчас больничный халат, слишком тонкий чтобы спрятать что-либо как следует. Шорох дешевой ткани о бинты, которые он решил оставить вокруг бедер даже после операции, почти невыносимо режет уши. Уже от лёгких поглаживаний можно ощутить удовольствие, что словно разливается и плавно течёт по венам, но он оторван от этого, как будто смотрит на себя с визуального жучка. Кровь опускается вниз, но он прикусывает губу и пытается контролировать дыхание откровенно задыхаясь, пока лицо начинает расцветать красными бутонами румянца. Он далек от того, чтобы потерять рассудок – это то, что, скорее всего, никогда не случится в этой жизни, он предполагает – но он слегка прикрывает глаза, дразня тем, что ещё, кажется, секунда и они закатятся. Прекрасная актёрская игра, конечно же. Маловероятно, что лёгкие движения поверх жёсткой ткани больничной одежды смогут довести его до оргазма. Он, конечно, может сделать это по команде, силой воли. Отличный контроль над реакциями организма.*** "Ох, теперь я беспокоюсь ещё больше", - Фёдор отвечает беззаботно. "Кажется, кто-то из раненых занят чем-то очень и очень порочным?" "Я очень порочный человек", - отвечает Дазай одаривая жучок лёгкой похотливой ухмылкой, усиляя эффект стоном на выдохе. Конечно, он порочный, если "порочность" определяется как переплетение планов за планами.**** Нет покоя нечестивым, и он должен быть всегда готов к такому злу. В ответ лишь сухое, "Я вижу". "Ты можешь?", если услышать только его версию разговора, создается впечатление, что он невинный простодушный подросток, стремящийся угодить кому-нибудь постарше, с помощью какого-то фетиша на подчинение. Взгляд Дазая острый, когда он встречает вуайеризм Фёдора тет-а-тет, уставившись прямо на жучок, чтобы дать понять другому, что он знает, что тот знает, что он знает, что происходит. "Ох, я бы правда хотел, чтобы ты меня сейчас увидел." Медицинский халат собирается в складки выше, проскользив мимо живота. Кровь расцветает розой на бинтах прямо над его огнестрельным ранением. Сегодня он забыл надеть нижнее белье, предсказав нечто подобное. Его член пока вялый, когда он трепещет, слегка поглаживая, дразня дотронувшись до него. Трение почти не чувствуется, но это не имеет значения, так как умственная стимуляция от предсказания следующих действий собеседника с лихвой компенсирует это. "Я побывал во многих местах", кажется, Фёдор бормочет, чтобы каждый малейший шорох одежды с его конца был более слышимым. Это преднамеренно, Дазай уверен, чтобы усыпить его чувством взаимной мастурбации. На Фёдора это действует ничуть не хуже - он будет на 31% более склонен разглашать больше, чем необходимо, если он считает, что они находятся в неравных условиях. В его словах есть та самая лёгкая нотка надменности, когда он добавляет, "Так что я сомневаюсь, что ты сможешь показать мне зрелище, к которому я не был причастен раньше". Довольно жёсткое напоминание о том, что "Крысы Фёдора" скачут по канализационным трубам, под многими городами, в разных концах света. Иокогама - не первая игровая площадка Крыс, но самая важная, поскольку Книга находится именно здесь. Тем не менее, Дазай пропускает очевидный смысл и симулирует потерянность, когда позволяет очередному стону сбить собственное дыхание. Лёгким движением он сбрасывает руку под ягодицы, и, наигранно-вызывающее, достаёт что-то. Он поднимает предмет высоко, так, что его кончик блестит под тусклым больничным светом. Он меньше и чуть-чуть толще, чем его большой палец, металлический блестящий и без пятен крови. Дыхание Федора замирает на мгновение, что можно услышать даже в телефонном режиме, а Дазай поздравляет себя с широкой ухмылкой. "Это... действительно интересное зрелище", - в конце концов говорит Фёдор. "Разве нет?", - звучит в ответ, сопровождаемый сухим смехом. Дазай подносит пулю – ту же, которой в него выстрелили – к рту и начинает медленно покрывать слюной, скользя языком. Он морщится в губах и преувеличенно, открыто целует, не останавливаясь до тех пор, пока прозрачная жидкость не начинает капать. Он прижимает плечи к тонкому матрасу, ноги складываются в коленях, когда их сильнее раздвигают, откидывая одеяло на пол. Если только его собеседник не установил жучка, который имеет достаточно мощные функции, он не покажет Фёдору ничего слишком подробного. Он облизывает губы и делает вид, что адамово яблоко дёргается от сглатывань. На самом деле он не глотает свою слюну; он все еще планирует в полной мере использовать вновь обретенную хриплость своего голоса. "Мм, я чувствую это", - стонет Дазай, когда начинает понемногу проскальзывает пулей внутрь. Он держит малейшее сцепление с гладким основанием пули, как будто ему всё равно, даже если палец соскользнет и у него не будет возможности вытащить её обратно. Он вертит пулей и вставляет неглубоко, не теряя хватку и продолжая разговор по телефону, задыхаясь над ним. "Она такая холодная, крошечная и несущественная, словно меня трахаешь ты, Фё-дор-Кун~" Фёдор мрачно смеется по телефону, словно удивляется оскорблениям, "Я рассматриваю тебя как друга, но вряд ли я сделаю что-нибудь столь низкое, как лечь с тобой в одну постель. Мои искренние извинения, Дазай-кун." Звучит он так же искренне, как и Дазай, уверяющий Ранпо, что у него нет скрытых мотивов насчёт того, чтобы заманить одного конкретного Чиби в способность По. Конечно, этот разговор аналогичен – Фёдор знает, что Дазай знает, что вряд ли тот сказал хотя бы одно искреннее слово, тем более в этом разговоре.***** "Даже если я буду умолять?", Дазай спрашивает надменно, прокручивая пулю внутри себя, играя с нервами на краю сфинктера. Пуля слишком маленькая, и его хватка слишком непрочная для того, чтобы попытаться массировать ею простату, но это упражнение, в конце концов, не для того, чтобы получить удовольствие. Речь идёт о том, чтобы наносить друг другу короткие удары в стены, разбивая их хореографическими танцами хитрых уловок. Дело в том, что Дазай держит Фёдора на линии с попыткой отследить его местонахождение. Конечно, русский демон слишком умен, чтобы позволить себе быть пойманным в любой точке, которую найдет Дазай, но он, несомненно, оставит какую-то подсказку. Основной принцип криминалистики: "Каждый контакт оставляет след". Пока они продолжают преследовать его, они могут найти следы, улики, вещи, которые, в конечном итоге, помогут им поймать преступника и остановить его навсегда. "Ты правда будешь умолять, Дазай-кун?", голос Фёдора излучает любопытство. След должен быть уже закончен. Дазай слегка трепещет ресницами, "Конечно нет, Фёдор-кун, это было бы довольно отвратительно." "Слава богу, Дазай-кун! Я был бы крайне возмущен, если бы услышал, как ты умоляешь!" "Может быть, мне стоит это сделать", Дазай говорит неискренне, вытаскивая скользкую пулю из задницы и держа ее в ладони, "чтобы я мог увидеть вид твоего огорчённого лица. Ох, но ты бы выглядел естественно, да? Раз уж тебя так возмущает этот мир, кишащий людьми." "Я не огорчён тобой, Дазай-кун," мягко и нежно, "так как ты едва ли способен называть себя человеком." "Боже, какой совершенно отвратительный комплимент от демона!" "Я рад, что ты считаешь его отвратительным", сопровождаемое тихим хохотом. "Даже если это действительно так?", Дазай пропускает холодный смех из горла, когда он поднимает пулю вверх и направляет её на визуальный жучок на разбрызгивателе. Хохот перерастает в идентичный холодный смех из конца Фёдора до того, как телефонный звонок внезапно заканчивается. Им не нужно прощаться, потому что нет сомнений, что очень скоро они снова столкнутся друг с другом. Удар имеет ужасный побочный эффект: пуля активирует разбрызгиватель и смачивает всю комнату, но он просто улыбается и отклоняет голову назад, как будто приветствуя воду, чтобы очистить его от контакта с демоном.