В ее глазах есть тысячи зеркал. И каждое из них содержит странный сон. Усталость, боль, предательство, — всё ждут у серых скал. А в глубине души почти потух её огонь.
***
Она сидит на краю затерянного берега и смотрит янтарными глазами вдаль. На горизонте медленно восходит апельсиновый ореол утреннего солнца, даруя первые лучи едва проснувшейся земле. По небу бегут малиновые облака, а на спокойной морской глади нет нет, да и прокатится белоснежный гребешок ленивой волны, что с тихим шелестом двинется на берег. Она уже много лет созерцает эту картину. Есть в ней что-то волшебное, успокаивающее её разбереженную душу. Словно сон, что повторяется из раза в раз и неизменно дарит теплоту, утерянную в яви. Её путешествия всегда сложны. Она видит людей, машины, постройки. Все они меняются, стареют, совершенствуются. Но сколь бы длинными не были её скитания, все они всегда заканчиваются тут, на затерянном берегу у апельсинового солнца. Всё вокруг течёт, все изменяется и только это место остается неизменным. Так это было всегда, но теперь, кое-что изменилось. — … С. С, вставай — тихий голос вырывает её из сладкой дремы сна и заставляет вновь открыть глаза, прищурившись от тусклого света. Она несмело моргает и сонным взглядом осматривает все вокруг. А вокруг все то же, что и было вчера: небольшая спальная полка серого поезда, несущегося сквозь заснеженный пейзаж, аккуратный столик с лежащим на ней планшетом и выключенным ноутбуком и закрытая дверь купе, слегка подрагивающая от тряски под умеренный стук колес. Картина теплого солнечного берега, рассеивается словно дымка и вновь прячется в одну из тех нескольких картин, что стоят в глубине души серой ведьмы. Вот только тепло, испытанное там покидать её не спешит. Виной тому, уже давно по человеческим и так недавно по её собственным, ведьминским, меркам, стал человек, нахально вторгшийся в её жизнь, восставший против мира и разделивший с ней унылую вечность. Его правая рука лениво перебирает её разметавшиеся во сне пряди, а левая крепко держит наполовину прочитанную бумажную книгу, с потертым заголовком. — Вставай… — все так же тихо произносит парень, легко надавливая на кончик носа вращающейся ведьмы, — Мы почти приехали. Она несмело улыбается и, сонно зевая, вновь прижимается к теплой руке, дарящей расслабленность и негу. Он понимающе улыбается и на секунду пересекаясь с ней взглядом, вновь принимается за книгу. Им не нужны слова, чтобы понять друг друга. Да и какие слова могут быть у двух бессмертных, что разделили между собой вечность? Так проходит минута, другая и лес за окном все чаще меняется на небольшие поселки. За хлипкой дверью купе раздается первый вскрик, а затем шумный топот раздается по вагону, сопровождаемый резким скрипом тормозов. Она недовольно хмурится и с неохотой встает, аккуратно прижавшись к теплому боку своего спутника. Лелуш со вздохом откладывает свою книгу и с тяжелым взглядом направляется в сторону двери. Утерянное спокойствие, на миг беспокойством просачивается сквозь умиротворенную маску его лица, а его рука в колебании замирает у ручки купе. Но лишь на мгновение. А затем он резко распахивает дверь купе, чтобы столкнуться лицом к лицу с реальным миром, что и не думает останавливать свой шумный бег. Ведь время не ждет, а впереди маячит новое захватывающее приключение, что может стоить многим жизни. Многим, но только не им…