Do you feel a change coming on, Rolling out of the blue like a storm, And it's throwing your dollhouse world in disarray So you can rebuild or conform. Change - Poets Of The Fall
Взгляд Джейкоба замирает на трупе вороненка в красивой резной шкатулке, выделанной изнутри темно-красным бархатом. Все это настолько странно и отвратительно, что даже завораживает, и Фрай не может отвести глаз и собраться с мыслями. Внутри бушует гнев и ярость, мешаясь с острой обидой — этот причудливый коктейль бьет в голову, лишая возможности трезво мыслить. Джейкоб срывается с места — раз Максвелл хочет шоу, значит, он его получит. Какого черта?! Фрай абсолютно теряет чувство времени, не замечая ничего вокруг. Он ловит реальность за хвост только когда выходит с одной из баз грачей, а вечерние сумерки медленно опускаются на Лондон. Джейкобу почему-то кажется, что именно сегодня ночь решила полностью проглотить город, чтобы не выпустить больше из своих цепких объятий, — нежно, настойчиво и без шанса на побег. Теперь у него снова полно пуль, ножей и яда — в Лондоне такие вещи расходуются быстро, настолько быстро, что это даже немного печально, и Джейкоб держит путь к, он в этом не сомневается, сверкающей огнями и зазывающей музыкой «Альгамбре». По венам вместо крови все еще течет тот же коктейль, только вот обиды в нем с каждым шагом все больше, и Джейкоб старается не думать ни о чем, кроме необходимости все-таки исполнить свой долг. Максвелл был его целью с самого начала. И пусть на некоторое время это изменилось, но сейчас Джейкоб не может себе ответить, кто он — а потому так легко вернуться к прошлым рамкам и ярлыкам. Цель — просто и понятно. Не деловой партнер, не союзник, не друг, не… Улицы становятся шире, Джейкоб уже почти в Стрэнде — сердце города. Бурлящем, никогда не засыпающем и не берущем перекур. И пусть Вестминстер — обитель правительства и королей, пусть там решаются судьбы Лондона, страны и мира, но именно широкие улицы Стрэнда — исток жизни этого города, и Джейкоб это знает. Весь город это знает. И именно здесь обосновался Максвелл Рот. Маленькая детская ручка хватает Фрая за край плаща. Ассасин оборачивается так резко, что паренек испуганно отпрыгивает. Хотя, возможно, дело в выражении лица, понимает Джейкоб, и пытается перестать хмуриться и скалиться. Он натянуто улыбается мальчишке в потрепанной одежде. — Мистер Фрай, — тянет тот, и его голос немного дрожит. Джейкоб никогда не был хорош в притворных улыбках. — Вам просили передать от Вашей сестры. Сказали, очень срочно. — Спасибо, — бормочет Джейкоб, забирая протянутое письмо и давая взамен несколько монет. Мальчишка с благодарностью тут же исчезает из поля зрения. Фрай рассматривает конверт, прежде чем открыть — нехорошее предчувствие медленно нарастает. Он уже сыт по горло всевозможными посланиями. Взгляд резко перескакивает со строчки на строчку, и Джейкоб хмурится все сильнее, сминая в кулаке другой руки конверт. Генри похитили. Джейкоб кусает губу и смотрит на потемневшее небо. Мистер Грин ранен, пишет Иви, нужно срочно его найти, пока следы еще свежи. Стрэнд наполняется гулом музыки, доносящейся из пабов, театров и скверов, скоро начнется и представление, на котором его ждут. Я буду ждать тебя в поезде, приходи как можно скорее, пишет Иви, или я отправлюсь одна. Джейкобу мерещится знакомый хриплый хохот вдали, хотя он еще и слишком далеко от «Альгамбры». Но одна я не справлюсь, мне необходима твоя помощь, пишет Иви. Джейкоб глухо рычит от ярости, и прохожие испуганно отшатываются в стороны. Пожалуйста, пишет Иви. Джейкоб замирает на секунду, прикрывает глаза и медленно глубоко вдыхает. Выдох. Смятое письмо вместе с конвертом пропадает в глубине кармана плаща. Фрай бежит в сторону железной дороги, соединяющей станции Стрэнда и Сити — их поезд будет проезжать там минут через пять, и Джейкобу нельзя опоздать.***
Максвелл пытается поймать взглядом знакомый силуэт в толпе. На входе в театр Джейкоба никто не видел, но Рот знает, что двери — не самый любимый путь ассасинов, а потому он все еще ждет, когда Фрай наконец-то проявит себя. Но его подставные копии все еще живы и здоровы — пьют, смеются, курсируют по залу и, раздраженно думает Максвелл, почему-то все еще дышат. Максвелл чертовски зол и напряжен, как струна. Его движения резкие и прерывистые, он едва не сбивает реквизит, рычит на подчиненных — кажется, у того бугая у входа на сцену действительно трясутся колени каждый раз, когда Максвелл проносится мимо. Но Роту плевать на него, он все еще не видит, не слышит, не чует и не чувствует присутствия Джейкоба. Раздражение все нарастает, и его хриплый голос и смех, разносящийся по театру, все горше и острее. Максвелл Рот даже не пытается разобраться в том урагане, что бушует вокруг и внутри него, застилая мысли, оставляя самые четкие и короткие — Джейкоба нет, Джейкоба все еще нет, почему они еще живы? Он закипает с каждой секундой все сильнее, и когда перед финальным актом ассасин так и не появляется в театре, а Максвелл знает это совершенно точно, он приказывает закончить представление. Люди покидают театр спешно и почти судорожно, все еще не зная, что именно они видели и что все это значило, но чувствуя непреодолимую тягу вернуться на следующее шоу. В «Альгамбре» остаются только висельники. Максвелл Рот поднимается в свой кабинет и крушит все, что попадается на глаза. Джейкоб не пришел на постановку. Джейкоб не пришел на постановку, которую Максвелл поставил специально для него, и то, что он сотворил раньше… Максвелл почти не помнит, что было несколько часов назад — бушующий ураган не хочет знать, что было раньше. Массивный стол переворачивается с оглушительным грохотом. Рот замирает, уставившись в окно и сжимая кулаки так сильно, что белеют костяшки, а на ладонях появляются красноватые лунки следов от ногтей. Ночная тьма тянет к себе и топит в своих пучинах. Джейкоб придет, говорит себе Максвелл. Единственное уцелевшее кресло у камина встречает бархатными объятиями. Буря стихает так же быстро, как и началась. Если Джейкоб задерживается, то Максвелл его дождется. И тогда наступит финальный акт. Джейкоб обязательно придет, говорит себе Максвелл. Ночь уже накрыла город мягкой безжалостной лапой и еще не скоро отпустит. Часы пролетают будто в тумане, Рот прислушивается к каждому шороху и скрипу. Джейкоб не приходит. Когда наступает утро и улицы наполняет гомон людей, крики торговцев и высокие голоса мальчишек-газетчиков, Максвелл засыпает, свернувшись в кресле. Перед тем, как Морфей затягивает его в свои объятия, он думает о том, что будет очень смешно и обидно умереть во сне, не успев взглянуть на прощание в глаза своего убийцы.***
Иви возвращается в поезд под утро, помогая идти периодически шипящему от боли Генри. Она старается не думать о том, что Джейкоб остался прикрывать их спины, давая возможность уйти. Еще усерднее она старается не думать о том, с какой яростью Джейкоб расправлялся с тамплиерами, преследовавшими их в узких коридорах импровизированной тюрьмы в катакомбах. Выражение его лица и взгляд, когда он обещал разобраться со всеми и велел ей выводить Генри… Иви не знает, что на него нашло, но она даже не стала спорить. Почему-то она сомневается, что всему виной похищение мистера Грина — он, конечно, их друг и союзник, но в глазах Джейкоба плескались и лились через край явно не беспокойство и желание спасти. Иви трясет головой, стараясь прогнать навязчивые мысли. Нужно обработать и перевязать раны. Джейкоб их пока не догнал, хотя они и двигались достаточно медленно, и остается только ждать его возвращения. Она беспокоится о брате все то время, когда накладывает повязки, пока Генри морщится от боли и шепчет извинения вперемешку со словами благодарности. Спустя полчаса, когда мистер Грин засыпает после принятия обезболивающего, а перед глазами Иви встают образы погибшего в неравном бою брата, и ее руки начинают трястись мелкой дрожью, Джейкоб возвращается в поезд. Он, бегло оглядев Генри и убедившись, что с ним и сестрой все в порядке, молча скидывает перепачканный кровью плащ в углу вагона, брезгливо отодвигая его от себя носком ботинка. Джейкоб не произносит ни слова, рассматривая плащ, с которого, кажется, натекают на пол мелкие лужицы крови, и Иви почему-то начинает беспокоится еще сильнее. — Джейкоб, — окликает она, вставая на ноги и направляясь к брату, — ты в порядке? Джейкоб оборачивается, и несколько секунд выражение его лица кажется фарфоровой маской. — Пара царапин, сестренка, — хмыкает он и натянуто улыбается. — Ничего серьезного. Как Грини? Вместо ответа Иви ловит его в крепкие объятия, утыкаясь носом в пропахшую потом и кровью рубашку. Они стоят так достаточно долго, не двинувшийся Джейкоб и обнимающая его Иви, которая начинает думать, что это не его рубашка пахнет кровью, а он сам пропитался этим запахом насквозь, настолько, что она не может поймать среди соленых металлических нот его собственный запах, теплый, привычный и знакомый с детства. — Спасибо, — тихо бормочет она, — за то, что пришел. Джейкоб медленно, будто немного заторможенно, обнимает ее в ответ. Сначала легко и почти неловко, но вскоре крепко, кладя голову на плечо. Иви едва слышно облегченно выдыхает. — Не за что, — так же тихо отвечает Джейкоб. Чтобы не разбудить Генри, конечно же. Они стоят так еще некоторое время, и Джейкоб слепо рассматривает проносящийся за окнами город. Рассветное солнце неспешно облизывает пики крыш. — Пусть Генри отдыхает здесь, — говорит Джейкоб, когда Иви отходит от него на несколько шагов, — ты присмотришь за ним? Она в ответ лишь кивает и переводит взгляд на мирно дремлющего на диване Джейкоба Генри. — Я отдохну в твоем вагоне? — Конечно, — шепчет Иви и улыбается брату, совсем как тогда, в детстве, когда между ними еще не разрасталась пропасть обид и непонимания. Джейкоб сглатывает и благодарно кивает, быстро сбегая сначала к шкафу с чистой одеждой, а затем — в другой вагон. Сон к нему идет очень неохотно и долго, спотыкаясь на каждом шагу и явно прихрамывая, а потому Джейкоб смотрит в окно, на проносящийся мимо просыпающийся Лондон. Когда он все-таки закрывает глаза и падает в пропасть неуютной вязкой дремоты, они проезжают Стрэнд.***
Максвелл просыпается резко, будто выныривает из толщи темной мутной воды, пытаясь поймать дыхание. Свет, бьющий в окно, ослепляет его на мгновение. Он не помнит, что ему снилось, грезы растворяются моментально, стоит открыть глаза, оставляя лишь привкус гари на языке. По шее и плечам растекается тупая боль — ночь в кресле дает о себе знать. Максвелл встает и потягивается, разминая затекшие мышцы. Он все еще жив — Джейкоб не пришел, пока он спал. Лицо разрезает кривая ухмылка. Он окончательно сбрасывает сонное оцепенение, пока несется вниз, в главный зал. Массивная дверь кабинета хлопает за спиной с оглушительным грохотом — штукатурка сыпется с потолка на разгром, оставшийся с прошлого вечера. Может, Джейкоб все же приходил, думает Максвелл, перескакивая последние ступеньки. Но висельники в фойе, вусмерть пьяные, просто спят, и нет ни одного трупа, и все почему-то еще живы, и Максвелл почти разочарован, хотя не должен бы. Джейкобу нужны ответы. Какие ответы можно получить от убитого во сне тамплиера? Максвелл снова ухмыляется и замирает на момент. Он орет на подчиненных: те подскакивают с мест моментально, встают, чуть пошатываясь, по стойке смирно, и даже недовольное ворчание обрывается, стоит им увидеть своего главаря. Почему-то именно сегодня их опухшие рожи раздражают особенно сильно. Рот приказывает им «валить к чертям собачьим и выполнять свою чертову работу», и вскоре театр пустеет. Максвелл оглядывается и поднимается обратно в кабинет. Он пытается отвлечься — бумаги, устилающие пол, требуют внимания, и Рот честно пытается с ними разобраться, сидя в уцелевшем кресле. Пальцы нервно отбивают на подлокотнике резкий ритм, сбивающийся и неровный, который неимоверно начинает бесить Максвелла уже со второго такта, но унять собственные руки не выходит. Его хватает на десять минут, после чего бумаги опять летят на пол. — Льюис! — крик прорезает замершую тишину театра. Камердинер появляется быстро и бесшумно. Он всегда где-то поблизости, пусть даже с прошлого дня предпочитает не показываться на глаза. — Льюис, есть новости? — спрашивает Максвелл, его голос резкий и хриплый, и Льюису даже хочется попятиться и скрыться за дверью. — Ограбление? Нападение? Потасовка? Чьи-нибудь будущие похороны? — Только что сообщили о неприятностях в катакомбах под Саутуарком, там ночью была резня. — База, что мы забросили пару лет назад? — приподнимает бровь Максвелл. — Ладно, черт с ним, на месте посмотрю. Готовь экипаж. Льюис не спорит, не говорит, что это опасно или не стоит его личного внимания, лишь молча кивает и уходит. Максвелл замирает посреди кабинета, оглядывая беспорядок и кривя губы. На полу, перед столом, лежит перевернутая открытая клетка, и по черным прутьям скачут солнечные блики. Мы в Лондоне, думает Рот, какого черта так светит солнце? Он смотрит на эти отблески — вспоминает чужой силуэт на фоне пылающего пламени, и внутри, вдобавок к раздражению, поднимается непонятное тянущее чувство, Максвелл не может его назвать, но оно ему уже не нравится. Он пинает клетку, и она отлетает в угол комнаты. Они едут долго — слишком долго, по мнению Максвелла. За окном экипажа тянутся улицы города: торговцы кричат, привлекая покупателей, прохожие прогуливаются или спешат по своим делам, мальчишки продают газеты, и где-то вдалеке ржут лошади. Как будто ничего не случилось. Максвелл смотрит на эту идиллию, и ему хочется все сжечь, просто чтобы перестать слышать этот шум. Он закрывает глаза и глубоко вдыхает. Под веками — отблески янтаря, и в них танцует пламя, медленно поглощающее окружающую темноту, и зовет к себе таким знакомым голосом. В катакомбах отвратительно воняет. Канализация никогда не была приятным соседом, а тут она слишком близка, даже глаза слезятся, потому они и забросили это место уже очень давно. Но похоже, все-таки, не совсем. Сейчас же здесь еще хуже — в воздухе висит тяжелый и тугой запах мертвечины и крови, хоть ножом режь и раскладывай по тарелкам. Максвелл на секунду ухмыляется — вот такую тарелку он с радостью подсунул бы на стол к Старрику. Великий Магистр же любит изысканные и необычные блюда? Пусть оценит. Стены забрызганы кровью и… Что это, чьи-то кишки? Максвелл Рот приподнимает бровь, осматриваясь. Вокруг только кровь и трупы, вон там, впереди, их целая гора. Тамплиерские кресты и красные пиджаки. — Кто-нибудь выжил? — спрашивает он подоспевших раньше него висельников, которые и сообщили о побоище. — Вот, — гундосо отвечает один из них, и они подводят уцелевшего, — Брендон выжил. — И так, что тут у нас? — плотоядно ухмыляется Максвелл, оглядывая перепуганного тамплиера. Мелкая сошка. Максвелл видел его на одной из баз, кажется. Его бегающий взгляд только сильнее раздражает и без того не очень спокойного Рота. Запах крови забивается в нос. — Что здесь произошло, Брендон? — Я… — чужой голос дрожит, — я не знаю. — Ты не знаешь? — Максвелл приподнимает бровь и ухмыляется, скаля зубы. — То есть, тут было настоящее побоище, а ты не заметил? Чем же ты занимался? — Меня кто-то вырубил в самом начале. Я караулил недалеко от входа. — Великолепно, — хмыкает главарь висельников и несколько раз громко хлопает руками. — То есть ты был в карауле и все проспал? Ладно, бывает, не повезло тебе, приятель. Тогда скажи мне, что делали тут вы? Мы бросили это место достаточно давно. — Я не знаю, — отвечает Брендон и, видя как хмурятся чужие брови, начинает быстро лепетать, периодически сбиваясь. — Джексон, глава отряда с базы, на которой я был, сказал, что есть хороший способ угодить Великому Магистру и срубить денег, но не сказал, как. Собрал людей, и мы все пошли сюда. Потом они ушли, вроде вернулись, я не знаю, я был на обходе, и я не успел узнать, что они все-таки задумали, потому что хотел спуститься расспросить после караула, а потом меня кто-то вырубил, ни единого шороха не было… Пока он говорит и говорит тонны ненужной, несвязной информации, у Максвелла начинает болеть голова. Почему-то хочется вернуться в театр, выпить пару бокалов вина в компании кого-то, кто не настолько туп и бесполезен, а не выслушивать, как кучка идиотов решила угодить Великому, чтоб его, Магистру. Посмешище, да и только. Максвелл прерывает чужую речь взмахом руки. — Где этот Джексон? — спрашивает он, уже, кажется, зная ответ. — Там, — Брендон испуганно указывает в сторону горы трупов. И вправду, сверху, кажется, лежит кто-то с командирской тамплиерской повязкой. Рядом, замечает Максвелл, лежат его внутренности, над которыми уже жадно летает стайка мух. Похоже, ответов он сегодня не получит. — Великолепно, — тянет Максвелл, и его лицо становится спокойным и даже умиротворенным, — просто великолепно. Брендон пожимает плечами, суетливо топчется на месте. Каблуки его ботинок мешают грязь с неприятным чавкающим звуком. Максвелл достает пистолет из кобуры одним резким, стремительным движением, никто даже не успевает этого заметить, и направляет дуло в чужое лицо. Выстрел эхом разносится по тоннелям, отталкиваясь от стен и даже немного оглушая. Максвелл слышит в нем музыку и удовлетворенно выдыхает. Кровь, вперемешку с осколками черепа и ошметками мозга, медленно стекает по и так перепачканной стене. Тело падает в грязь — опять с этим чертовым мерзким звуком, сколько можно уже! — после чего повисает тишина. Висельники, кажется, даже боятся дышать. — Сжечь тут все к чертовой матери, — приказывает Максвелл. Когда он выходит на поверхность, вместо более чистого воздуха в нос ударяет запах дыма, оседая черной копотью в легких. Максвелл ухмыляется и возвращается в экипаж. Джейкоб не пришел вчера и не пришел ночью, но он обязательно придет сегодня или завтра. Отсутствие ответов раздражает, Джейкоб не может не прийти, верно ведь? Почему-то теперь Максвелл чувствует себя немного лучше.***
Тучи затягивают потемневшее небо, и Джейкоб рассматривает его в пыльное окно поезда. Они едут кругами, без конечной станции, и Фраю кажется, что есть в этом что-то завораживающее и одновременно немного глупое. Дверь вагона отъезжает с тихим лязгом, Иви заглядывает в проем. — Уже проснулся? — спрашивает она. — Агнес вызвалась присмотреть за Генри. — Хорошо, — кивает Джейкоб, — я как раз собирался уходить. Ты сможешь отдохнуть. — Куда ты? — Иви садится на кровать и смотрит на него внимательным взглядом. Мгновение Джейкоб не знает, что ей ответить. Куда он вообще собирается пойти? В театр за Ротом? — Проверю, как дела на улицах. Не осталось ли хвостов, — отвечает он. Иви смотрит на него с подозрением, но все равно кивает и желает удачи. Джейкоб спрыгивает с поезда на ходу, не дожидаясь станции. Нет, в театр он не пойдет. Он говорит себе, что неразумно лезть в логово столь опасного противника без подготовки, пока идет в сторону ближайшего убежища Грачей. Нужно все обдумать, составить план. Нельзя врываться просто так, не в этот раз, особенно когда его там явно ждут. Начинается мелкий моросящий дождь, и Джейкоб недовольно морщится. Он ускоряет шаг и накидывает капюшон. Нужно подготовиться, и после этого можно будет устранить цель. Максвелл Рот же его цель, верно? От этой мысли глубоко внутри что-то ворочается, скребется и ворчит. Ярость и гнев уже не застилают глаза. Осталась лишь неприятная обида и что-то еще, Джейкоб не может понять, что именно, похожее на ощущение, будто он что-то не понимает и упускает. Фрай заходит в паб, за которым прячется небольшое логово банды, и стряхивает с себя мелкие капли воды и неприятные мысли. В помещении жарко, пахнет порохом и алкоголем, кто-то играет в карты и громко смеется. Грачи здороваются с Джейкобом, хлопая его по плечу и широко улыбаясь. Как обычно. Для них ничего не случилось, и Джейкоба это сбивает с толку на несколько мгновений. Но находиться в их компании неожиданно спокойно, а потому Фрай старается отвлечься, расспрашивая ребят о делах, а потом бегает по промокшему Лондону от хвоста собственных мыслей. Если двигаться очень быстро и не останавливаться, то от них можно оторваться, Джейкоб усвоил это с детства. Он убивает парочку тамплиеров, крадет карету с ценным грузом, перемещается по городу хаотично, постоянно меняя направление, цепляясь за каждое подвернувшееся занятие. Как будто это решит все проблемы. Удивительно, что на улицах все как обычно. Тамплиеры с Висельниками не нападают на базы грачей, их грузы перехватываются не чаще обычного и даже склады не пострадали. Джейкоб думает о том, что все это значит, ведь Максвелл очень многое знает о его банде и, к тому же, он зол, они больше не работают вместе. Почему же тогда тот ничего еще не сделал? Неужели выжидает? На секунду Фрай представляет себе выжидающего Максвелла Рота и тихо недоверчиво смеется. Дождь смеется вместе с ним тихим шуршанием. Джейкоб останавливается только поздней ночью. Забредает в первый попавшийся паб и опрокидывает в себя кружку джина. Стоит только глубоко вздохнуть, как его догоняют. Фрай смотрит на пляску огонька свечи, стоящей на краю стойки. Тот танцует одному ему ведомый танец, бросая блики на изумрудное стекло бутылок. Джейкоб вздрагивает и спрашивает себя, почему он не идет сейчас в театр, одолеваемый праведным гневом, почему не исполняет свой долг, почему он просто не убьет свою цель, как сотни, тысячи раз до этого? Морщится, заливает вопросы джином, а потом еще раз. И еще один. Джейкоб чувствует пустоту, она разрастается, и он совершенно не знает, чем ее заполнить, а потому заполняет алкоголем и беготней по никогда не спящему городу. «Потому что я не хочу, ясно?!» — тихо отвечает себе Джейкоб после пятой или шестой — какая это уже по счету? — кружки. Алкоголь обжигает горло. Мужчина с другой стороны стойки, методично вытирающий стакан, сочувственно смотрит на него, и Джейкобу на мгновение становится настолько нестерпимо больно и стыдно, что он поджимает губы, берет недопитую бутылку и уходит. На улице все еще моросит противный дождь, но это не имеет значения. Джейкоб не хочет возвращаться в поезд, там слишком тихо, если не считать колес, напевающих странную колыбельную, и он бредет к Грачам, допивая бутылку по дороге. В какой-то момент он признается себе и в том, что называть Максвелла целью совершенно не хочется. Даже не так, это совершенно не правильно. Джейкоб останавливается, заливая в себя остатки горького джина. На вопрос, как ему хотелось бы, он не отвечает. Все это уже не имеет значения, раздраженно думает он. Пустая бутылка из-под джина разбивается на множество изумрудных осколков о край тротуара, в которых причудливо отражается свет фонарей. Джейкоб завороженно смотрит на них несколько секунд, после чего стряхивает с себя паутину нечетких мыслей и ускоряет шаг.***
Максвелл стоит напротив сцены, впиваясь взглядом в декорации. Черные силуэты деревьев разрезают острыми ветвями красные шторы. Но Джейкоб не пришел на это посмотреть, и Максвелл недовольно морщится, сжимая кулаки. Массивный стол уже успел вернуться на свое место, он снова заставлен бутылками, свечами, и вон, кажется, даже раскиданная стопка листов какой-то пьесы. «Альгамбра» будто застряла между двумя шагами, и Рот не уверен, что ему стоит делать, а потому он берет со стола бутылку вина и отпивает прямо из горла. Театр тих и пуст, только Льюис скользит тенью где-то в коридорах, но почему-то все равно кажется, что его здесь нет. Джейкоб не из терпеливых, он не стал бы выжидать слишком долго без необходимости. Джейкоб стремительный, неуемный, и остановить его так же сложно, как поезд со сломанными тормозами, несущийся на полной скорости. Он слишком решительный, поспешный, до безрассудства храбрый… Максвелл фыркает и качает головой. Но уже прошла ночь, прошел день, еще ночь и вот уже снова день, считай, закончился. Так почему этот нетерпеливый и пылающий яростью ассасин все еще не приставил свой клинок к его глотке?! Максвеллу кажется, что несущийся на полном ходу поезд будто не заметил его на своем пути и проехал дальше, и вот уже Рот потерял его из виду и не может понять, что происходит. Вот черт. Максвелл делает еще глоток вина — слишком большой, пара красных капель катится по подбородку, шее и прячется в складках аскота. Бутылка с грохотом возвращается обратно на стол. Может, с ним что-то случилось, думает Максвелл. Может, он ранен или убит, и сейчас его тело лежит где-то в недрах Лондона, и в театр он уже не придет — он вообще уже никуда не придет. Рот с тихим рыком трясет головой и опирается руками на стол. Что за бред?! Нет, Джейкоб не мог умереть. Он же не может так с ним поступить, верно? Перед глазами появляется картина пожимающего плечами Джейкоба, который смотрит на Максвелла своим невинным и одновременно озорным, искушающим взглядом. Он улыбается, разводит руками и говорит: «Почему нет?» Максвелл захлебывается хохотом. Кажется, что стены «Альгамбры» трясутся от его громкости. Он выдыхает через несколько минут, когда смеятся нет уже ни сил, ни дыхания, а живот начинает болеть. Максвелл садится на стол, осушает бутылку и прикладывается к следующей. Замирает на несколько мгновений, будто прислушиваясь. Нет, Джейкоб не мертв, думает он. Но это единственный вопрос, на который он может себе ответить. Остальные продолжают метаться в голове, сбивая друг друга и порождая гомон, в котором ничего невозможно разобрать. Рот чувствует, как внутри нарастает какое-то странное, непривычное чувство, будто все сворачивается в тугой, тянущий клубок, от которого нестерпимо хочется избавиться. Может, взорвать половину Лондона? Похитить сотню детей и сжечь их на площади, послав еще одно приглашение? Тогда-то уж Джейкоб точно придет. Он не сможет терпеть подобное. Максвелл недовольно морщится. Нет, если Джейкоб придет из-за детей, или из-за угрозы Лондону, или из-за чего-то еще, будет совсем не то. Рот не знает, из-за чего в таком случае должен прийти Джейкоб, чтобы было то — и этот очередной раздражающий вопрос без ответа отправляется в копилку ко всем остальным. Бессонные сутки дают о себе знать, и когда заканчивается вторая бутылка, Максвелла клонит в сон. Он оглядывает зал последний раз и поднимается к себе в спальню. Постель неприятно холодит кожу, хотя в комнате тепло — в камине горит огонь, и тени пляшут по стенам. Иногда они падают на окно, и тогда Максвеллу кажется, что за ним кто-то есть — вот сейчас он почти бесшумно скользнет в комнату, ухмыляясь или недовольно сверкая глазами. Но это всего лишь тени, и от осознания тянет глухим разочарованием. Максвелл сам не замечает, как проваливается в вязкий сон.***
Утро приносит легкое похмелье. Джейкоб выбирается в город, чтобы освежить мутную голову, и носится между районами, стараясь держаться подальше от Стрэнда, — ворох скопившихся дел не дает ему расслабиться. К собственному удовольствию он находит кое-что покрупнее мелких тамплиерских выходок и переправок грузов — в Сити происходят подозрительные вещи, Фредди говорит о грядущем ограблении Банка Англии и некоем Плутусе. Джейкоб не помнит, когда в последний раз был так рад делам ордена, и с головой уходит в авантюры. Поймать крупную рыбу и нанести нехилый удар под дых «Великому Магистру» — именно то, что ему нужно для восстановления душевного равновесия. По крайней мере, он так себе говорит. И без раздумий следует по наводкам Фредди. Но стоит замереть в засаде или взять вынужденную паузу, как мысли Джейкоба неумолимо возвращаются к совершенно другому тамплиеру. Теперь, по прошествии времени, ассасин может с уверенностью сказать, что Рот, несмотря на резкий разрыв их делового сотрудничества, — боже, как же странно и неправильно все это звучит! — похоже, сохранил все, что узнал о Грачах, при себе. Не передал никому тонны важных, порой жизненно важных, сведений, с помощью которых можно серьезно усложнить Джейкобу жизнь при желании. И от этой мысли почему-то тепло, и Фрай даже слегка грустно улыбается — даже после всех своих неоднозначных поступков Дьявол Лондона его… не предал? Он бы хотел спросить об этом Максвелла. Об этом и о многих других вещах, что не дают ему покоя, но Джейкоб не уверен, что им стоит говорить. Фрай вообще не знает, что ему делать дальше с Максвеллом и всей этой историей, и чего ждать, и почему он так отчаянно пытается удержаться на этом маленьком, хрупком островке передышки, где Рот уже не союзник, но все еще не совсем враг. Джейкоб вспоминает огонь и крики детей, и ему становится невыносимо стыдно за свою слабость. Только вот почему-то представлять, как его клинок рассекает шею Максвелла Рота, и тот улыбается окровавленными губами, — он обязательно улыбнулся бы напоследок, Джейкоб в этом уверен, — еще более невыносимо. Фрай продолжает цепляться, выкидывает из головы лишние мысли и старается сконцентрироваться на тамплиерах, прибывших за грузом. Из разговора ясно, что Таппени завтра планирует ограбление, и Джейкоб ему даже благодарен, ведь теперь ассасин возвращается в поезд в размышлениях о том, как этому помешать. В полдень следующего дня Джейкоб Фрай уже сидит на крыше за зданием Банка. Внизу около экипажей и повозок лениво отираются висельники в компании парочки тамплиеров — как и предполагал ассасин, где-то здесь будет проходить погрузка краденого, а значит и проход в хранилище найдется: надо же как-то выносить все добро? Солнце удивительно ласково пригревает спину, Джейкобу даже хочется прилечь под его лучами на полчасика, и он ухмыляется — висельники, кажется, разделяют его желание, двигаются медленно и немного даже сонно, не следят за происходящим вокруг, предпочитая поболтать друг с другом. Джейкоб надевает кастет и любовно оглаживает его ладонью, думая, что будет даже легко, если пойти напрямик, просто вырубив всех — сколько их там, десять, пятнадцать? Как перебить сонных неповоротливых мух. Он уже собирается спрыгнуть вниз, но настороженно замирает, когда подъезжает еще один экипаж. И перестает дышать через мгновение — из него выбирается сам Максвелл Рот, недовольно оглядывая подчиненных, которые тут же теряют всю свою сонливость, испуганно вытягиваясь по струнке. Джейкоб смотрит на его расправленные плечи, на четкие, резкие движения рук, слышит хриплую ругань — Максвелла в момент становится слишком много, он будто заполняет собой всю улицу. И даже когда он возвращается в экипаж, Джейкоб все равно чувствует его присутствие — в вибрирующем воздухе и внезапно скоординированной работе висельников. Рот, похоже, никуда не собирается уезжать. Джейкоб медленно выдыхает, успокаиваясь, и по-тихому уходит с насиженного места на соседнюю улицу. Не стоит идти напролом, думает он, обходя банк с другой стороны. Их там слишком много, поднимется лишний шум. Таппени может уйти. Лучше действовать скрытно, решает Джейкоб, поднимаясь на крышу Банка. Он же все-таки ассасин, верно?***
Экипаж наполняет тихий стук пальцев по обивке. Максвелл смотрит в окно и недовольно хмурится. Висельники, хоть и взбодрились при его появлении, но до этого явно отлынивали, выполняя работу вяло и спустя рукава — Рот уже не первый раз замечает, что когда речь идет о работе с тамплиерами, его ребята не так собраны и инициативны. Впрочем, не удивительно, ведь денег в последнее время они за это получают гораздо меньше, чем от работы самой банды. И нет ничего странного в том, что это заметил не только он — Таппени лично попросил его проконтролировать работу ребят. Рот даже достаточно быстро согласился, хотелось развеяться, и ограбление банка — отличная возможность. Только вот пока все вокруг ужасно скучное, и не происходит совершенно ничего интересного, и пальцы Максвелла отбивают причудливый ритм по бордовой обивке сидения в такт медленно нарастающему раздражению. Но вместе с ним нарастает и что-то еще. Предчувствие, ожидание. Максвеллу кажется, что все не так просто, слишком идеально, слишком предсказуемо, и что сейчас обязательно что-нибудь пойдет не так. И с нетерпением этого ждет — какой сюрприз приправит сегодняшний пресный день. Максвелл едва заметно дергает кончиком усов и ухмыляется. Кажется, он даже знает, как зовут этот сюрприз. Осталось дождаться его появления, он же не сможет пройти мимо? И Рот ждет, прислушиваясь к гулу улиц и периодически выходя из экипажа, чтобы осмотреться в поисках скрывающейся от взглядов тени. Ну и раздать парочку профилактических подзатыльников своим ребятам, разумеется. Джейкоб так и не появляется, хотя Максвелл уже нервно покусывает губы от предвкушения. Но зато вскоре он слышит прибытие множества полицейских, которые быстро наводняют Банк. Слухи разлетаются быстрее, чем стражи порядка добираются до улицы, где ожидают висельники, — кто-то нашел кучу трупов грабителей в хранилище, и Максвелл приказывает «сваливать отсюда к чертям» и немного зло смеется — похоже, Таппени доигрался в похитителя сокровищ. Рот даже жалеет, что не присутствовал в этот момент там, чтобы посмотреть на его последние минуты, тот, наверное, уже предвкушал плоды ограбления, когда его настигли. Хотя еще больше ему хотелось бы взглянуть на Джейкоба. Экипаж мчится по улицам, и Максвелл рассматривает мельтешение зданий за окном. Как Джейкоб вообще прошел в Банк? Туда есть лишь два пути, и около одного из них был он и его люди, а другой — главный вход в зале, и Максвелл очень сомневается, что Джейкоб просто приветственно приподнял цилиндр и его туда пустили. Каким-то чудесным образом Фрай сумел найти другой путь. Нетерпеливый, вечно рвущийся в самую гущу боя Джейкоб, который перебил бы его подчиненных быстро и без труда, с чего-то начал искать другой путь. Это было странно, и Максвелл не знал, как именно это связано с его появлением, но что-то подсказывало, что Джейкоб намеренно обошел его стороной, хотя имел великолепную возможность убить разом и Таппени, и Рота. Но он ей не воспользовался. Максвелл с удовольствием спросил бы у него почему. Он вообще многие вещи хотел бы спросить у Джейкоба, начиная с того, как тот посмел не явиться на шоу. Только вот Джейкоб исчез из Банка так же незаметно, как туда явился, и все что остается Максвеллу — пялится в окно кэба на улицы города. Он рассерженно фыркает. Ничего, этот город слишком мал, чтобы они смогли избежать встречи. — Льюис! — рявкает Максвелл. — В Вестминстер, я хочу нанести еще парочку визитов сегодня. Но это все равно не убивает скуку. Он тратит пару часов бесценного времени на заботы о вещах, которые его совершенно не волнуют в данный момент, и оттого его настроение только ухудшается. Может, стоит устроить какое-нибудь развлечение в театре? Или, на крайний случай, хотя бы сходить в бордель? Максвелл обдумывает эту мысль меньше минуты, пока они выезжают на мост через Темзу, ведущий в Саутуарк — осталась лишь одна встреча, такая же невыносимая, как и предыдущая, но зато она последняя. Нет, в бордель совершенно не хочется. Что-то подсказывает, что там он сегодня не найдет того, что сможет поднять настроение. Как, впрочем, и в театре. Рот вообще не знает, где он может это найти. Голова полнится какими-то смутными мыслями, большая часть из которых о Джейкобе, и он не может поймать за хвост ни одну из них. Ну кроме, разве что, вопросов. Но ими он уже сыт по горло. «Что-то» находит его само, прямо на мосту, пока их экипаж стоит — впереди, на их половине дороги, кто-то перевернулся, и проехать дальше невозможно, и Максвелл мучает обивку сидения. Еще минута и он прикажет Льюису нестись по встречке или вовсе развернуться. Он смотрит в окно, почти не видя ничего перед собой, пока из раздумий его не вырывают крики и отдаленные выстрелы, звуки которых постепенно приближаются. О, вот это уже что-то интересное. Максвелл высовывается в окно за секунды до того, как мимо проносится тяжело нагруженная повозка, громыхая на брусчатке, а следом — несколько экипажей. Он даже успевает рассмотреть на ней символ собственной банды, прежде чем его взгляд перескакивает на сидящего на грузе джентльмена в цилиндре, который громко, издевательски хохочет, отпускает непристойные комментарии на всю улицу о своих преследователях и отстреливается от них, каким-то чудом успевая уворачиваться от пуль. Джейкоб Фрай собственной персоной. Вот же паршивец! Максвеллу хочется рассмеяться от абсурдности этой ситуации, да и последних нескольких дней в принципе. — Какая наглость, — восхищенно восхищенно восклицает он. Джейкоб, кажется, его не видел, слишком увлечен своим занятием и придумыванием шуток про нерасторопность и глупость висельников, что пытаются его догнать. И у него неплохо выходит. Максвелл Рот чувствует, будто день стал намного ярче и более наполненным смыслом. — Льюис! Что ты стоишь?! Давай за ними! — Как прикажете, мистер Рот, — немного устало отвечает тот, разворачивается и подгоняет недовольно ржущих лошадей крепким ударом поводьями.***
— Джейкоб! — кричит грач, сидящий на месте возницы. — Оторвались? — Еще кружок, и от них не будет и следа, — довольно отвечает Фрай, перезаряжая пистолет. Преследователи редеют — осталась лишь одна карета, и Джейкоб ухмыляется, стреляя под ноги лошади. Та испуганно дергается, но направления не теряет, хотя вознице явно требуется много усилий, чтобы ее удержать. — Что ж, джентльмены, было приятно с вами пообщаться, но я должен спешить. Не провожайте! Точным выстрелом Джейкоб распарывает поводья, и лошадь несется куда-то вбок, пока они сворачивают с улицы под радостный хохот ассасина. Именно то, что нужно — немного выстрелов, погонь, и Джейкоб наконец-то смог расслабился, и кровь стучит в ушах. Восхитительно. — Оторвались, — бросает Джейкоб и уже собирается перебраться вперед, но из-за угла вылетает еще один экипаж. — Да ладно? Когда вы кончитесь-то уже?! Не сбавляй скорости, у нас тут еще один. Экипаж быстро приближается, и Джейкоб вскидывает руку, прицеливаясь в возницу, но тут же опускает. Его глаза почти испуганно расширяются. На скамейке, нещадно подгоняя лошадей, сидит Льюис с весьма недовольным выражением лица — Джейкоб готов поклясться, что только что тот закатил глаза. — Вот же черт! — Фрай ругается сквозь зубы. Сомнительно, что Льюис везет кого-то из обычных висельников. Очень сомнительно. — Том, гони что есть мочи! — Ты звучишь так, будто у нас сам Дьявол на хвосте, босс, — хмыкает Том, и поводья со свистом рассекают воздух. — Ты не представляешь себе, насколько ты прав, — бормочет Джейкоб, судорожно перебирая в голове варианты отступления. И не сводит взгляда с чужого экипажа. Когда его дверь с грохотом открывается, Джейкоб вздрагивает. Максвелл Рот прямо на ходу перескакивает вперед, к Льюису, и ухмыляется, склоняя голову в приветствии. Джейкоб не может отвести взгляд. В ушах грохочет сердце, заглушая все остальные звуки, и в ногах будто чувствуется зуд — хочется сорваться с места и бежать, что есть мочи. Мир обостряется в один момент. Нет, это не страх перед Ротом, и Джейкоб знает это. Это что-то совершенно иное. Но Джейкоб не готов говорить об этом сейчас. Просто не может. — Мистер Фрай, что за встреча! — хриплый голос перекрывает грохот. Джейкоб слышит в нем смех и какое-то жгучее восторженное нетерпение, и почему-то кажется, что за ним несется хищник, взявший след. — Позвольте спросить, что это такое вы перевозите в столь прекрасный день? В глазах Максвелла — миллион вопросов и жажда получить ответы, выбить, выторговать, вытянуть — любой ценой. Джейкобу кажется, будто у него трясутся колени, и что стоит Максвеллу оказаться достаточно близко — произойдет что-то совершенно непоправимое, но он все равно ухмыляется, пусть это и пустая бравада. Нельзя этого показывать. Нельзя подпускать Максвелла на расстояние разговора. — Ничего особенного, мистер Рот, — Джейкоб оглядывается в поисках путей отступления, — всего лишь пирожки для бабушки! — Да неужели? Надеюсь, вашего собственного производства? — Максвелл весь подбирается, словно готовясь к прыжку. Разделяющее их расстояние пусть и медленно, но неумолимо сокращается. — Я не прочь попробовать парочку. Джейкоб судорожно выдыхает и берет себя в руки. — Простите, но не сегодня. Я чертовски спешу! — Фрай запрыгивает на скамью к Тому, и в ту же секунду перехватывает поводья, резко дергая их в сторону и тут же выравнивая. Тяжело груженная повозка виляет, сбивая фонарные столбы вдоль дороги — они с грохотом и звоном падают на брусчатку, перекрывая путь. Джейкоб оглядывается и видит, как в последний момент Льюис сворачивает, тормозя и избегая столкновения. Как ругается Максвелл, хоть его брань и звучит почти восхищенно. Джейкоб чувствует опаляющий взгляд, и, не сдержавшись, посылает Роту насмешливый воздушный поцелуй, после чего скрывается вместе с Томом и краденым грузом за поворотом под собственный громкий, немного нервный хохот. Они петляют переулками еще какое-то время. — Том, — зовет Джейкоб задумавшегося грача, — у меня к тебе просьба. — Все в порядке, босс. Я не видел сегодня в погоне никого, кроме обычных висельников, — Том улыбается, но Джейкоб видит, что тот все еще немного испуган, пусть и старается не показывать этого. — Спасибо, — кивает Джейкоб и хлопает его по плечу. Повозка останавливается, и ее моментально окружают грачи, начиная разгрузку. Джейкоб спрыгивает на землю — она качается под ногами. И что же со всем этим делать? Фрай думает, что его лицо, наверное, сейчас почти как у Тома. Ну, может скрывается он получше. Джейкоб чувствует какой-то неясный трепет от одной мысли о том, что нужно поговорить с Ротом, и задвигает ее подальше, не желая разбираться в причинах этого странного непривычного чувства. Лучше просто держаться подальше от Максвелла, и, возможно, все наладится как-нибудь само собой. Джейкоб приветствует грачей и сбегает на крыши, сославшись на дела и обещав появиться сегодня в пабе — отметить удачное похищение. Желание бежать, пусть и слабое, но все еще зудит в ногах. Почему-то кажется, что Максвелл так просто не согласится держаться от него подальше.***
— Чертовы столбы! — ругается Максвелл, хмуря брови. — Кто додумался понаставить их повсюду? Льюис, успокоив перепуганных лошадей, выруливает обратно на дорогу. — Мне ехать за ним, мистер Рот? — Ну ты можешь попытаться. Но этот паршивец все равно уже удрал, — Максвелл ворчит и оглядывается назад. Все-таки хорошая идея с фонарями. Вот только очутиться по другую ее сторону не очень приятно. — Езжай в театр. Черт с ними, с делами. Мне нужно выпить. — Как скажете, мистер Рот, — улыбается Льюис. — Чего ты лыбишься? — Счастлив, что меня не пристрелили, — просто отвечает тот, тут же натягивая привычную равнодушную маску. — Ну, наслаждайся, — хмыкает Максвелл. На секунду он задумывается о том, чтобы отобрать поводья и повести самому. Но отказывается от этой затеи — почему-то сейчас это кажется неправильным. — Останови. Льюис послушно тормозит, и Максвелл возвращается в темное, скрытое от мира нутро экипажа. Он с удивлением обнаруживает, что совершенно не зол. Скорее… Обескуражен? Джейкоб не пришел на постановку и не пришел потом. Не убил Максвелла, когда тот был у него под носом — уже дважды. И удрал с его грузом. Смеясь, будто ничего и не произошло. Но все же удрал. Что вообще происходит? Максвелл чувствует, будто его водят за нос, запутывая все сильнее. Что творится в голове у этого ассасина? Рот замирает, слепо уставившись в одну точку. Неужели Джейкоб его избегает? Многострадальное сидение получает новую порцию увечий — Максвелл раздраженно бьет по нему кулаком. Снова сплошные вопросы. Нужно постараться ответить хотя бы на один из них. Он перебирает в уме варианты, почти не надеясь найти достойный. За окном медленно ползут дома и переулки, почему-то именно сегодня в этом городе отвратительное движение. Максвелл лениво рассматривает их, почти не обращая внимания, пока его взгляд не останавливается на скоплении зеленого — несколько грачей стоят около входа в переулок, обсуждая что-то между собой. Максвелл не придает этому абсолютно никакого значения до тех пор, пока из переулка не выбегают несколько бездомных мальчишек. Они бесстрашно подходят к бандитам, и те встречают их улыбками, будто их и ждали, ерошат растрепанные волосы. Максвелл удивленно приподнимает бровь: весьма странное поведение для членов банды. Дети передают им какие-то свертки, получая взамен монеты, и все становится на места. Максвелл тихо и немного растерянно смеется. Вот оно как. Оказывается, отряды грачат тоже существуют. И в тот же момент ему вспоминается горящий завод и выражение лица Джейкоба. Тот всегда относился к своим людям с некоторой привязанностью и симпатией, неудивительно, что те отвечают ему взаимностью. Неужели он избегает его сейчас потому что обижен? Потому что Максвелл сумел причинить ему боль? На секунду Максвелл чувствует вину, и тут же почти испуганно отбрасывает от себя эту мысль — вина означает сожаления. Максвелл Рот никогда и не о чем не жалеет. Он передергивает плечами и отрывается от окна. Почему же тогда Джейкоб не пришел его убить? Темный потолок не отвечает на его вопросительный взгляд, и Максвелл закрывает глаза. Возможно, Джейкоб запутался точно так же, как и сам Рот. Под веками скачут янтарные огоньки, но стоит только попытаться сконцентрироваться на каком-то одном, как он бесследно растворяется в темноте. Это все не имеет смысла, думает Максвелл. Нужно спросить Джейкоба. А для этого его сначала предстоит поймать. Максвелл предвкушающе улыбается. Следующий день знаменуется началом охоты. Рот надеется перехватить Джейкоба, пока тот будет проворачивать очередное темное дельце. И с самого утра требует информацию о текущем расположении всех важных грузов. Он просматривает бумаги, затертые карты с пометками, написанные кривым почерком расписания, редкие письма, тратит на все это не меньше двух часов, пока не находит то, что нужно. Ценный груз прибыл сегодня утром в район, который уже почти захватили грачи, оттеснив висельников к окраинам. Джейкоб должен о нем знать. Он не может пройти мимо. Максвелл потирает руки в предвкушении и срывается из театра — вечером груз уже увезут, и Джейкоб обязательно явится сегодня. Рот даже не против подождать его, хотя обычно он терпеть не может ожидания. Приехав на место, он оказывается во дворе, окруженном высокими домами со всех сторон. Висельники и парочка тамплиеров патрулируют территорию, и Максвелл не показывается им на глаза — если они узнают о его присутствии, то выдадут его Джейкобу, и тот снова сбежит. Этого нельзя допустить. Он взбирается на крышу, осматриваясь, подмечая расположение людей и повозки. Откуда нападет Джейкоб? Что он посчитает лучшей обзорной точкой и укрытием? Рот останавливает свой выбор на одной из соседних крыш и замирает там в тени выступающих чердачных окон. Остается только ждать, пока рядом не раздадутся тихие, едва слышные шаги. Руки мелко подрагивают от нетерпения и предвкушения. Максвелл пытается унять эту сладкую дрожь, но все-таки прикрывает глаза на несколько мгновений, наслаждаясь чувством. Но нужно быть внимательным и собранным, и Максвелл не позволяет этой слабости длиться слишком долго. Он оглядывает периметр, коротая время за попытками предугадать действия ассасина. Солнце слегка нагревает крыши и прячется за облаками, и так по кругу, пока медленно течет время. Удивительно, но это ожидание не вызывает привычного раздражения, скорее только раздувает огонек азарта, словно танец, словно некая прелюдия. Джейкоб, наверное, уже на подходе, Максвелл чувствует это загривком, и подбирается, на случай, если ассасин вдруг решит оказать сопротивление. Впрочем, Рот уверен, что если он подберется к Джейкобу достаточно близко, тот перестанет бежать. Хотя, в таком случае, остановиться придется и ему. Хотя бы для одного разговора. Максвелл скользит напряженным взглядом по крышам в очередной раз и замирает на чужом силуэте. Джейкоб здесь. Он пришел, как и ожидалось, вот только судьба сыграла злую шутку, и Максвелл тихо, раздраженно рычит — Джейкоб находится на противоположной крыше, их разделяет целый двор и множество людей внизу. Хочется врезать кулаком по стене. Не угадал. Рот выходит из тени, уже не скрываясь, наблюдает за чужими четкими движениями. Выверенными, уверенными, красивыми. Джейкоб поднимает взгляд с копошащихся внизу людей на Максвелла, прожигает его глазами несколько мгновений и вопросительно приподнимает бровь. Максвелл неприкрыто наслаждается и этим взглядом, и этой игрой, пусть пока он и отстает в счете. И с чего они оба решили, что их игры окончены? Кажется, вселенная думает иначе. И в этот раз Максвелл даже благодарен ей. Он манит Джейкоба к себе легким движением пальца. Тот в ответ легко ухмыляется и, кажется, хмыкает. После чего спрыгивает с крыши вниз, принося смерть сразу двум тамплиерам, которые так удачно решили поболтать в небольшом закутке у стены здания. Максвелл следит за всем этим и не может оторвать взгляда. Он никогда не мог устоять перед картиной Джейкоба в своей стихии. Пролетают секунды, и Джейкоб уже выезжает из двора вместе с ценным грузом, нещадно подгоняя лошадь. Максвелл смотрит ему вслед, ухмыляясь и качая головой.***
Джейкобу кажется, что его преследуют. Точнее, не кажется — он абсолютно в этом уверен. Максвелл периодически появляется в поле его зрения: на лондонских крышах, дорогах, а иногда даже в ликующей толпе в одном из бойцовских клубов. Джейкоб чувствует его взгляд, напряженный и выжидающий, и порой недовольный, ведь каждый раз их разделяет толпа людей, или улица, или несколько кэбов, и Фрай сбегает раньше, чем подпускает своего преследователя достаточно близко, потому что иначе не сможет уйти. Он не уверен, чего именно хочет Максвелл, хотя и подозревает, что тот хочет поговорить. Лондон внезапно становится слишком тесен для них двоих, и в огромном городе, в котором, казалось бы, можно никогда не встретиться, не остается пространства для побега. Это одновременно пугает и пробуждает внутри какое-то тянущее чувство неизбежности. И надо бы остановиться и поговорить, и как-то разобраться со всем этим жутким фарсом, в который превратилось их сотрудничество. Вот только Джейкоб впервые за много лет не может понять, что же ему делать, и ему немного страшно, и временами чертовски обидно — хотя на что он рассчитывал, ввязываясь в партнерство с таким человеком? — и мучительно стыдно за свою слабость. Потому что каждый раз, когда он видит Максвелла, вместо злости и ярости изнутри поднимается какой-то необъяснимый трепет и желание податься навстречу, довериться ему еще раз, снова очутиться на этой узкой полоске земли у края и заглянуть в бездну. И каждый раз, когда Максвелл смотрит на него этим своим взглядом, будто ничего вокруг больше не имеет значения, Джейкобу кажется, что он может простить ему что угодно, только если Рот тоже… Потому что любого другого человека он уже давно бы убил без лишних раздумий. И это пугает больше всего. Джейкоб сидит на крыше, рассматривая раскинувшийся под ногами Лондон в ожидании наступления ночи. Город бурлит внизу, выдыхая в небо сизыми и черными облаками из заводских труб, завлекая музыкой и гомоном, и обещая безграничность возможностей. Лестер-сквер переливается огнями фонарей и отблесками луж, кутаясь в тени деревьев в тихие звуки оркестра. Кажется, что протяни руку — обязательно поймаешь отсвет. Фрай с наслаждением расслабляется после длинного тяжелого дня, позволяя мыслям уплыть от насущных проблем по улицам города. Джейкоб влюбился в Лондон через минуту после того, как его нога ступила на станцию. В его переплетающиеся улицы, в высокие черепичные крыши, в переменчивую погоду, что похожа на настроение непостоянной барышни, одетой в шелка. Во все те возможности, что обещает этот город, хрипло нашептывая их на ухо шумом дорог и заводов, от чего напрочь теряешь голову, и кажется, что стоит только захотеть, только постараться… В его неприкрытую масками искренность и честную жестокость. Лондон дышит обещаниями свободы и порой действительно ее дает, хотя скорее показывает к ней путь, пусть и ломая чужие спины, но Джейкоб все равно просто без ума от этого города, влюбившись даже в самые отвратительные его стороны. Иногда Джейкоб думает, кем был бы Лондон, будь он человеком. И каждый раз ему кажется, что тот, несомненно, был бы Максвеллом Ротом. Солнце медленно сбегает за горизонт, оставляя город в объятьях сумерек, и Джейкоб провожает его взглядом, пытаясь удержать то умиротворенное состояние, что внезапно накрыло его с головой и грозится столь же внезапно исчезнуть. Такое редкое событие в его жизни. Джейкоб отчетливо помнит всю ту бурю, что в момент поглотила его, когда на крыше он поднял голову, отвлекшись от своей цели, и увидел Максвелла. Рот явно ждал его, попросту караулил, надеясь перехватить, и Джейкоб на несколько томительных секунд совершенно забыл, как дышать. По спине пробежали мурашки — то ли от страха, то ли от чего-то еще, а в голове моментально пропали все мысли. Джейкоб почти не помнит, что делал в этот момент, вся его сила и воля ушли на то, чтобы сдержать бушующий внутри ураган, не дать ему просочиться наружу, затопив улицы Лондона. Максвелл смотрел на него, и пусть на лице отчетливо отражалось недовольство — наверное, он надеялся, что Джейкоб пойдет через ту крышу, где он стоит, — и какая-то несдержанная жажда вперемешку с предвкушением, взгляд скользил по ассасину, облизывая кожу языками пламени. Казалось, останутся ожоги. Казалось, будто буря внутри Джейкоба отнюдь не одинока, и это этого становилось жутко и восхитительно одновременно. Тело разрывали два противоречивых желания: бежать без оглядки и податься навстречу, последовав короткому движению руки. Джейкоб с трудом подавил оба. Если уж Максвелл делает ему столько благородный подарок в виде этого ценного груза, то Джейкоб его, несомненно, примет. А на разговоры он сегодня не настроен. Он чувствовал взгляд, провожающий каждое его движение, пока он убивал тамплиеров и вывозил груз. Максвелл ничего не делал, никак не пытался ему помешать, просто смотрел ему вслед, и Джейкоб был абсолютно уверен, что это не последняя их встреча. И он был прав. Максвелл будто нарезал вокруг него круги, ожидая момента чтобы подобраться поближе, и явно не планировал отступать. Джейкоб пока все еще находил способы сбежать, но с каждым разом это становилось все сложнее и бессмысленнее, и, боже, зачем вообще это нужно? Может пора поддаться и все-таки поговорить? И что ему сказать Максвеллу? К черту. Джейкоб устало проводит рукой по лицу, будто стирая все эти размышления. В паб. Ему, определенно, нужно в паб: выпить пару бутылок джина, чтобы разум окутал приятный туман, и отдохнуть. Он заприметил одно отличное место на другом конце города, где уже успел стать постоянным визитером. А Максвелл… С Максвеллом он разберется в следующий раз.***
Игра начинает затягиваться, и это почти раздражает. Рот даже сказал бы, что нарезать круги по Лондону в надежде перехватить Джейкоба — совершенно не солидно, если бы это его вообще волновало. Чертов паршивец вполне оправдывает свое прозвище неуловимого Фрая, и Максвелл даже начинает понимать, почему все попытки тамплиеров его поймать настолько бесплодны: вот ты его видишь и тебе кажется, что ты уже предугадал его действия и почти схватил, но Джейкоб ускользает из-под носа с лукавой ухмылкой, издевательски приподняв цилиндр. Это одновременно настолько восхитительно и настолько невыносимо, что Максвелл даже не знает, что чувствовать по этому поводу: хочется аплодировать и крушить все вокруг. Но Рот не собирается отпускать его так просто, пусть Джейкоб и ведет в счете их странной игры. Максвелл все равно его догонит, потому что ему чертовски нужно это сделать и чертовски хочется. Потому что без Джейкоба как-то совсем не так. Вот если бы Джейкоб снова влез в окно его кабинета в «Альгамбре», снова по-хозяйски развалился в кресле напротив, рассказывая очередную историю о своих похождениях и смеясь… Максвелл переводит мечтательный взгляд с окна на документы в руках и будто резко трезвеет. Пожалуй, пора прекратить попытки поймать Джейкоба «в поле». Ему нужен новый план. А для нового плана нужна информация. Только где бы ее достать? Вокруг тихо дышит театр, вернувшись к привычному ритму жизни. Труппа снова заполнила нижние этажи, готовясь к постановкам, и даже Льюис перестал избегать встреч, разве что периодически поглядывает на Рота настороженно и немного удивленно. Театр. Максвелл задумчиво поглаживает усы, пытаясь поймать за хвост идею, маячащую на краю сознания. Почему бы его любимому театру не помочь ему в этом сложном деле? У него же есть все, что нужно для отличной разведки — целая гримерка. Он растягивает губы в ухмылке, посылает Льюиса с заданием для парочки висельников и отправляется на первые этажи. Через час из «Альгамбры» выходит совершенно непримечательный бородатый мужчина, в потрепанной одежде и котелке, и уезжает в столь же непримечательном экипаже. Максвелл придирчиво разглядывает свое отражение в пыльном окне — на него смотрит совершенно чужое лицо, не придраться — и довольно ухмыляется. На окраине Сити к припаркованной карете подходят висельники и передают ему сверток с одеждой в цветах противоборствующей банды, и Максвелл с трудом может сдержать нарастающее внутри предвкушение веселья. Что может быть лучшей разведкой, чем влезть в самое сердце банды Джейкоба и узнать от нее все, что ему нужно? Переодевшись, Максвелл Рот отправляется в один из пабов, где зеленых пиджаков всегда гораздо больше, чем обычных посетителей. Внутри — шумно, жарко и многолюдно, даже несмотря на середину дня. Максвелл неспешно осматривается, потягивая пиво из пинты, и вскоре прибивается к стайке грачей, обсуждающих последние похождения отважного главаря. Он вместе с ними хохочет над шутками и старается дружелюбно открыто улыбаться — это немного непривычно, но борода и отсутствие привычного страха в глазах собеседников облегчают задачу. Слушать рассказы о Джейкобе от других людей оказывается удивительно интересно, и Максвелл периодически посмеивается над тем, как открыто и восторженно звучат чужие слова, будто Фрай — новый Робин Гуд, живая легенда, в которую всем так хочется верить. Истории порой дикие, явно приукрашенные, почти байки — но за ними проглядывает правда, и Максвелл не может сдержать улыбки. Он готов поспорить, что с годами они обрастут еще более невероятными сюжетами. — Ладно, парни, — хлопает по столу крупный мужчина, чья гладко выбритая голова едва ли не блестит на солнце, — пора за работу. — Что у нас сегодня, Брэндон? — спрашивает его тощий, как жердь, паренек, почти мальчишка, улыбающийся во все кривые зубы. Максвелл не знает его имени, но в уме называет его шваброй. — А сегодня у нас очень интересное задание от босса. Подробности по дороге. Только вот… — он задумывается на мгновение, после чего оборачивается к Максвеллу. — Ты же новенький, да? Как тебя звать-то? — Максвелл Рот, — хмыкает Максвелл. На секунду все недоуменно замолкают, после чего паб взрывается громким хохотом, даже стены трясуться. — Отличная шутка, — хвалит его Брендон с широкой ухмылкой, похлопывая по плечу. — Ну, будешь Максом, значит. Ты мне нравишься, Макс, с лошадьми-то управляться умеешь? — Еще как, показать? — Максвелл отвечает преувеличенно гордо и опрокидывает в себя остатки пинты. Внутри все буквально бурлит от предвкушения и веселья. — Значит, за поводья сядешь, нам не помешают люди. Лондон кипит жизнью и гудит, словно улей. Максвелл поначалу думает, что они будут перевозить что-то важное, и даже удивляется безалаберности, с которой грачи взяли водителем никому не знакомого новичка. Только вскоре Брэндон рассказывает, что сегодня они доставляют обычные продукты и лекарства — этакая подработка на лавочников, и Рот даже немного расстраивается. Но ему все равно удивительно интересно, тамплиерские интриги и все эти светские круги уже успели изрядно надоесть, а возможность выбраться на улицы и окунуться в эту почти забытую жизнь воспринимается как нечто совершенно особенное. Максвелл качает головой. Кажется, он даже начал забывать, где на самом деле бьется сердце этого города. Совершенно непростительно. Только Лондон никого не оставляет без внимания и испытаний, особенно членов банд, пусть даже и занимающихся мирной (Максвелл хмыкает, косясь на револьвер Брэндона) доставкой. Висельники садятся им на хвост в Саутуарке, надеясь, наверное, перехватить боеприпасы или что-нибудь поинтереснее, и вскоре начинается настоящая гонка. Пока остальные отстреливаются, Максвелл крепко сжимает поводья и гонит лошадей по улицам, едва сдерживая хохот. И иногда, стоит кому-то поравняться с ними, вскидывает пистолет. От осознания того, что они, рискуя жизнью, защищают почти пустую повозку с парой фунтов мяса, хохотать хочется еще сильнее. Оторвавшись от преследователей и помянув висельников недобрым словом («Черт, да это же ТВОЯ банда!» — говорит себе Максвелл), они заканчивают с работой и останавливаются где-то на отшибе в Ламбете — перекурить и перевести дух. — А ты действительно чертовски хорош, Макс! — радостно восклицает Брэндон, и его тяжелая ладонь ложится на плечо Рота. — Это ж надо так с лошадьми управляться-то! — Я предупреждал, — фыркает Максвелл. Идиотизм ситуации его несказанно веселит — какой-то грач хвалит Максвелла Рота за то, как хорошо тот водит повозку. Немыслимо. — Я замолвлю за тебя словечко Фраю, думаю он лучше всех знает, где нам пригодиться хороший возница, — Брэндон подмигивает и снова хлопает по плечу. А вот это уже интересно. — Хотел бы я его встретить, — тут же подхватывает тему Максвелл. — Интересно посмотреть на человека, о котором ходит столько слухов. — О, он тебя не разочарует! — «Швабра» спрыгивает с повозки и подходит к ним. Его голос немного мечтательный, и Максвелл едва заметно приподнимает бровь. — Его иногда можно застать в одном из наших пабов или, если повезет, возьмет тебя с собой на какую-нибудь работу. Меня вот однажды он позвал на… — Уилл, прекрати, я больше не могу слушать эту историю! Сотый раз уже, — прерывает страдальческим тоном один из грачей, все еще сидящих на повозке. Остальные поддерживают его смехом. — Да ладно тебе, Джордж, — хмыкает Брэндон, — это хотя бы не твои восхваления «прекраснейшей мисс Иви». — Это точно, — хихикает Уилл, — вот услышит она, и быстро научит тебя манерам! — А я думаю, она оценит мои комплименты! Максвелл закатывает глаза. Ну просто великолепно. — Может, вернемся в паб? — спрашивает он Брэндона, пока рядом разгорается ярый спор. — Хочу попытать удачу, вдруг застану самого Джейкоба Фрая? — Это вряд ли, — качает тот головой и бросает взгляд на темнеющее небо, — в последнее время по вечерам он предпочитает в одиночестве выпить в «Танкарде». Говорит, помогает придумать какой-то важный план. Только не советую его беспокоить, если нет ничего чертовски важного и срочного, это ясно, Макс? — Понятное дело, — под строгим взглядом Максвелл поднимает руки в примирительном жесте. — Не имею желания понапрасну злить столь серьезного человека, я же не дурак. — Вот и хорошо, — Брэндон снова улыбается, будто и не было этого строгого внушения. Максвелл думает о том, как изменится его лицо, если вдруг сейчас содрать с себя весь грим и бороду — наверное, беднягу хватил бы удар. — Кстати, вот твоя доля за сегодня. Хорошая работа. Несколько монет ложатся в ладонь. Ну что ж, теперь у него есть, на что угостить выпивкой одного ассасина. Максвелл улыбается уголками губ, но борода скрывает это от других. Рядом все еще кипит оживленная дискуссия по поводу прелестей мисс Фрай и ее отношения к комплиментам. Надо обязательно рассказать Джейкобу, думает Максвелл с ухмылкой, пока, попрощавшись, отдаляется от их стоянки. Интересно, знает ли он, что половина банды явно неровно дышит к хотя бы одному из близнецов Фрай? Сумерки опускаются на Лондон темной пеленой, изменяя город до неузнаваемости. «Танкард», значит. Максвелл напал на свежий след, и внутри все трепещет и едва ли не подпрыгивает от предвкушения. В этот раз он не даст Джейкобу сбежать. Вопросы без ответов его порядком достали. Что ж, кажется, у Максвелла Рота найдется некое чертовски важное и срочное дело к Джейкобу Фраю, ради которого можно нарушить покой главаря «Грачей».***
Наступившая ночь удивительно ясная, особенно для вечно хмурой, задымленной из заводских труб столицы. Максвелл Рот смотрит вверх и разглядывает темное небо несколько минут. В голове непривычно пусто и тихо. Он совершенно не верит в удачу, но сейчас она бы ему не помешала. Понадобилось полтора часа, чтобы вернуться в «Альгамбру» и принять свой привычный облик, а затем быстро, едва не сбивая фонарные столбы, добраться до Ламбета, до «Танкарда», где должен коротать свой вечер ассасин. Максвелл почему-то чертовски боялся, что не успеет, и гнал лошадей, со свистом рассекая воздух поводьями. Теперь же он стоит напротив паба, в тени переулка через дорогу, наблюдая за светящимися окнами. Внутренности стягивает в тугой узел. Джейкоб сидит у барной стойки, положив локти на массивную столешницу, и Максвелл разглядывает его широкую спину и опущенные плечи через грязное и пыльное стекло. Поначалу он хотел зайти в паб, сесть рядом с Джейкобом, но вскоре отбросил эту идею — появляться вместе на людях не самая лучшая идея для главарей враждующих банд. Дождаться Фрая, перехватить по пути — гораздо легче и безопаснее, только вот ожидание в этот раз грызет куда сильнее, чем всегда. Возможно от того, что в этот раз Максвелл Рот нервничает и даже самому себе не может объяснить почему. Джейкоб опрокидывает в себя вторую кружку джина, делая несколько больших глотков, и медленно выдыхает. Спиной он чувствует пристальный взгляд, и кажется, будто кожа горит огнем. Незачем даже оборачиваться — Джейкоб и так знает, кому принадлежит этот взгляд, а потому продолжает гипнотизировать глазами ряд бутылок над стойкой, в стекле которых танцуют отсветы свечей. Стоит закрыть глаза, и изумрудные огоньки тут же блестят под веками. Фраю одновременно жарко и холодно, и он совершенно не знает, как такое вообще может быть, хотя и знает причину. И что с этим делать — тоже не знает. Но бежать дальше бессмысленно, и пора бы уже взять волю в кулак. Он смотрит на спрятанный в перчатке клинок несколько томительных секунд, и почему-то сегодня ему чертовски хочется его снять — просто на всякий случай, но Джейкоб только переворачивает руку, пряча оружие с глаз. Он допивает джин — последние капли огнем прокатываются по горлу — кладет деньги на стойку и встает, направляясь к выходу из паба. Кажется, у него дрожат руки. Сегодня или никогда, так ведь? Джейкоб сворачивает с улицы и идет сетью переулков, чужой взгляд не отпускает его спину, кажется, там скоро будет ожог, а сзади слышатся тихие, но уверенные шаги. Ассасин улыбается кончиками губ, уводя преследователя от людных мест, и, когда вокруг наступает тишина, быстро взбирается на самую высокую крышу среди всех соседних домов. Он замирает, подойдя к краю, и не двигается, пока сзади снова не раздаются шаги. — Джейкоб, — голос Максвелла, низкий и хриплый, пробирается под кожу, и Джейкобу приходится постараться, чтобы не вздрогнуть, — рад тебя видеть. Прекрасный вечер, не правда ли? — Здравствуй, Максвелл, — Джейкоб не поворачивается к нему лицом, и Рот подходит ближе, на расстояние руки, просто потому, что не сделать этого невозможно. — Я все-таки тебя догнал, darling. — Думаешь? Джейкоб хмыкает и мгновенно вскидывает руку, выстреливая шэнбяо. Через несколько секунд он уже на другой стороне улицы, и их разделяет широкая дорога, и Максвелл сначала удивленно смотрит, а потом смеется, изредка перемежая смех ругательствами. Ассасин на противоположной крыше с улыбкой приподнимает цилиндр и сдержанно кланяется. — Черт возьми, darling! Ладно, я понял, я тебя не догонял, ты благородно подождал старика! — кричит Максвелл, разводя руки в стороны. Улыбка Джейкоба становится шире. — Вернись! Несколько невыносимо долгих мгновений Максвеллу кажется, что Джейкоб развернется и исчезнет в ночной тьме, и он уже никогда не сможет его догнать. Узел внутри затягивается еще туже. Но в край крыши с лязгом впивается крюк, и вскоре Джейкоб уже снова стоит рядом с ним, скользя взглядом по лицу, и Максвелл не может понять, что значит этот взгляд. Но от присутствия Фрая по телу растекается тепло. — Почему ты не пришел на постановку? — после некоторого молчания спрашивает Рот, слегка склоняя голову на бок. У него совершенно нет желания отвлекаться на лишние прелюдии. — Не смог, — Джейкоб хмурит брови. Не самая приятная тема для разговора, но вопрос не сложный, и деваться ему особо некуда. Он видит недоверчивый взгляд Максвелла и решает пояснить сразу. — Убить можно успеть всегда, а вот спасти — нет. Так получилось, что в тот вечер я выбрал второе. — И почему же тогда я еще жив? — Рот весь подбирается и замирает в ожидании ответа на вопрос, который так долго его мучил, не сводя любопытных глаз. Джейкоб, заглядывая в них, думает о том, насколько красиво выглядит Максвелл сейчас на фоне темного неба и в отсветах фонарей. Внутри снова поднимается буря. Он медленно выдыхает перед ответом, но голос его остается спокойным. — Все просто. Я не хочу тебя убивать. И даже когда ты пытаешься меня заставить это сделать, я… Я не хочу. Поэтому ты жив. Ну и, возможно, потому, что тебе временами чертовски везет, — Джейкоб слабо и неловко улыбается, отводя взгляд, и немного растерянно ерошит волосы ладонью. Вопросы в голове Максвелла уходят на второй план и с каждой секундой медленно тянущегося времени имеют все меньше значения. — Я ждал тебя. Джейкоб снова смотрит на Максвелла и ему кажется, что весь мир снова перестал иметь значение и смысл, потому что в глазах Рота все так же пылает что-то совершенно невообразимое, и Джейкоб совершенно не может и не хочет этому сопротивляться. — А знаешь что, к черту, — бормочет он, подаваясь вперед и цепляясь пальцами за лацканы чужого пиджака. И крепко, будто от этого зависит его жизнь, прижимается губами к губам Максвелла. Он замирает, закрыв глаза, не зная, чего ожидать, и ему кажется, что та бездна, по краю которой он так полюбил ходить, действительно бесконечна, и падать в нее тоже можно бесконечно, пока его собственная буря рвет его на куски. И запоминать каждое мгновение. Максвелл сначала не двигается, растворяясь в окутывающем его запахе можжевельника, пороха и чужой крови. От рук Джейкоба, касающихся рубашки на груди, расползается тепло, в которое хочется окунуться с головой. И вправду, к черту. Максвелл подается ближе, притягивает Джейкоба к себе за шею, позволяет углубить поцелуй, забывая, как дышать. От чужих губ отдает отчаяньем, смятением, жаждой и немного страхом, и Джейкоб почему-то целует его как в последний раз, и Максвеллу чудится привкус крови и он даже думает, что это мог бы быть прекрасный момент чтобы умереть, только вот Джейкоб не хочет его убивать. Единственный в этом городе, у кого есть возможность. Какая удивительная ирония. Джейкоб отстраняется, когда перестает хватать воздуха. Но не отходит — прислоняется лбом к чужому лбу, тяжело дыша и рассматривая собственные руки, сжимающие ткань чужого пиджака. Пальцы Максвелла медленно перебирают волосы на его затылке, их тепло чувствуется даже через кожу перчаток. Джейкобу кажется, что он он может провести так целую вечность, совершенно без слов и движения, пока в ушах гулко бьется сердце. Внизу, на улице, раздаются свист, крики и смех — из какого-то паба вываливается группа висельников, и к дому подъезжает полицейский экипаж, из которого вылезают несколько констеблей. Джейкоб раздраженно и почти обиженно смотрит на них. В окнах дома напротив загорается свет. Надо бы уходить отсюда, пока никто ничего не заметил, только двигаться совершенно не хочется. И он совершенно не знает, что теперь говорить. Максвелл прижимается губами к его виску на несколько мгновений и отстраняется, рассматривая улицу внизу. — Надеюсь, ты навестишь меня в «Альгамбре» завтра? Нам еще многое нужно обсудить. А здесь, кажется, совершенно не подходящее место. — Навещу, — отвечает Джейкоб, рассматривая чужое лицо. — И да, я хотел сказать спасибо за тот груз, он был действительно ценным. — Который? — Максвелл улыбается и приподнимает бровь, сцепляя руки за спиной. — В котором, в том числе, было множество документов по заводам Старрика. Это те, где используют детский труд. Ты буквально отдал его мне. — Да? — Максвелл хитро улыбается и в его глазах пляшут черти. — Понятия не имею, о чем ты говоришь. Джейкоб тихо смеется, медленно отступая в тень чердачных окон. — Так и быть, я сделаю вид, что верю тебе, — фыркает он, слегка насмешливо кланяется и выстреливает шэнбяо в другую крышу. — До встречи, мистер Рот. — До встречи, — улыбается Максвелл ему вслед, — мой дорогой Джейкоб.The end?