***
Дино резко сел, громко вдыхая ртом, и, ощущая болезненную спертость в груди, закашлялся, прикрываясь рукой. — Дино? Он вздрогнул и оглянулся, тяжело дыша. Люцифер, сперва сонно вглядывающийся в него, вскочил, садясь на постели и кладя руку между белых подрагивающих от напряжения крыльев. — Тебе плохо? Демон взял Дино за подбородок и хотел поднять его лицо на себя, но тот отстранился. — Может, воды? Или… Ангел помотал головой. — …Хочешь, чтобы я… ушел? Дино на мгновение застыл. — Я могу… — Нет. Н-не уходи, — в Дино все словно дрогнуло, и неприятная боль кольнула сердце Люцифера в ответ на страдание, отразившееся на лице ангела. — Не уходи, Люцифер… — Я не… — Не уходи. Не уходи, — ангел прижался к нему. — Я не ухожу, — Люцифер крепко обнял его, ощущая, как сбитое дыхание Дино скользит по шее. — Я здесь. Рядом. Слышишь? — проведя ладонью по светлым волосам, Люцифер прижался щекой к вспотевшему лбу. — Дино, — понизив голос до шепота, позвал он. — Дино, что я могу для тебя сделать? Не дождавшись ответа, демон вслушивался в постепенно выравнивающееся дыхание — казалось, единственное, что звучало в комнате. Было темно, но луна, так чисто светившая в эту ночь, мягко проходила сквозь окна, касаясь лучами крыльев ангела. Они будто сияли — и Люцифер застыл, глядя на них и не ослабляя объятие. Казалось, прошло совсем немного времени, прежде чем тишина, заполненная дыханием, прервалась еле слышным, слабым голосом Дино, который вывел Люцифера из оцепенения: — Ты ведь знал, да?.. — Ч… что? — опешил демон, чуть отстраняясь и пытаясь заглянуть мужчине в лицо. Тот, лишь немного погодя, поднял глаза. — Что я… такой. Лишь догадываясь, о чем говорит ангел, Люцифер нахмурился. — Такой?.. Дино болезненно выдохнул — и вдруг одним ловким движением соскочил с кровати, прижимая руку ко рту. Набрав побольше воздуха носом, он посмотрел на Люцифера. — Все мои старания, все, все то, что я делал, чтобы быть ангелом, достойным Шепфа, быть ангелом, достойным службы людям… Все мои старания, вся моя боль — все это! Это было… зря?.. Люцифер, замерев, не сводил с Дино взгляд. Выпрямившийся, тонкий, почти полностью обнаженный, он был воплощением загнанного отчаяния: напряженные, все так же сияющие под светом луны крылья окутывали все тело синеватой тенью; лицо, одна часть которого выделялась добравшимся до нее скопом лунного света, было просящим. Демону казалось, Дино молил его, молил безмолвно — подтвердить, что он не зря страдал, не напрасно истязал себя морально и физически. — Дино… — Кто я, Люцифер?.. — дрогнул измученный голос. — Что я? — ангел опустил лицо, отчаянно запуская пальцы в волосы — и теперь весь он был в тени кроме крыльев, что казались сейчас особенно яркими, будто даже ненастоящими, не принадлежащими ему. — Ангел?.. Падший ангел? Люцифер хотел было броситься к нему, молить о прощении или о чем-то другом, о чем угодно; взять всю вину на себя, избавить его от страданий. Это я, я — падшая, потерянная душа, Дино! Я искусил, соблазнил — не только тебя, но стольких!.. Людей, ангелов, демонов!.. Но стоило приподняться, как Дино посмотрел на Люцифера, и тот остановился. Казавшийся замершей напряженной статуей, ангел вдруг наполнился энергией появившегося у него намерения. Сорвавшись с места, он ринулся к шкафу и, опустившись на пол, протянул руку, хватаясь за что-то. Услышав металлический лязг, растерявшийся было Люцифер соскочил с постели и, не жалея сил, схватил Дино за плечи, потянув вверх и заставляя встать. — Ты в своем уме?! — Мне это нужно. Есть провинность. И за нее я наказ… — Блять, Дино, приди в себя! — Я не хочу… чувствовать все это, все душит меня, будто убивает изнутри. — Ты спросил у меня, — демон сжал дрожащие плечи сильнее, — зря ли были все те страдания, вся боль, что ты вынес. Так вот… — Люцифер встретился с глазами, что наконец-то взглянули на него. — Зря. Зря, Дино. Ангел замотал головой, морщась, словно от боли. — Зря, потому что тебе не за что было себя наказывать. Слышишь, Дино? Не за что. Ты всегда делал то, что должен. Отдавал всего, всего себя ради службы на Земле, ради людей. Каждую — даже самую мерзкую, самую низкую душонку — ты стремился понять, спасти; самую заблудшую — вывести на свет. Ты хорошо делал свою работу, но ты отвратительно обошелся с собой. — Я должен поддерживать Равнов… — А как же твое равновесие? Как же ты, Дино? — Равновесие мира значит гораздо больше, чем мое, — сухо произнес ангел, будто выученную фразу. — То есть ты приводишь мир в Равновесие, и — не знаю — спасаешь людей, которые хотят свести счеты с жизнью или еще что, а потом приходишь сюда и топишь эмоции в собственной крови — так получается? Люцифер злился. Злился на Шепфу, на отца, на устройство мира, злился на Фенцио, который вложил в голову Дино всю эту чушь, — и злился на себя, ведь он был одним из тех, кто помог Дино взрастить в себе эту привычку к самозабвенному самоистязанию. Злился потому, что хотел помочь, — но не знал, как. Да и мог ли он вообще здесь помочь? Были ли у него силы — и попросту право на это? — Ты не понимаешь, Люцифер. Ты… — Дино посмотрел на него и тут же отвел взгляд. — Ты не понимаешь. Не можешь понять. — Да, блять, я могу чего-то не понимать, но хотя бы скажи, чем я могу тебя поддержать. — Я должен подумать обо всем. Подумать, просто… может, попросить помощи у Шепфа. Люцифер с горькой злобой смотрел на ангела, и его загнанный вид отзывался в сердце тупой, тяжелой болью. Несправедливо — и отвратительно! Что такой, как Дино, страдает, мучается, уверенный в фатальном несовершенстве собственной природы; что в этом мире — в этом идиотском мире — так много глупых установок и правил, которые одним развязывают руки, тем самым оправдывая их статус аморальных грязных существ, а других загоняют в угол, заставляя бежать даже от самых естественных безобидных желаний. Это было очевидно для Люцифера и прежде, но вызывало разве что ехидную улыбку и было поводом поиздеваться над «наивными ангелами-идиотами», «ангелами-слепцами», которые бездумно шли на поводу у нелогичных и порой абсолютно абсурдных законов. Но слепцом во многом оказался сам Люцифер. Он приложил руку к уничтожению того, кто сейчас казался ему столь ценным; издевался над тем, кого сейчас желал уберечь. Он опирался на эти глупые законы и установки не меньше, чем Дино, — но оттого, что Люциферу довелось родиться демоном, а, значит, вести развязную и бесконтрольную жизнь, он считал себя более умным, зрелым и прозорливым, чем все ангелы вместе взятые. Собственное прошлое злило не меньше, чем мир, в котором они оба были воспитаны. — Нахуй пошел твой Шепфа, Дино. — Люцифер, — ангел возмущенно отшатнулся, вырываясь из рук демона. — Да, и я повторю это сколько угодно раз, — понизив голос, он заговорил сквозь зубы. — Где был твой Шепфа, когда ты истязал себя ради своих принципов? Где он был? Или где был Фенцио? — Хватит… — Где они, блять, все были? — А где был ты?! — Дино сам удивился, что перешел на крик; на мгновение прикрыл рот пальцами — и тут же опустил руку. — Где был ты, Люцифер? Вопрос ангела был настолько точным и хлестким, что, казалось, дыхание на мгновение остановилось, тесня грудь чувством вины. — Дино, — на выдохе прошептал демон, прикрывая глаза и пытаясь успокоиться. — Мне жаль. Правда. Я не знаю, как выразить, но я правда очень, очень жалею о… — он прервал речь, удрученно покачав головой. — Но сейчас я рядом. Я здесь, понимаешь? — Люцифер сделал шаг к ангелу и протянул руку, касаясь кончиками пальцев плеча. — И я никуда не собираюсь уходить — не хочу уходить. Положись на меня. Хватит этого, — он махнул в сторону шкафа. — Хватит. Не прячь свои желания и боль, хватит… ненавидеть себя, за то, что ты живая душа. Живое, прекрасное создание. Дино казалось: еще мгновение — и он рухнет, не в силах стоять на ногах — рухнет прямо в руки Люцифера, спрячется в них от всего. Все было будто ненастоящим — как сон, за которым ангел лишь наблюдал со стороны. Рационально он прекрасно понимал свои запутанные чувства. С одной стороны, ужас разрушения прежнего пусть и болезненного, но привычного уклада жизни; страх довериться — тем более тому, кого столь долгое время Дино видел исключительно соперником, даже врагом; сопротивление слабостям, которое было воспитано в нем с детства и за которое он так упорно держался; тревога неизвестного будущего и боль от нарушения принципов, которые казались Дино частью его личности, даже если были в чем-то ложны. С другой стороны, тепло и удовольствие, которые он испытал с Люцифером; ощущение свободы от хлынувших чувств и эмоций, что так давно подавлялись разумом и воспитанием; желание найти в демоне поддержку и даже опору в моменты, подобные настоящему, — и просто-напросто трепет от светлых, честных чувств: сострадание и ощущение единства; нежность и доверие; притяжение и желание. Но рациональное осознание внутреннего противоречия не помогало — привыкший к постоянной самокритике, Дино будто по привычке отдавал предпочтение тем впечатлениям, мыслям, сомнениям, что должны были доказать его никчемность. Тяга к Люциферу омрачалась страхом; легкость свободы — уверенностью в отвратительности своих чувств и желаний; стремление положиться на демона — омерзением от собственной слабости. — Вдруг мне уже не помочь… — пробормотал он, отворачивая голову в сторону. — Меня все пугает. Будто на части разрывает. Потому что я не знаю, что мне делать с моей жизнью, что мне делать хоть с чем-то, что мне делать с собой. Будто меня держит все, что когда-то было в моей жизни, а если я от этого откажусь… меня просто… не станет? — Ты не идиотский талмуд с набором правил и установок — ты меняешься, потому что живой, и ты не перестанешь «быть», если изменишься. Дино хотел было что-то ответить, но только помотал головой. — Я знаю, что тебе нелегко, — Люцифер взял его за руку и прижал ту к груди. — Я понимаю, что тебе страшно. Не знаю, успокоит ли это тебя, но твои желания и эмоции даже рядом не стоят с тем, что происходит у демонов с юных лет. — Это не особо утешает, — ангел усмехнулся. — Просто… подумай о том, что, будь твои чувства направлены на ангела, никто не смел бы сказать тебе, что ты не прав, и ты сам наверняка бы не беспокоился. Люцифер увидел на лице Дино осознание — будто тот никогда раньше не думал об этом. — Я не тешу себя иллюзиями, Дино, — Люцифер устало потер виски. — Иллюзиями? — Я понимаю, что ты не хотел бы тянуться ко мне, — бросил он и, выдохнув, пошел к постели, кивком головы пригласив опешившего Дино последовать его примеру. — Давай присядем. Расположившись друг напротив друга, оба сложили ноги в подобие позы лотоса. Тишину прервал Люцифер: — Знаешь, скажи мне кто раньше, что мы будем вот так разговаривать, что я вдруг… что я вдруг буду видеть в тебе не просто Святошу, — заметив, что ангел чуть нахмурился в ответ на давно не звучавшее прозвище, Люцифер придвинулся ближе, грустно заглядывая Дино в лицо, — я бы не поверил. Я никогда не думал, что способен такое чувствовать. — Такое?.. Демон кивнул и, немного подумав, продолжил, неловко отвернув голову в сторону: — Мне всегда казалось, что все в тебе меня раздражает. Одна твоя внешность могла взбесить. Я… — Люцифер обратил к Дино лишь глаза. — Хотел тебя задеть, но что бы я ни делал, это желание не уходило, и я хотел больше и больше. Порой я становился одержим мыслями о том, как бы тебя уколоть, как бы позлить тебя, и во мне иногда было, — он тяжело выдохнул, опуская голову, — столько гнева, так много, что даже Ости начинала напрягаться. Наше с тобой противостояние казалось мне идеологическим… — Мне тоже, — Дино мягко улыбнулся; Люцифер поднял глаза, слегка усмехаясь в ответ. — Это все росло, наверное, очень давно. Сколько себя помню, я видел в тебе соперника и использовал все, что у меня есть, лишь бы твое холодное лицо… — Холодное? Люцифер засмеялся. — Еще какое! Так меня бесило! — улыбаясь, он аккуратно положил руку на колено ангела. — Может, я просто пытаюсь хоть немного заглушить чувство вины, но… мне подумалось: вдруг на самом деле под этим гневом, под этой одержимостью было что-то совсем другое?.. Ангелы всегда казались мне глупцами, потому что они бездумно следуют законам Шепфа. А ведь я тоже был таким — да и вряд ли все круто перевернулось в моем сознании в один миг, но… Если мне так внезапно удалось осознать, кто ты для меня, несмотря на то, что всю жизнь до этого я вообще не думал, что такие чувства мне нужны, не значит ли это, что… — Люцифер замялся, отводя взгляд. — Что вся моя ненависть была следствием воспитания? Уверенности, что все ангелы глупы и смешны, а я лучше, свободнее, сильнее. Демон посмотрел на Дино. Тот участливо, внимательно слушал его — слышал все, что он говорил. Люцифер придвинулся теснее — их колени начали соприкасаться — и взял лицо Дино в руки. Взгляд мерцающих в свете луны красноватых глаз был нежным и трогательным — ангелу казалось, словно все его существо трепещет в ответ на это выражение. Речь Люцифера словно гипнотизировала и убаюкивала; прикосновение к лицу отозвалось приятными мурашками, которые пробежались от шеи по всему телу. — Ощущение такое, будто та сила, с которой я испытывал к тебе неприязнь, осталась, но сами эмоции изменились, — продолжал демон, поглаживая скулы Дино большими пальцами. — Я смотрю на тебя, и мне кажется, будто… будто ты такой хрупкий. Мне не хочется еще больше навредить тебе. — Хрупкий?.. Демон задумчиво посмотрел куда-то вверх. — Наверное, все-таки многие из нас достаточно хрупкие… Н-нет? — с сомнением произнес он. Дино протянул руку, нежно касаясь Люцифера: от виска вниз по скуле — к губам; провел по ним пальцами, слегка надавливая. — У меня внутри все переворачивается, — тихо сказал ангел, убирая руку, но Люцифер перехватил ее, целуя в раскрытую ладонь и прижимая ту к своей щеке. — У меня тоже.***
Люцифер тихо смотрел, как Дино засыпает, — замер, будто боясь спугнуть или просто встревожить. Он не помнил, когда испытывал — и испытывал ли вообще — такое спокойствие просто от того, что рядом с ним, расслабившись и доверившись, кто-то лежит, усыпая. Демона самого клонило в сон: веки тяжелели, дыхание становилось глубже, а образ Дино — все более неясным, размытым. Потому, когда тот вдруг тихо заговорил, Люцифер вздрогнул от неожиданности: — А как же твоя хрупкость, Люцифер? — Что?.. — Или ты один из тех немногих, — голубые глаза сонно распахнулись, — в ком хрупкости нет? — Я… нет, во мне… — Ты тоже хрупкий, Люцифер. Тебе тоже нужна опора. Поддержка. Демон отрешенно кивнул. — Прости, что разбудил, — ангел пододвинулся ближе, приобнимая мужчину одной рукой за талию. — Ничего. Вопрос Дино застал врасплох — и когда он уже спал, Люцифер все еще смотрел на его лицо, размышляя. Хрупкость… «Я хрупок? Слабостей у меня, конечно, много, и я потакаю им с детства… Но хрупкость — та хрупкость, которую я вижу в Дино, — не совсем связана со слабостями, или страхами, или какими-то недостатками». Люцифер ощутил внутренний трепет, чуть сжимаясь от этого странного, переполняющего чувства. «Он хрупкий, потому что… живой?». Дино шевельнулся, и несколько прядей выпали из-за уха на лицо — демон мягко поправил их, любуясь утонченными чертами. Хрупкость казалась не слабостью — скорее, просто сутью самого существа ангела. Брошенная Люцифером фраза о хрупкости, присущей многим, разбилась о вопрос Дино. Демон не мог сказать, что эта черта вообще волновала его хоть в ком-то прежде — даже казалось, будто слово «хрупкость» он осознал и начал активно использовать лишь в отношении Дино. Он ангел... Живой. Живой!.. И полон странных, абсурдных противоречий! Сильный — израненный. Смелый — испуганный. Упорный — сломленный. Так много контрастов — в одном. В одной душе. Живой душе. Хрупкость — в этом контрасте. В противоречиях, грань между которыми так тонка и непостоянна. Хрупкость — в утонченности сильного, опасно сильного тела. Хрупкость — даже в его сексуальности, в его желании, в его поцелуях. В том, как прикасается, как тянется, как смотрит. Во всем его существе — живая хрупкость. Но я… Во мне нет той же возвышенности, той же искренности, что есть в нем. Но разве его жизнь дорога мне из-за его искренности?.. Невинности?.. Тогда он чуть не умер. Он мог просто исчезнуть, но жив. Хрупкий — потому что я осознаю ценность его жизни, в которой так много силы, но которую так легко сломать. Будь он таким же, как я, стал бы он менее ценным в моих глазах?.. Люцифер придвинулся к Дино вплотную и прижал его к себе одной рукой. Тот что-то промычал сквозь сон и вновь затих, мирно дыша. Почему мне так грустно?.. От того, что было сегодня? От того, как он мучается из-за меня — в том числе из-за меня? Или… Люцифер мотнул головой, заставляя мысли замолкнуть, — отложил их в дальний уголок сознания, как порой делал, дабы не погружаться в болезненные раздумья. Сейчас он этого точно не хотел. С нежностью посмотрев на спящее лицо Дино, он закрыл глаза, прижимаясь щекой ко лбу ангела, и, слушая его спокойное, убаюкивающее дыхание, уснул.