Скоро буду готова

Работы на сегодня, по-твоему, наблюдению, не предвидится. Ты сидишь в буфете, цедишь остывший чай и думаешь о чём-то своем. Из твоих воспоминаний — каждый раз всё выглядит так. Дело в том, что позавчера у тебя был день рождения, было весело, забавно и всё подобное, даже, несмотря на ужаснейшую погоду как для конца мая. Два дня назад лил дождь — весь день, без остановок, уличный термометр показывал +16 и дул сильный ветер, от чего холод пробирался до самых кишок. Ты не слышишь, как она заходит, замечая её только когда она садится напротив тебя. Наливает себе отвратительный чай из заварника и здоровается, ты отвечаешь ей тем же, а потом она задаёт этот вопрос: — Как прошел твой день? — интересуется она абсолютно добродушным тоном, а тебя бьет оскомина словно ты ешь лимон прямо с куска. — Было весело, — отвечаешь ты. Говорить не хочется, но в то же время, ты думаешь, что, если выговориться, станет легче. В офисе становится как-то тихо, ещё бы — вечер входит в свои права, и многие спешат по домам. Ты же сегодня дежуришь, так что тебе некуда спешить, точно так же, как и ей. А ещё в конторе несколько холодно, ты ёжишься, и думаешь о том, что, пожалуй, было бы неплохо включить отопление посильнее, но с места не двигаешься. — По твоему голосу, не скажешь, — хмурится она. Ты вымученно улыбаешься. — Пожалуй, это мой рок. — она лишь молча поднимает брови и делает несколько глотков из чашки — внимательно слушая, хотя, ты ещё даже не начала говорить. По её виду понятно — скоро начнёшь. — Грустно как-то. Я, вроде, и не старая ещё, а ощущение такое, словно всё: «сматывай удочки — улова не будет». Ты слышишь, как она тихо смеется в чашку. — Пессимистично, однако. — Да нет, правда. Ты выдыхаешь. Говорить, не говорить? Тебе кажется, что делится такими вещами можно только с психологом, и то, если сильно прижмёт. Ты же, привыкшая никому не доверять, и никогда не говорить о том, что чувствуешь и думаешь, воспринимаешь излишнюю болтливость, как глупость и некую слабость. Ты же — баба сильная, вон из горящей избы коня, на скаку остановившегося, выносишь. Но, пожалуй, в буфете царит такая атмосфера, а она смотрит на тебя с искренней учтивостью, и ты, впервые в жизни — сдаешься — рассказываешь то, что никогда и никому даже родной сестре, не говорила. — Я день рождение свой, никогда не любила, но при этом всегда ожидала от него какого-то праздника, сюрприза, что ли. Чтобы людей много и все радостные, счастливые — весна ведь, шашлыки, природа. Но, — ты останавливаешь разговор, пряча свою собственную неловкость за чашкой, с отвратительным чаем. — Скорее всего, это Вселенная так надо мной насмехалась, а может это я сама — человек не очень. Но началось это ещё с самого детства, когда праздник просто не складывается. Планы, обычно летят в тартарары, и ты сидишь один, как дурак, в праздничном наряде, вся такая при параде — но одна. Ты делаешь ещё один глоток чая, потому что по спине бежит холодная дрожь, и продолжать рассказ о том, что «болит», как-то сложно. Она видимо всё понимает, поэтому молчит, а ты замечаешь, как дёргается её рука, желая дотронуться до твоей, в знак поддержки. Ты убираешь руки со стола, боясь этого касания, ты же, не мямля какая-то, сильная ведь женщина — сама справишься. Но при этом, где-то внутри, ворочается недовольство, потому как поддержки хочется. — В детстве, конечно, такого не было. Там родители рядом, сестра, бабушки с дедушками, ещё какие-то люди: по хорошей советской традиции — если праздник, то человек на 30. Она смеётся, ты тоже, но это правда кажется смешным. Толпы разномастных людей, детей, на столе несколько салатов, с неизменным оливье и обязательными шашлыками — ты же майская девочка, а в мае всегда шашлыки, что в начале, что в конце. Твой день рождение всегда за городом — на даче, хотя ваш дом сложно назвать дачей, скорее загородным домом, с пятернёй комнат и тремя этажами. А тебя за столько лет, уже тошнит от этих дачных посиделок, когда в гостях куча соседей, шашлыки на мангале, и полупьяные лица втирают тебе что-то о жизни — ты этого в детстве насмотрелась. Во взрослом возрасте, всё выглядело не совсем так, тогда алкоголем закидывалась уже ты, и каждый раз боялась, что твоя специализация понадобится, если кто-то из твоих гостей ненароком захочет поплавать в речке. А желающие всегда были, несмотря на то, что в конце мая, часто ещё довольно прохладная вода. Ты смотрела на плавающих всегда свысока, просто потому что, берег у реки обрывной, а спускаться на пляж в тёплой кофте и кроссовках, при твоей то нетрезвой походке, ты не рисковала — закинут в воду ещё, знаешь ты их. — Но зато в детстве подарков много было, помню, в одно время я попросила у крёстной фарфоровую куклу — она такую своей сестре дарила, я видела. В итоге меня этими куклами одарили все — на коллекцию хватило, до сих пор в родительском доме стоят. Красивые куклы. Чуть позже, было время игрушечных пистолетов и машинок, тоже где-то у родителей хранятся. — В советском союзе — фарфоровые куклы? Ты пожимаешь плечами. Мало кто может понять твоё детство, то, что ты жила в достатке, и что подарков у тебя было много и достаточно дорогих. — Папа — генерал армии, мама работала секретарём по выездам заграницу в обкоме партии, сама понимаешь, деньги были, как и связи. Да и в 90-х мы не бедствовали, папа уже на пенсии был, но всё ещё работал, мама иностранные языки знала — быстро устроилась переводчиком. — Так ты мажорка, выходит. Ты смеёшься. Да, пожалуй, ты мажорка. — Мажорка, мажорке — рознь. Ты снова смеёшься, и она с тобой за компанию. Ты чувствуешь, как твоя меланхолия медленно отползает, прихватив с собой одиночество. — Так, про детство, я поняла. А что в этот раз не так? Ты перестаёшь смеяться и серьёзно смотришь на неё. Ты и сама не понимаешь, что сейчас не так, просто с днём рождением у тебя всегда были нелады. — Та вроде всё и так. Хотя, я вообще не собиралась ничего праздновать, и если бы не сестра… Ты мысленно возвращаешься на пару недель назад, когда твоя младшенькая пришла к тебе с предложением организовать твой праздник. Вы были тогда на даче, ты сидела на кровати в окружении бумаг и ноутбука, формировала отчёты по новому делу, и готовилась к тому, чтобы давать показания в суде, через пару дней. А она пришла с планами на твой день рождения. Ты сначала даже не поняла о чём она, просто посмотрела на неё недоумённо и вернулась к изучению документов. И только потом, через несколько минут, до тебя дошло её предложение. — Солнце, я вообще не собираюсь его праздновать. Сказала ей тогда ты, а она посмотрела на тебя как на умалишённую. — Не волнуйся, я всё спланирую, тебе нужно будет только сказать, что ты хочешь и кого хочешь видеть…ну и прийти, конечно. — Ладно, если тебе нечего делать. Она гордо кивнула. Ей правда нечего было делать даже несмотря на приближающуюся свадьбу и рождения моего племянника. — Хорошо, солнце, только давай не сейчас. Я называла её солнце, потому что она была рыжей и конопатой, а шутки про «убил дедушку лопатой» были неуместны, после смерти дедушки пару лет назад. — Сестра всё спланировала, всех собрала, всё купила, даже развлекать меня взялась. Мы собирались пройтись по магазинам, а потом собрать остальных гостей и уехать за город. И не то чтобы что-то было плохо — сначала мы час простояли в пробке — которой не было. Я начинаю смеяться вспоминая этот момент. — Это как? Пробка — которой нет. — Я видео покажу. Я достаю телефон, чтобы показать всю эту красоту. Двухполосная маленькая односторонняя дорога с крутым поворотом, посредине которой застрял троллейбус, ему ни повернуть, ни вывернуть — он просто стоит. А всё потому, что на повороте припаркованы две машины — троллейбус просто не пролазит между ними. Пробка стоит на всю улицу, из-за двух оленей, которые не знают правил парковки транспорта. — И пока я звонила Тихонову, чтобы он пробил номера машины, а моя сестра снимала, несколько добровольцев оттащили одну из машин на тротуар. Я гайцов, — говорю я, но видя её взгляд осекаюсь, — ППС, конечно, вызвала. Но мы простояли почти час в пробке, чтобы проехать 5 метров и припарковаться. — Мда… — тянет она, — кому только права не выдают. Я киваю. — И это не последнее транспортное происшествие за тот день. Она вскидывает брови и кривит губы, в своей привычной манере. А ты не секунду задумываешься. Есть ли что-то интересное для неё в этой истории или она слушает тебя только потому, что больше делать нечего в ночном офисе? — Уже позже, когда мы собрали всех в одну машину, а будущий зять сел за руль и уже почти довёз нас до черты города. Моя сестра вдруг вспомнила, что бардачок — это не сумка, и что она забыла ключи от дачи в своей машине. А мне ещё шариков захотелось, — я смеюсь, и вижу, как она смотрит на меня недоуменно. — Шариков? — Да, шариков, разноцветных таких. И сестра надула их заранее, связала вместе и кинула на задние сидения. А на заднем сидении — мы, а шарики сверху на нас. Теперь она тоже начинает смеяться, представляя, как выглядят восемь здоровых лбов, в микроавтобусе с шариками, которые занимают всё пространство салона. Я поддерживаю её смех. — В общем, мы разворачиваемся, чтобы ехать обратно, потому что ключи в бардачке и в дом, та даже на участок, без них не попадёшь. Ехать в город недалеко, всего-то километров 30, в час пик то. А все голодные, да и выпить уже хочется, праздник то. Хорошо, что у нас с собой была спортивная бутылка, ну знаешь — непроливайка, мы туда рома с колой налили, и передавали друг другу, как во времена молодости — не всех, правда, из-за шариков видно было. Но зато смешно, потом заехали на драйв, взяли быстрой еды — хорошо. Она, напротив тебя, смачно причмокивает, делает глоток из чашки и недовольно кривится. Да, отвратительный рассыпной холодный чай на работе, это не то же самое, что пить ром с колой в машине и прикрываясь разноцветными шариками. — Я бы предложила тебе ром, ещё осталось, но мы на службе. Она недоуменно вскидывает брови, и ты понимаешь кому и что только что предложила. Хотя, учитывая то, что она всё это время слушает твою истории, ваши отношения стали несколько ближе, хоть по уставу и не положено. — Прости…те, — спешно говоришь ты ей, а она улыбается, и одёргивает тебя. — Если сделаешь ещё чай, обещаю про всё забыть, — подмигивает она, и добавляет, — что-то прохладно тут. Где-то внутри тебя срабатывает резкий порыв её обнять, для согрева. Но ты вовремя одёргиваешь себя, и поднимаешься, следуя к чайнику. Поставив воду, ты возвращаешься на место, и продолжаешь рассказ. — В общем, к даче мы доехали за 5 часов, по дороге, которая должна была длиться час. Там продолжали пить ром, закусывать сыром, фруктами и чем ещё придётся, потому что готовить было лень, а мясо из-за дождя вообще отменилось. Вообще-то мы впали в детство, кто-то по дороге в магазине купил игрушечного попугая, шляпу и повязку на один глаз, и выпивая ром кричал: «Я пират!» или «На абордаж, мои преданный моряки!», кто-то пел частушки из детства. Моя хорошая подруга Аня, затребовала петь в караоке (у меня нет караоке), и во всех песнях вместо слов пела «Мяу». Майский вообще планировал искупаться, правда никто не понял — под дождём или в речке поэтому на улицу мы его не выпустили. Весь рассказ она смеялась, а ты слушала её мелодичный смех, и не могла удержаться сама. — И всё это веселье продолжалось ровно до полуночи. Потом все как-то поуспокоились и решили, что пора по постелькам. А меня накрыло какое-то разочарование, потому что праздник уже прошёл, наступил следующий год жизни, а ничего не поменялось. Я не поменялось ни на йоту, что в 20, что в 30, что сейчас, и казалось, что так будет всегда. — Так будет всегда, — подтвердила она, разливая кипяток по чашкам с заваркой. Ты устала посмотрела на неё, пожалуй, она права. Потому что изменения не от возраста же, от тебя самого зависят. — Я, когда помладше была, у меня чёткий план на жизнь был. Куда идти учиться, где работать, когда женится, сколько я детей хочу — я всё это продумывала. Так было проще, так понятнее. А сейчас что? Я выучилась там, где хотела, работаю там, где и не мечтала, замуж вышла раньше, чем планировала. Помню, как радовалась предстоящему браку, и как синхронно выдохнули и родители, и бабушки с дедушками — вроде как «голова смыта» — никто не ожидал, что мы через два года разведёмся. Он потом умер, через год после нашего развода — этого тоже никто не ожидал. Никто вообще ничего такого не ожидал — жизнь расставила свои приоритеты. А дальше то что? — А дальше — жизнь. Загадочно говорит она, ты смотришь на неё словно на невиданное животное, она ведь права, да? Молодость хоть и осталась в прошлом. Со всеми своими причудами, с тем, как вы, нарушая закон, воровали у Витькиного деда самогон. С тем, как вы с подругами уехали на неделю в Сочи, и пили пиво сидя на причале, а потом совсем нетрезвые искали себе приключений на одно место. И с тем, как точно так же, как и в этом году, вы пили ром, закусывали его лимоном, и самословленной рыбой, и как Сане на плечо, откуда не возьмись, сел домашний попугай. Он, до сих пор, у тебя в телефоне записан, как «Синий Капитан Александр Борода». Но в будущем тебя ждёт зрелость. И возможно, ты наконец-то наберёшься смелости, чтобы пригласить её — сидящую напротив тебя женщину, сходить куда-то. И возможно, она даже ответит тебе взаимностью. Не дожидаясь от тебя никакой реакции, она поднимает телефон, который оказывается — звонит, и что-то отвечает в трубку. Ты всё так же плаваешь в своих мыслях, пока она не дотрагивается до твоего плеча, чтобы привлечь твоё внимание, а потом говорит: — Пошли работать, у нас новое дело. Ты киваешь, и поднимаешься, чтобы выйти за ней в коридор. Часы показывают 4 утра, твои подарки лежат дома невостребованной кучей, даже, несмотря на то, что тебе подарили именно то, что ты и хотела, а ты делаешь шаг вперёд, планируя окунуться в новую жизнь. Твоя меланхолия уходит, машет тебе ручкой, и планирует забрать с собой твоё одиночество, но то особенно упрямое и не желает уходить, как бы говоря, я ещё побуду с тобой, ты не готова меня отпустить. И ты смотришь вслед уходящей женщине, сама себе говоря: «Скоро буду готова».