Но что изменилось сейчас?
С каждым годом ты умнел, становился любопытнее других, хотел не только ВЕРИТЬ, но и ЗНАТЬ. Вопреки тому, кем ты становился с легкой подачи твоего Отца, ты стал знакомиться с окружающим тебя миром, углубляться в знания, в науку, в то, что противоречит твоей Вере, которую тебе вдалбливали с самого младенчества. Ты до сих пор веришь, потому что было бы довольно глупо не верить, вспоминая то, что происходило с тобой. Но так же ты умеешь анализировать, рассуждать, не потакая слепым словам, которые были слишком часто основаны на рассказах, что были переданы скорее из уст в уста от обычных людей, которые не сильно углублялись в науку. Только начиная изучать другие теории о происхождении человека, ты задаешься вопросом, а правда ли мужчина создан из глины и песка, а женщина – из его ребра? Вдруг во всем виновата эволюция? Ты спрашиваешь об этом у настоятельницы и это первый раз, когда в наказание тебя бьют ни за что. Ты только шмыгаешь носом, утирая непонимающие и злые слезы. Не забываешь, но быстро учишься и больше не спрашиваешь. Узнаешь всё сам. Ведь кому можно доверять, кроме самого себя? В подростковом возрасте тебя обуревает "желание". И это даже не влияние демонов или что-то подобное. Это просто буйство гормонов. Твой организм - просто чертова химия и ты не можешь контролировать его. Но тебя бьют по рукам, когда застают за порочными прикосновениями к самому себе, и тебе приходится полностью отказаться от подобного, в последующие годы терпя и давя желания в себе. Тебе удается это относительно легко - ты уверен в том, что не чувствуешь влечения к кому-либо. Никогда не чувствовал. И никогда не влюблялся, поддаваясь суммарному действию допамина, норадреналина и серотонина. Ты вступаешь на служение Господу и довольно быстро продвигаешься. И вот, к двадцати годам ты священник. Ты делаешь всю работу правильно и четко, не даешь усомниться в своей Вере и сам почти не сомневаешься. До поры до времени. Он появляется неожиданно. Словно какой-то волшебник щелкает пальцами и вуаля - ты в западне. Но он не волшебник. Хоть и может даже больше, чем тот же Гендальф из серии книг, которые в подростковом возрасте тайком ото всех читал. Он хуже волшебника. Потому что последний сможет делать в равной степени как добро, так и зло, принося и вред, и пользу. Он же приносит только вред, только зло, только жестокость. И ты даже не можешь избавиться от него. Ооо нет. Ты совершенно беспомощен. Ведь сколько бы ты не пытался, сколько бы молитв ты не прочел перед ним, ты всё равно слушаешь его подначки, издевки, терпишь его грязные прикосновения. Каждое его действие постепенно оскверняет твою душу. Ты ловишь себя на том, что засматриваешься, что даешь чужим речам окутывать тебя, словно кокон. Ты уже не сразу прерываешь его и не отстраняешься, когда он касается тебя. И постепенно ты свыкаешься с мыслью о том что он не отпустит тебя, пока не получит то, что захочет. Конечно же, ты слишком уперт, чтобы сдаться так просто. Ты умен, но демона тебе не переиграть. Ты силен, но когтистые руки постоянно сжимают тебя в объятиях, так наигранно легко, однако ты чувствуешь, как предупреждающе сдавливается твое тело под теплыми руками. Он часто болтает, успевая вместе с этим прикасаться. И всё бы ничего, если бы твоё тело, наполненное химией, не начало в какой-то момент р е а г и р о в а т ь на чужие действия. Ты сжимаешь челюсти и терпишь, пытаясь делать вид, что ничего не происходит. Но демон все прекрасно понимает. И нарочно дразнит тебя, заставляя по ночам метаться по кровати с еле-слышными стонами и слишком томными вздохами. Наутро ты просыпаешься раскрасневшийся, потный и с ужасным стояком, выдающим тебя с головой. Демон никогда не сопровождает тебя ночью. Если только во снах. И ты пытаешься винить во всем его, не желая мириться с фактом, что все сны навеяны не отродьем Сатаны, а тобой. В какой-то момент он переступает границы. Он не отличается особым терпением и ты всё удивляешься, как же демон протянул до этого момента. Но всего лишь секундно, потому что после на тебя накатывает тщательно сдерживаемое до этого желание. И черт бы побрал этого крылатого, ведь все происходит не дома. Крепкое рельефное тело, которым ты часто украдкой любовался, вжимает тебя в прохладную поверхность алтаря, что расположен в главной части зала. Из людей ты совершенно один, потому что именно твоя очередь сегодня заканчивать службу. Наедине с этим демоном, которому надоело уже ждать и который так легко находится в священном месте. Ты глухо стонешь, ощущая шершавый раздвоенный язык, прошедшийся по твоим губам, выгибаешься от когтистых рук, так грубо сжимающих твои бедра. От него исходит жар и ты, вечно ощущающий холод, жмешься к источнику тепла, всё пытаясь внутри бороться с собой, но предугаданно проигрывая своим желаниям и убеждениям брюнета. Вначале он ласков с тобой настолько, насколько вообще могу быть ласковыми демоны. Поцелуи глубокие, горячие, долгие и с твоей стороны смущенно неумелые. Дааа, ты смущаешься от каждого прикосновения, краснея как девица. Потому что всё слишком извращенно и похотливо. Твоя одежда, благосклонно оставшаяся целой, летит на пол, явно не нужная сейчас. Губы старшего с твоих губ переходят ниже, на шею и ключицы, выцеловывая рваные дорожки, а после резко и неожиданно впиваясь острыми зубами в плоть, проникая под кожу и сдавливая. Ты кричишь от боли, крупно дрожа в крепких руках, не в силах сделать что-либо и только простанывая громче на радость демону. Тот с усмешкой отпускает, тщательно вылизывая оставленную рану, собирая всю кровь с кожи до капли, а после покрывает всю шею, плечи, грудь укусами послабее и засосами. Ты можешь в ответ на это только крепче сжимать плащ, пропахнувший пламенем, гарью и жестокостью, и стонать, извиваясь и пытаясь вырваться. Тебя довольно быстро заваливают на спину, навалившись сверху и устроившись меж твоих разведенных ног. Дразняще потирается нескрываемым возбуждением о задницу и стягивает последний элемент одежды с тебя. Ты скулишь, пытаясь свести ноги или закрыться, но тебе не дают, увлекая в жаркий поцелуй, где терзают губы и дают поиграться с пирсингом, и грубо оглаживают напряженные ягодицы, пальцами вклиниваясь между ними и оглаживая дырочку. Демон неохотно отрывается от тебя и подносит два пальца к твоим губам. Ты понимаешь все без слов и послушно обхватываешь их, ощущая, как они легко проскальзывают глубже, заставляя замычать и облизать, смачивая слюной и пробуя пламя на вкус. Демон задерживается ненадолго, ему слишком не терпится, хоть и вид твой чересчур возбуждающий. Первый палец в тебе вызывает слабый дискомфорт и заставляет обеспокоенно заерзать, всхлипнув. Демон мягко шепчет в самые губы, отвлекая поцелуями, и добавляет второй, который уже приносит слабую боль и еще большие сомнения насчет всего этого. Но потом все резко проходит, когда голубоглазый двигает пальцами внутри и надавливает на что-то. Что-то, что заставляет тебя выгнуться в яркой вспышке странного захватывающего удовольствия и протяжно простонать в горячие губы, вызывая нетерпеливый рык у старшего. Ты двигаешь бедрами, в попытке вновь повторить подобное, но демон только глухо рычит в ответ и вынимает пальцы под твой разочарованный вздох. И быстро заменяет его на собственную плоть, входя резко и почти на всю длину, тем самым выбивая из тебя болезненный крик и заставляя выгнуться. Он ждет немного, давая привыкнуть, а после начинает набирать темп, подхватив за плечи и начиная слизывать набегающие от боли слезы. Ты не можешь не стонать, выгибаясь и цепляясь за чужие лопатки, ногами обвивая торс парня. Постепенно боль сменяется на удовольствие, которое было в начале и ты сам подаешься на встречу, радуя соблазнившего тебя своими упоительными стонами. Он спешно целует, порыкивая от довольства и твоей девственной узости, от такого неиспорченного тела, которое ему еще предстоит украсить метками, от твоего голоса и стонов, что были так сладки для его заостренных ушей.Статуя жертвенного Иисуса смотрит словно с осуждением, но какое тебе, грешнику, дело?
Ты прижимаешься, целуешь, так жадно и страстно, быстро подхватывая нужный темп, утопая в наслаждении и сознанием уносясь в удовольствие. И тебя не хватает надолго. Демону даже не приходится прикасаться к твоему напряженному члену, всего лишь сменить угол проникновения и сделать пару глубоких и резких толчков. Ты несильно бьешься затылком о жесткую поверхность, кончая и замирая от резкой яркой вспышкой в голове и перед глазами. Демон возбужденно рычит от резкой узости и кончает следом, упираясь руками по бокам от твоей головы и изучая. Так внимательно. – Ты теперь мой, – он говорит слегка хрипло, словно просто всем известный факт, – И ты не умрешь, пока я сам этого не захочу. В ответ ты можешь только коротко кивнуть, не желая и не видя смысла спорить. Какая разница, если ты только что, в святилище Бога, прямо на алтаре отдался телом демону?А что же насчет души? Когда ты отдал ее?
***
– Какого черта ты делаешь? – Даби раздраженно косится на шатена, но терпеливо ожидает его, скрестив руки на груди. – Если я дал тебе трахнуть себя на глазах у Бога, это не значит, что я перестану молиться ему и хоть так служить, – привычно ворчит Чисаки, закатив глаза и заканчивая с поклонением перед фреской. – "Дал"?? – демон резко дергает младшего за талию к себе, прижимая и склоняясь к чужому лицу, – Ты хотел сказать "Просто сдался, отдаваясь целиком и полностью по собственной воле". Потому что я бы взял тебя в любом случае и тебе лишь давался выбор: с сопротивлением или без. Кай молчит, рассматривая брюнета, что был так близок, и после тихо смеется, целуя в губы и пожимая плечами. – Какая разница? В итоге, я стал твоим еще до этого момента.