Ефим, ты заебал

— Ефим, ты заебал. Ефим хихикает и скрывается за поворотом в коридоре. Эдик стоит и почёсывает затылок, а затем уголки его губ всё же немного приподнимаются. Паренёк, убедившись, что вокруг нет ни участников, ни съёмочной группы, тихонько подбежал к Канаряну и чмокнул того в щёку. Эдик был уверен, что целовать кого-то в почти полностью заросшую щетиной щёку неприятно, но, кажется, Фиме было абсолютно плевать. В нём бурлила энергия, которую он не растрачивал ни на съёмочной площадке, ни на интервью, и Эдик каждый раз попадал под раздачу. Ефим очень любит его касаться. Когда вокруг камеры, он пытается себя сдерживать, но, когда они заходят за пределы павильона, снимают петлички, он больше не может держать себя в руках. Всегда после съёмок очередного конкурса они уходят в курилку, и тут у них не особо получается уединиться, но это не мешает Ефиму давать Эдику закурить. Казалось бы, обычное действие, но Фиме нравится наблюдать за сосредоточенным на кончике сигареты взгляде Канаряна. Тот делает затяжку и выдыхает дым куда-то в сторону, и Ефим завороженно смотрит на него, тоже затягиваясь. Они обсуждают только что отснятый выпуск, вспоминают забавные моменты, оба радуются, что они не в чёрном. Рядом много лишних глаз и ушей, но Фиме плевать, если кто-то что-то заподозрит. Всегда можно отшутиться, да или просто сказать правду, всё равно вряд ли ребята поверили бы. Когда они докуривают, Ефим легко опускает ладонь на плечо Эдика, похлопывая, и что-то задорно рассказывает. Эдик слушает, но, если посмотреть на его лицо, может показаться, что он в другом измерении. Но он слушает, всегда слушает иногда несвязные, но всегда впечатляющие мысли Фимы. Кондитер отлично подкован в своём деле и нередко просвещает усатого товарища. Тот совсем не силён в граммовках, пропорциях, всегда полагается на полёт фантазии и, Ефим уверен, без сигналов из космоса ему не обойтись, учитывая его неземные блюда. Они возвращаются в павильон, а позже оказываются в гостинице. Эдик целенаправленно идёт к своему номеру и дёргает ручку, уверенный, что Саша пришёл раньше, но дверь не поддаётся. Ефим нагоняет его и говорит: — Пошли сегодня ко мне. Он живёт один, и иногда ему становится слишком скучно, и он заглядывает к Эдику и Саше. Со вторым у него получается неплохо ладить, и Саша, как правило, начинал что-то заливать про новые техники и так погружался в тему, что не замечал, как Ефим, сидя на кровати Эда и внимательно слушая увлечённого кулинарией парня, поглаживал своего повара по ладони, обводя большим пальцем каждую костяшку, а затем и татуировки. Эдик никогда не говорил об этом вслух, но ему нравились подобные прикосновения. Иногда он реагировал на них так, как будто его это всё заебало, но Ефим не верил, и правильно делал. И вот, Канарян стоит и сверлит взглядом несчастную дверь, надеясь, что Саша всё же в номере и просто закрылся изнутри, но номер не подаёт ни единого признака жизни. — Мне нужно в душ… — Эдик не придумывает отговорки гениальнее, но Ефим и тут находит выход. — У меня сходишь, там есть второе полотенце. Эдик вздыхает и сдаётся. Фима победно улыбается и почти невесомо касается его пальцев, намекая, чтобы тот шёл за ним. Оказавшись в номере, Ефим закрывает за ними дверь на замок. Эдик сразу же направляется в ванную и закрывается. — Полотенце на вешалке, то, которое слева! — кричит ему Ефим и падает на свою кровать, утыкаясь в телефон. Спустя минут десять звук воды стихает, и Эдик выходит из душа, обернув вокруг бёдер полотенце и держа в руках всю свою одежду. Ефим делает вид, что не видит, как тот щеголяет по номеру почти в чём мать родила, становясь к парню задом, складывая вещи на комод. Фима откладывает телефон, встаёт и почти вплотную подходит к Эдику. Рука Ефима опускается на его талию, а затем перебирается на живот, и он прижимается губами к шее Эда. Тот замирает, чувствует себя таким уязвимым и не знает, что делать. Он не привык к такому количеству нежностей, к такому количеству внимания, но Ефиму, кажется, на это плевать. — Ефим, бля, — всё, что может сказать Эдик, когда паренёк раскрывает губы и мягко впивается зубами в ещё влажную после душа кожу. Эд мычит, и Ефим кусает чуть сильнее, затем сразу же зализывая укус. — А ты вкусный, — улыбается Кравченко, и Канарян фыркает и ведёт плечом, пытаясь вырваться из объятий. — Стой, ты куда, — Ефим не успевает договорить, как Эдик разворачивается и смотрит парню прямо в глаза. Он всё ещё сутулится, а Ефим, наоборот, стоит расправив плечи и смотрит в невозможно тёмные карие глаза, которые сейчас казались и вовсе чёрными. Возможно, Эдик и правда не с этой планеты, ну не бывает таких красивых глаз. — Ефим, ты заебал. Тот приоткрывает рот, чтобы что-то ответить, но, как в самой клишейной романтической комедии, Эдик опережает его и целует в губы. Его усы неприятно щекочут кожу Ефима, но он уже привык, и ему даже нравится. Эд кладет ладонь на затылок парня и прижимает его сильнее к себе. Ефим сдавленно стонет, когда Эдик плавно толкает того вперёд, не разрывая поцелуй. Ефим упирается спиной в стену, и Канарян прижимается к нему, всё так же медленно и нежно целуя. Ефим опускает руки на талию Эдика, но тому это не нравится, и он хватает Ефима за руки и разводит их в стороны. — Эй, ты чего, — недоумевает Фима, и Эд прижимается губами к его шее. Он никогда не пускает в ход зубы, ему такое не нравится, поэтому он ранее так и отреагировал на выходку кондитера. Эдик мягко обхватывает кусочек кожи и легонько засасывает. Ефим шумно выдыхает и тает под напором мужчины. Эдик и засосы особо не любит, но ему нравится концепт пометок. Он немного отстраняется, а затем широко облизывает место едва заметного засоса, и Ефим выпускает стон. Пока Эдик был в душе, он уже успел переодеться в домашние шорты и футболку, и прямо сейчас Канарян мог чувствовать, как на самом деле Ефим рад его видеть. Мужчина снова прижимается губами к его шее, параллельно опуская руку на промежность Ефима, и тот задерживает дыхание. Эдик не церемонится и забирается рукой под резинку шорт, понимая, что нижнего белья на парне нет. Специально, думает Эдик, и его эта ситуация смешит и одновременно умиляет. Он обхватывает член Ефима и сжимает его в своей ладони, оставляя второе красное пятнышко на коже. — Ты заебал постоянно трогать и лезть ко мне, у тебя как будто недотрах, — говорит ему в лицо Канарян, и Ефим хочет ответить «не как будто», но физически не может сейчас ничего сказать, потому что Эдик начинает двигать рукой на его члене, сразу задавая быстрый темп. Свободной рукой он стягивает шорты, высвобождая член парня для более удобного доступа. — Блять, Эдик, пиздец, — всё, что Ефиму удаётся из себя выдавить, и тот довольно улыбается. Скорее всего, парень не продержится долго, и Эдик снова прижимается губами к его коже на шее, целуя, переходя на линию челюсти, а затем и на кадык. — Блять, ну ты и охуел, — язвит Ефим, но они оба знают, что он совсем не всерьёз, он именно этого и добивался. Проходит ещё немного времени, и Ефим содрогается, без предупреждения кончая в кулак Эда, пачкая его татуировки спермой. Тот продлевает его оргазм, медленно водя кулаком по его члену. Ефим всегда становится слишком чувствительным и пытается извернуться и отодвинутся от него, и Эдик убирает ладонь с его члена. Он немного отходит от парня, у Ефима максимально потерянный взгляд, но, кажется, голова всё ещё соображает, и он одним движением руки сбрасывает полотенце с бёдер Эдика на пол, обнажая стояк. Ефим пытается отдышаться, приоткрыв рот, и двигает бровями, взглядом указывая на проблему Канаряна, а затем обхватывает своей ладонью кулак Эдика, направляя их руки к члену мужчины. Эдик дрочит себе с небольшой помощью со стороны Ефима и кончает, немного пачкая футболку парня напротив. Свободной рукой он упирается в стену перед собой, его потряхивает, и Ефим убирает свою ладонь с его члена, на которой оказывается немного спермы, и Фима не понимает, чья она. Тем не менее, он подносит ладонь ко рту и облизывает. — Фу, блять. — Я же говорил, что ты вкусный, — хитро улыбается Ефим, облизывая каждый палец как леденец. — Ты всё ещё заебал меня, — Эдик наклоняется, поднимает полотенце и вытирает о него свою руку. — Неправда, — Ефим не перестаёт улыбаться, как кот, и закончив со своей ладонью, наклоняется и впивается в губы Канаряна. До того совсем не сразу доходит, что во рту кондитера только что побывало, и Ефим улыбается тому в губы, обнимая его двумя руками и не давая отстраниться. — Бля, ты специально, дядь? Теперь снова в душ идти. — Пошли вместе. Эдик не сопротивляется.