***
Сто три года назад блистательный офицер из древнего знатного рода тёмных эльфов, Кай-Амир Нир'Дабхан, участвовал в битве против чёрных змей — самого сильного народа проклятых болот. Когда змеиный город пал, Кай-Амир с небольшим отрядом сумел пробиться в святая-святых — подземные инкубаторы. Им приказали зачистить всё. Светлые, развязавшие эту войну, хотели стереть змей с лица земли, уничтожить саму память о них. Но инкубаторы оказались защищены невероятно мощной магией, о существовании которой ни светлые, ни тёмные не имели ни малейшего понятия, как и о многочисленных ловушках. Даже королевская сокровищница охранялась не настолько хорошо. Кай-Амир отделился от членов своего отряда, уничтожавших все яйца в нишах, и отправился вглубь тоннелей, в поисках перехода на нижний ярус. Он был не в восторге от всей этой бойни, устроенной светлыми. Убивать женщин и детей, тем более уже после того, как город захвачен — в этом нет чести, нет славы, это низко и недостойно. Когда светлые разрушили другой змеиный город, белую мраморную твердыню, Кай-Амир был ещё слишком молод и, будучи адъютантом у своего отца генерала, оставался при штабе. Он видел лишь высокие стены и всполохи боевой магии за ними. Белые змеи не сдавались в плен, они пали все. Позднее он увидел лишь израненные тела, выставленные на обозрение и поругание. Наверное, тогда он впервые подумал, что эти существа прекраснее представителей любых эльфийских народов. Кай-Амир срезал сияюще-белоснежную прядь длинных волос у одного из павших воинов и по возвращении мастер-ювелир вплёл её в серебряный браслет. Кай-Амир носил его многие годы, пока вновь не увидел точно такие же восхитительные лунно-белые пряди на живом, маленьком, тёплом создании. Войдя в гранитную крепость чёрных змей, Кай-Амир поразился тому, насколько развитыми оказались те, кого светлые именовали дикарями. Город был великолепен. Жаль, что не было никакой возможности осмотреть его и насладиться видом удивительно сложных, замысловатых построек. Змеи яростно защищались, как их белые сородичи, они не сдавались, предпочитая смерть пленению. Их последние силы были брошены на защиту инкубаторов. Кай-Амир не мог понять, почему. Ведь дети не выживут, если вылупятся в отсутствие взрослых. Он хотел узнать, что скрывается на нижних ярусах, поэтому упрямо продвигался вперёд, невзирая на содрогающиеся от магических взрывов стены, трескающийся и осыпающийся потолок. Тоннель, по которому он шёл, дрогнул и будто бы накренился, глубокие трещины прочертили каменные стены. Не то гул, не то стон, не то отчаянный крик прошёл ледяной волной, загасив освещающий дорогу шар, выбил почву из-под ног, заставив Кай-Амира упасть на колени. Умер молодой змеиный король, с последним вздохом отпустив свою магическую силу, которая выкосила почти половину эльфийской армии. Но тогда Кай-Амир ещё не знал об этом, и, поднявшись, продолжил путь. В конце очередного тупикового коридора он увидел их: змеёныш-подросток хвостом и руками обнимал большое яйцо. Увидев приблизившегося тёмного эльфа, мальчишка вскинулся, зашипел, обнажив длинные клыки, выставил перед собой короткий кинжал. Его худенькие руки дрожали, по испачканным щекам текли слёзы, прочерчивая кривые дорожки, похожие на глубокие шрамы, но алые глаза светились яростным огнём. Малыш явно готов был защищать нерождённого брата или сестру ценой своей жизни. Кай-Амир мог одним взмахом руки оставить от них лишь кровавое пятно на стене, но вместо этого он спрятал меч в ножны и протянул мальчику руку со словами: «Хочешь жить — пойдём со мной». Никто, включая самого Кай-Амира, не смог бы сказать, что тогда произошло в его душе, что подтолкнуло к такому решению. Кай-Амир не умел читать нити судьбы, но в тот момент знал, что не может поступить иначе. Мальчик упирался, крепко вцепившись в яйцо. «Я никуда без него не пойду!» — кричал он на добротном обще-эльфийском. Кай-Амир легко подхватил их обоих, без труда забрав кинжал из маленькой вспотевшей ладошки. — Как тебя зовут? — спросил Кай-Амир, перекрикивая грохот и скрежет. — К’а-ро, — зло выплюнул мальчишка. — Хорошо, К’а-ро, закрой глаза и крепко держись за меня. Не открывай глаза и ничего не говори, пока я не разрешу. Кивни, если понял. Змеёныш зажмурился, кивнул и, обвив его за талию в два кольца, стиснул так, что стало трудно дышать. — Если хочешь, чтобы мы выбрались отсюда, то тебе придётся оставить меня в живых, — легонько шлёпнув его по хвосту, хмыкнул Кай-Амир и почувствовал, как покрытые эбонитовой чешуёй тиски чуть разжались. Оставшиеся в живых члены отряда пытались его остановить, не удовлетворившись словами о том, что он выбрал себе такие трофеи. Но в конечном счёте им было, чем заняться, поэтому они отступили. Покинув тоннели подземных инкубаторов, Кай-Амир с ужасом осознал, что готов был убить своих боевых товарищей, если бы они отказались его пропустить. Будто какой-то морок. Змеёныш оказался на удивление тёплым, а яйцо ощущалось даже горячим. Кай-Амир запахнул плащ, укрыв свою ношу от любопытных глаз. Оставалось самое сложное — покинуть не только этот горящий, разрушающийся город, но и пределы болот. Кай-Амир никогда в подробностях не рассказывал, чего ему стоил путь до дома. Только уважаемое имя его семьи и память о прошлых заслугах его и отца спасли Кай-Амира от наказания за дезертирство и неподчинение приказу. Но от двора светлых он был отлучён и в столице тёмных для него закрылись многие двери. Он стал затворником в своём замке на целый человеческий век. Достаточно времени, чтобы подумать, для чего ему всё это было нужно. И стоило ли оно того. Мальчишка, К’а-ро, порывался сбежать при любой удобной и неудобной возможности. Всегда не один, а прихватив яйцо, поэтому далеко уползти ему никогда не удавалось. Кай-Амир не знал, как совладать с ним. Змеёныш ненавидел его. И Кай-Амир не отрицал справедливости таких чувств. Да, он был среди тех, кто разрушил город и собственноручно убил немало змеиных воинов, но ни одного ребёнка. Кем был он ни был, у него никогда не поднялась бы рука на дитя, к какому бы народу оно не принадлежало. Кай-Амир давно хотел сына. Ещё до конфликта со змеями он собирался жениться, но выбор невесты стал проблемой. К сожалению, к женщинам Кай-Амир испытывал лишь отвращение. Возможно, сказалось воспитание отца, который своими руками казнил двух жён, когда Кай-Амир был ещё подростком, и больше никогда не женился, но имел немало распутных любовниц. В смуглом черноволосом К’а-ро, так похожем на тёмных эльфов, Кай-Амир видел того, кто мог стать ему сыном, наследником. Он чувствовал в мальчике огромный магический потенциал и, вспоминая, какими сильными были воины чёрных змей, знал, что тот с возрастом будет не хуже. Сможет защитить эти земли, когда повзрослеет, станет достоин имени, которое Кай-Амир собирался ему передать. Проблемой был скверный характер мальчишки и хвост. Если бы удалось избавиться от хвоста, только глаза цвета свежего мяса и чересчур длинные уши отличали его от тёмного эльфа, а это уже можно при необходимости скрыть магией. Их сумел примирить малыш в яйце. Однажды К’а-ро сам пришёл к Кай-Амиру, чего раньше не случалось, и сказал: «Мой брат больше не может ждать, он должен вылупиться в этом году, иначе погибнет». До этого дня сколько бы Кай-Амир не упрашивал его рассказать, что делать с яйцом, К’а-ро отказывался говорить. Мальчик сам ухаживал за яйцом: он протирал его, спал с ним в обнимку, днём переворачивал с одной стороны на другую и иногда просто подолгу сидел, прижав ладонь к скорлупе. Может так они общались? Кай-Амир не знал. Он вообще понял, что ничего не знает о змеях. Эльфийские книги предоставляли лишь лживую информацию о диких и опасных племенах болот, выставляя их мерзкими созданиями, недостойными жизни. В драконьих свитках содержались только обрывочные сведения, они жили слишком далеко от болот и не наведывались в эти края. Люди же описывали болотные племена как монстров-оборотней, испытывая по отношению к ним суеверный ужас, впрочем, как и ко всему, что было им непонятно. — Он сможет вылупиться сам или для этого нужно что-то сделать? — осторожно спросил Кай-Амир, радуясь, что мальчик впервые сам обратился к нему. — Если бы он мог сделать это самостоятельно, разве стал бы я обращаться к вам за помощью?! — огрызнулся змеёныш. — А, так это ты просишь о помощи? Прости, я не заметил, — язвительно отозвался Кай-Амир. — Так что нужно сделать? Как это обычно происходит у вас? Если бы ты рассказал мне всё раньше, мы давно могли подготовиться к этому событию. — Если бы вы не похитили нас, мы… мы… — мальчик замолчал, опустив голову. — Вы погибли бы в тех подземельях, — тихо проговорил Кай-Амир. — Нужно заклинание, — ответил наконец К’а-ро после долгого молчания. — Это старое яйцо, его долго удерживали от вылупления. Этим занимались жрецы или члены королевской семьи, формула мне не известна. — Подожди, старое? Так это не твой брат? — Он мой! Это яйцо из инкубаторов моей семьи, единственное, что я успел спасти. На верхних ярусах хранились те яйца, что готовы были вылупиться в ближайший цикл. При мысли о том, сколько детей погибло в тех тоннелях, Кай-Амир скрипнул зубами и сжал кулаки до боли. — Верхних ярусах, — пробормотал Кай-Амир. — Инкубаторы уходят глубоко под землю, да? — Не ваше дело! — выкрикнул змеёныш, зло сверкнув на него глазами. — Хотите вернуться и закончить начатое? Вам недостаточно того, что ваши руки по локоть в крови моих сородичей?! Быть может, это вы убили моих родных! Это всё они уже проходили. Все их разговоры в конечном счёте возвращались к этому, и обычно взбешённый К’а-ро убегал и долго прятался, иногда даже отказывался от еды. Но в тот день он стоял на месте, впиваясь решительными, поблескивающими от слёз алыми глазами в лицо Кай-Амира. Нужны книги. Книги из уничтоженного города. Даже если часть из них была вывезена, они находились в хранилищах светлых, куда такому как он отныне путь был заказан. Как ни посмотри, ситуация выглядела безнадёжной. Но у Кай-Амира ещё оставались друзья, которым он мог доверять. Как выяснилось позднее — лишь один друг. Маэль Логир, граф Карадина, соседней области. Красавец, придворный повеса, внешне легкомысленный и недалёкий, но на деле хитрый и дальновидный интриган. В детстве и юности они с Кай-Амиром были очень близки, пока жизнь не разбросала их: один направился в столицу, блистать при дворе, другой — поступил на воинскую службу. Маэль воспользовался своими связями и проник в эльфийские архивы, куда свезли все книги и свитки, что удалось вывезти из змеиного города. Он заявился в замок Кай-Амира с полным сундуком драгоценных рукописей. — Не спрашивай, как мне удалось это достать, — сразу пресёк расспросы Маэль. — Это всё, на чём был тот символ, который ты мне описал. Похоже, архивариусы светлых столкнулись с одной маленькой проблемкой: они случайно выяснили, что у змей был свой язык, и не нашлось ни одного трактата на обще-эльфийском, — он фыркнул. — Хотели изучить змеиную магию, а получили груду бесполезной бумаги. — К счастью, у меня есть тот, кто способен это перевести. — Желаю удачи. Хотел бы я посмотреть на новорождённого змеёныша, но надо вернуться в столицу, пока меня не хватились. А ты всё-таки сумасшедший, друг мой, — он со смешком кивнул в сторону прячущегося за колонной К’а-ро. — Но это-то мне в тебе и нравится! Они едва успели. Читал К’а-ро не быстро, но ради брата погрузился в это с головой, забыв про сон и отдых. Кай-Амир надеялся получить письменный перевод всех рукописей, но упрямый мальчишка только изредка делал небольшие заметки, когда находил что-то, что казалось ему полезным. Лишь на исходе года ему удалось отыскать то, от чего зависела жизнь нерождённого змеёныша — несколько страниц из книги ритуалов с нужным заклинанием. Он ворвался в кабинет Кай-Амира, громко шурша чешуёй по каменному полу и потрясая пачкой бумаг. В тот день Кай-Амир впервые увидел на его лице радостное выражение. — Это оно! Я сумел его прочитать! Формула не такая сложная, но мне не хватит силы и опыта провести ритуал до конца, — тараторил мальчишка. Кай-Амир поднялся ему навстречу. — Я помогу, скажи, что нужно делать. — Вам придётся его прочитать, на нашем языке. Я научу. На раскрытие пойдёт ваша магическая энергия. И останется только надеяться, что это сработает. Книга не полная, поэтому я не до конца уверен, что для этого не нужны какие-то кристаллы или артефакты, которые хранились в храме. Они провели ритуал через несколько дней, когда Кай-Амир в достаточной степени овладел заклинанием. В жарко натопленной комнате, уложив яйцо в подобие гнезда, сплетённого из мягких, тёплых покрывал, сгорая от волнения, Кай-Амир произнёс заученные слова, а К’а-ро сидел напротив, положив ладони на яйцо. Когда толстая скорлупа треснула, оба на мгновение отпрянули. Изнутри яйца раздавался шорох и тихий скрежет, на поверхности появлялось всё больше трещин, и наконец скорлупа развалилась на несколько частей, и в импровизированном гнезде на месте яйца оказался змеёныш. Кай-Амир уставился на него во все глаза. — Он… почему он белый? — хрипло прошептал Кай-Амир. Малыш был крупным и толстеньким, тер кулачками припухшие глазки. Влажные белоснежные прядки облепили высокий лоб и округлые щёчки, короткий хвостик покрывала молочно-белая чешуя с лёгким перламутровым отливом. Змееныш, щурясь, взглянул на Кай-Амира и вдруг улыбнулся, обнажая маленькие клычки, протянул к нему ручонку. Что-то надломилось в Кай-Амире в тот момент. Сердце дрогнуло и сладко сжалось, изнутри поднялась волна необъяснимого счастья. Он протянул палец и позволил малышу ухватиться за него. — Так он всё-таки не твой брат? Как может быть, что он белый змей? — Старый король пожертвовал часть жизненной силы, чтобы пробиться на нижние ярусы инкубаторов в разрушенном городе белых змей, — вздохнув, нехотя ответил К'а-ро. — Оттуда вынесли все уцелевшие яйца, в которых теплилась жизнь. Любая семья могла взять себе по яйцу и воспитать змеёнышей, как своих детей. Король надеялся, что однажды совместными силами удастся восстановить город белых, и они вернутся в свои владения. Часть яиц осталась в инкубаторах, поддерживаемая магией короля. Наш дед тоже взял яйцо, но бабушка умерла рано, и уже мои родители должны были помочь вылупиться и вырастить этого змеёнка. У нас маленькая семья, в нашем инкубаторе было всего три яйца, но когда я добрался туда, часть стены обрушилась, я успел вытащить только его. И он мой брат! Как бы там ни было, он моя семья! Не смейте говорить, что это не так. — Я и не говорю. Прости. Я просто удивлен. И спасибо, что рассказал мне это. К'а-ро сверкнул на него глазами, явно подбирая слова для очередной колкости, но сдержался и только хмыкнул. — Он такой большой, — проговорил Кай-Амир и взял тянущегося к нему змеёныша на руки. Тот тут же доверчиво прижался и обвил коротким мясистым хвостиком его предплечье. — Эльфы рождаются вдвое меньше. А у него даже зубки есть. — Яйцо передержали, ему бы вылупиться года два назад. Хорошо, что остаточная королевская магия поддерживала его всё это время. Но змеи всегда могут ползать сразу после вылупления и зубы тоже всегда есть. А как ваши дети без зубов справляются? — Пожалуй, найму тебе учителя, — с улыбкой ответил Кай-Амир и потрепал его по голове. В тот день они стали семьёй. Кай-Амиру нравилось так думать. Хоть они с К’а-ро и продолжили ругаться по любому поводу, начиная с имени, которое Кай-Амир избрал для мелкого змеёныша, потому что оно было не змеиное, продолжая питанием и воспитанием Селени, заканчивая обучением воинскому искусству. Они спорили из-за всего. Временами Кай-Амиру казалось, что К’а-ро всё так же ненавидит его, но во времена затиший тот был хорошим сыном и всегда замечательным заботливым братом. К’а-ро всё же занялся полным переводом рукописей по просьбе Кай-Амира. Видно было, что мальчику и самому интересно, и всё это способствовало его образованию, да и Кай-Амир благодаря переведённым текстам узнавал всё больше и больше о змеях, их истории и культуре. — А ты не находил среди этих записей заклинание, дающее змеям ноги? — спросил как-то Кай-Амир, читая переведенную К'а-ро книгу ритуалов. Эта идея возвращалась к нему снова и снова. Ему хотелось однажды взять сыновей с собой, показать им мир, но пока они в таком облике, им везде грозит опасность, даже он не смог бы их защитить, попадись они на глаза какому-нибудь фанатику из светлых. К'а-ро на этот вопрос фыркнул, а потом и вовсе рассмеялся. — Зачем нам ваши жалкие, слабые конечности? Вряд ли кто-то из наших хоть когда-нибудь задумывался о создании столь бесполезной магии. — И всё же, если найдешь хотя бы упоминание — скажи мне, — попросил Кай-Амир. Годы летели мимо. Змеёныши росли, менялись. К’а-ро превратился сначала в рослого юношу, а затем и в крепкого молодого мужчину, который одинаково хорошо владел мечом и боевой магией и так ловко управлялся со своим огромным хвостом, что в тренировочных поединках превосходил всех соперников, включая нанятых для него учителей. Не изменился лишь его несносный характер и острый язык. Селени же был совсем другим. С самого детства кроткий, мягкий, мечтательный, он любил книги, изучал языки, ему хорошо давалась созидательная магия земли. Кай-Амир не был в восторге от этого, слишком уж это напоминало воспитание светлых. Он пытался заинтересовать его тренировками К'а-ро, или хотя бы стрельбой из лука, но успеха это не возымело. Однажды, глядя на то, как Селени возится с растениями в саду, К'а-ро сказал, что тот избрал бы стать женщиной, если бы мог. Кай-Амир уже знал, что змеи могли менять пол трижды за первые пятьсот лет жизни, но ритуал был сложен и не проводился без помощи жрецов. И всё же это звучало так странно, он не мог представить Селени женщиной, даже будь такая возможность, он не допустил бы того, чтобы его сын прошёл этот ритуал. Его мальчик был хорош таким, какой есть. — Вы лишили нас этого выбора. И лишили нас дома, — тихо сказал К'а-ро в тот день. Они давно не поднимали эту тему, и Кай-Амир удивился, вновь услышав подобное обвинение из его уст. Он промолчал, не желая развязывать бесполезный конфликт. Выдержал колкий взгляд алых глаз, не повернув головы, и, услышав удаляющийся шорох чешуи, выдохнул. Было неожиданно больно осознавать, что ненависть К'а-ро никуда не ушла. А если так, то, возможно, он даже строит планы мести. Кай-Амир любил своих названых сыновей. Он и правда многим пожертвовал ради них и не жалел об этом. Но если они пойдут против него, что он будет делать? И что если К'а-ро настроит Селени против него? Одни мысли об этом заставляли сердце болезненно сжиматься. Чем старше становился Селени, тем сильнее были чувства Кай-Амира к нему. Никогда ни к одному живому существу он не испытывал такой всеобъемлющей любви. Когда этот прекрасный белый цветок распустился во всей своей красоте, обманывать себя о природе собственных чувств стало уже невозможно. Кай-Амир хотел его. Хотел так сильно, что невыносимо было находиться рядом, вдыхать его запах, смотреть в его дивные глаза и ограничивать себя лишь целомудренными отеческими прикосновениями. Кай-Амир понял, что если не покинет дом, то совершит нечто непростительное, о чём потом будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Маэль помог ему вернуться к службе, тем более, что срок перемирия светлых с драконами уже истекал, а вот договор с тёмными о военной помощи несколько лет назад продлили ещё на столетие. Опытные офицеры были в цене.***
Когда отец бывал дома, а в последнее время это случалось не часто из-за вспыхнувшей вновь войны с драконами, Селени старался не попадаться ему лишний раз на глаза. Сейчас сложно было поверить, что когда-то он со слезами провожал отца на войну. Не понимал, почему тот не может остаться, ведь его не призвали, он пошёл по своему желанию, Маэль так сказал. Теперь Селени знал, от чего бежал отец. Вот только от себя не убежишь, верно? Они почти не общались после того, как отец впервые силой взял его. Лишь натянуто улыбались друг другу и перекидывались ничего не значащими фразами в присутствии К'а-ро. Конечно старший брат что-то подозревал. Надо быть слепцом, чтобы не заметить, как изменились их отношения. Селени с самого раннего детства был очень привязан к отцу и проводил с ним времени чуть ли не больше, чем с К'а-ро. Следовал за ним везде, был его личным хвостиком, даже когда стал постарше. И даже когда начал замечать эти странные долгие взгляды, природу которых не мог понять. — Что он сделал с тобой?! — рявкнул К’а-ро, отыскав его в библиотеке на следующий день после того, что в гневе сотворил отец. — Он ведь что-то сделал, да? Он был злее болотной твари, я думал, что пришибёт меня на месте. И как только узнал? Ума не приложу, — вздохнул он, опускаясь в большое кресло напротив. Селени тогда испугался, что брат уже догадался обо всём, а если нет, то он не сможет сдержаться, скрыть от него произошедшее. Слишком свежи были воспоминания. Селени боялся, что просто позорно разревётся перед К’а-ро и всё расскажет ему. Он несколько раз глубоко вздохнул и выдавил из себя слабую улыбку. — Он просто сильно кричал на меня, — вымученно выговорил Селени, стараясь не прятать глаза. — Отец обижен и расстроен, — тихо закончил он. — Обижен? Да он взбешён! Я же провёл его, сказал когда-то, что не существует такого заклинания, знал, что оно нам пригодится. — Зачем? — Зачем?! Да он держит нас тут взаперти уже сотню лет! Мы для него забавные зверушки. Он ничем не лучше светлых, которые целые народы уводят в рабство и скрещивают их потом, как зверьё, выводя себе идеальных особей, которые будут хорошо смотреться в ошейниках. — Отец не такой… К’а-ро хлопнул ладонями по столу. — Не называй его так хотя бы при мне, сколько раз тебя просил! Он не отец ни тебе, ни мне. Ты просто увидел его первым после вылупления, вот и привязался, а я был слишком мелким, не подумал об этом, не предотвратил. Ладно, Сэли, я что-нибудь придумаю. Мы выберемся отсюда, обещаю тебе! К’а-ро никогда не слушал его, одержимый идеей вернуться на Болота, присягнуть новому змеиному королю, хотя даже не мог быть уверен, что принц выжил. Селени не знал той жизни, той страны, его дом был здесь. Так он всегда думал. Но всё изменилось, рухнуло в одночасье. Теперь у него ничего не осталось. Только К’а-ро и поселившаяся в сердце боль, которая длилась и длилась, всё глубже пуская корни. Отец… Кай-Амир… даже мысленно Селени не мог привыкнуть называть его по имени. Несмотря на всё, что он сделал, невозможно выкинуть все годы тепла и заботы, что он ему дарил. Каждый раз, когда отец приходил к нему ночью, Селени тешил себя тайной наивной надеждой, что тот просто обнимет, как прежде, прижмёт к себе, попросит прощения. А в последние месяцы Селени мечтал только о том, чтобы тот хотя бы не был настолько груб. Отец пользовался запретной магией для быстрого перемещения. Тёмной, сложной, выматывающей. Он скользил сквозь поля мёртвых, прошивая их насквозь. Цеплял на себя такое, что от одного его прикосновения всё леденело, дыхание вышибало из лёгких. И эти переходы меняли его. Селени видел, но ничего не мог сделать. Он даже не был уверен, что хочет, разрывался между беспокойством и отвращением. И вот пару дней назад отец появился в замке самым обычным способом: прискакал на своём резвом, поджаром скакуне. А следом за ним буквально через несколько часов приехал Маэль в большой дорогой карете. К’а-ро, испытывающий к Маэлю необъяснимую лютую неприязнь, тут же улизнул в дальнюю башню. А Селени, вежливо поприветствовав гостя, укрылся в спрятанной от глаз, заросшей вьюном беседке. Стоял жаркий, душный день. Над садом плыло марево, наполненное стрёкотом насекомых. Селени развлекал себя выстраиванием цветочных узоров на стенках беседки, подчинив вьюн своей воле. Танец душистых бутонов успокаивал, а сосредоточенность на магии не допускала посторонних мыслей. Утомившись, Селени прилёг на деревянную скамью и задремал, убаюканный ароматами сада и пением птиц. Голос донёсся до него как сквозь воду, глухо, издалека. Он не сразу разобрал слова, а когда понял, кто рядом с ним, едва не вздрогнул, но взял себя в руки и не выдал своего пробуждения. — Ты ненавидишь меня, — тихо проговорил Кай-Амир, осторожно перебирая мягкие светлые прядки. — Конечно, тебе не за что меня любить после всего, что я сделал. Такое не простить. Своими руками я всё разрушил, всё, что было и что могло быть. Я думал, мне будет достаточно того, что ты рядом, что я владею тобой. Считал, что удовлетворив свою похоть, я получу освобождение от этих чувств. Но всё стало только хуже. Ты так отдалился. Я скучаю по тем дням, когда я мог, оторвав взгляд от документов, увидеть тебя в кресле напротив моего рабочего стола. Ты всегда чувствовал, когда я смотрел на тебя, поднимал голову и дарил мне свою улыбку. Я так давно не видел, как ты улыбаешься. Он замолчал. Селени почувствовал, как его пальцы ласково и осторожно водят по плечу. Закусил щёку с внутренней стороны, пытаясь сдержаться, не задрожать, не отпрянуть. — Когда я понял, что ты можешь покинуть меня, то разом лишился рассудка. Не смог себя остановить, думал, что только так смогу удержать тебя. А когда осознал, что натворил, что потерял тебя в тот день, что никогда больше ты сам не подойдешь ко мне, не обнимешь, как раньше, что навсегда лишился твоего тепла — было уже слишком поздно. Уже ничего не изменить, не повернуть время вспять. Я решил, что если единственный способ прикоснуться к тебе таков, то так тому и быть. — На мгновение пальцы сжались на плече Селени почти до боли, но вскоре отец отдёрнул руку. — И я настолько жалок и труслив, что не могу даже сказать тебе всё это в лицо. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? — едва слышно прошептал он, прижавшись лбом к виску Селени, мягко погладил его по волосам и поднялся. — Великий дракон расправляет крылья в западных горах, он хочет поскорее закончить эту войну. Завтра я уеду и вряд ли вернусь. Мало кто из эльфов переживёт грядущую битву. Ты свободен, Селени. Больше я никогда не причиню тебе боли. Когда он ушёл, Селени приподнялся и несколько раз с силой ударил кулаком по скамье, боль немного отрезвила его. В глазах стояли злые слёзы. «Да, ты трус, отец. Решил убежать от того, что сделал, и погибнуть. Думаешь, так всё разрешится. Да, для тебя всё закончится. А для меня? Что прикажешь делать мне?! Столетиями мучиться вопросами, на которые уже никто не сможет дать ответ. Ты уничтожил меня, растоптал. И даже не нашёл в себе сил, чтобы открыто попросить прощения, глядя мне в глаза!» Селени распутал кольца хвоста и бросился к замку, вслед за отцом. Он никогда не был так зол, и злость придавала ему смелости. Он хотел высказать отцу всё, что накопилось внутри, и получить наконец свои ответы. Как тот, кто любит, может поступать так жестоко? Почему после того, самого первого раза, когда всё было совершено во гневе, отец не остановился, не попытался всё изменить? Почему продолжил брать силой, когда вздумается, намеренно причиняя боль? Почему продолжал угрожать и запугивать? И самый главный вопрос, который Селени так долго боялся даже сформулировать внутри себя: почему не попытался просто соблазнить, когда понял, что его чувства вышли за рамки отеческих? Страшно было признаться себе, что поступи отец таким образом, Селени, вероятно, позволил бы ему, позволил всё. У него никогда не было никого ближе, даже брата он ставил после отца. Перейти черту, если бы отец мягко подтолкнул его к ней — он бы сам бросился в этот омут. Но отец поступил иначе. И Селени хотел знать, почему? Услышав эхо голосов в галерее, Селени замедлился, подполз чуть ближе и спрятался за колонной. Там были отец и К‘а-ро. — Я не понимаю, — холодно проговорил К’а-ро. — Что здесь непонятного? Вы свободны, с завтрашнего дня вы вольны делать, что угодно. Ты всегда хотел уйти, верно? Теперь, когда вы оба можете заменить хвост на ноги, ничто не мешает вам взять лошадей и отправиться в путешествие. Все необходимые бумаги в моём кабинете. Маэль заверил их своей печатью, никто не посмеет вас остановить. Я лишь прошу тебя, позаботься о брате, помоги ему найти себя, будь с ним рядом, оберегай его. Если вы не захотите вернуться сюда, предпочтёте жить на Болотах, отправь послание Маэлю, он передаст замок во владение моих дальних родственников, не хочу, чтобы он достался кому попало, всё-таки это моё родовое гнездо. — Остановись, — оборвал его К’а-ро. — Я хочу знать, с чего ты решил, что не вернёшься? Даже завещание написал. И всё отдаёшь нам. Ты же понимаешь, что никто из ваших не признает такого решения, даже если мы вдруг захотим остаться. — Маэль позаботится об этом. Его влияния хватит, чтобы вас никто не потревожил здесь. — Маэль, Маэль! Твари его задери! Каких, дьяволов небесных, ты так доверяешь этому скользкому типу?! — Тише, К’а-ро. Он мой самый преданный и близкий друг, если не ему, то кому же? А что касается твоего первого вопроса: я просто знаю, никто не вернётся оттуда. Всё зашло слишком далеко, король светлых давно должен был остановиться и настаивать на мирном соглашении, а теперь, когда они разбудили старого правителя драконов, уже слишком поздно. — Я читал, что он давно издох, — буркнул К’а-ро. — Эльфы веками мечтают об этом, — устало усмехнулся Кай-Амир. — Но это не так. Он не умрёт, пока сам не захочет этого. — Как и ты сейчас, да? Что? Думаешь, я не понимаю? Ты идёшь умирать, потому что сам так решил. Он замолчал. Повисла тишина, и Селени затаил дыхание, опасаясь выдать своё присутствие. — Что ты сделал с Селени? — внезапно напряжённо спросил К’а-ро. — Он всегда таскался за тобой, дня без тебя не мог, а теперь как отрезало. Я же не дурак, чтобы такого не заметить. — Он просто вырос и перестал меня идеализировать, — со вздохом ответил Кай-Амир. — Мне пора готовиться к отбытию. Послышались гулкие шаги, но спустя несколько мгновений они стихли и вновь послышался голос отца: — К’а-ро, я всегда считал тебя своим сыном и всегда любил, как бы ты ко мне ни относился. Будьте счастливы. И… не надо проводов. Я уже попрощался с Селени. Береги его. Час спустя Селени стоял у двери в комнаты отца. Стоял на этих шатких, неуклюжих конечностях, готовый ко всему. Вот только вся решимость куда-то испарилась. Что он хотел сказать? Что хотел сделать? Отец ведь не ответит ему, правда? Хоть у них осталось всего несколько часов. Он не получит никаких ответов. А даже если ответит, что это изменит? Будь у них время, быть может… Густой, утренний туман стелился по внутреннему двору замка, захлёстывая ноги коня по колени. Тот беспокойно топтался, фыркал и иногда тихо ржал, пугая сонных воронов. Маэль раздражённо жестикулировал, но говорил совсем тихо, издалека не разобрать. В конце концов, он пихнул Кай-Амира кулаком в плечо и прокричал: «Ты самый большой идиот, которого я только встречал! Иди и сдохни, да! А потом я найду тебя на полях мёртвых, и ты вечность от меня не отделаешься! Начищу тебе там морду, так и знай!». Когда он ушёл, Кай-Амир ещё некоторое время проверял сбрую, успокаивающе гладил коня. Он не мог не услышать шорох чешуи по камням, но не обернулся. — Зачем ты пришёл? — спросил он, положив руку на седло. Селени схватил его за плечо и резко развернул к себе. Он смотрел прямо и открыто, глаза горели незнакомым огнём. — Я хочу, чтобы ты вернулся, — твёрдо проговорил он. — Не смей умирать, слышишь! Ты ещё не прощён. Вернись ко мне и заслужи прощение. Я буду ждать тебя здесь.