На рождество

Морозный воздух рисует своими бархатно-белыми красками узоры на окнах. Выводит витиеватые, кружевные рисунки, так, как не смог бы ни один художник-человек. В канун рождества везде царит атмосфера праздника. Пахнет свежим горячим шоколадом и спелыми мандаринами. Этот запах помнит каждый ребенок, каждый солидный взрослый и даже старик. За окном играют дети в снежки, одетые, как пингвинята в увесистые пуховики. Мамы заботливо замотали ребятишек в шарфы, надели самые теплые шапки и обязательно непромокаемые варежки на резинке, которую никто не любит. Но как бы мамы не укутывали своих чад, как бы не старались их уберечь от простуды, кто-нибудь да заболеет. На бежевом диване в гостиной лежит девчонка. Ее короткие пшеничные волосы разбросаны по подушке, глаза болезненно морщатся от слишком яркого, как ей кажется, света. - Мам, я гулять хочу. Там вон Сашка носится, а я… - только было сипло начала она, как закашлялась. Этот кашель словно острым охотничьим ножом резанул по сердцу матери. Худая женщина не отходила от дочки почти никогда, только чтобы еду приготовить да за младшей присмотреть. Тяжело вздохнув, она поднялась с кресла и подошла к девчонке. Та открыла глаза и, как всегда весело и задорно сверкнула ярко-голубыми омутами. Такими голубыми, почти бирюзовыми, что даже само небо завидовало ей в свои самые безоблачные дни. - Я тебе сейчас покажу. Сашка, - передразнила, на первый взгляд солидная женщина дочку, нежно улыбнувшись. На щеках сразу же собрались морщинки, но на удивление они лишь придавали ее лицу мягкости. – Ты сначала температуру померяй, горе ты луковое. - А почему луковое? – Неожиданно бойко, но по-детски серьезно спросила дочка, сощурив глаза. – Почему не персиковое? Ну, или мандариновое? Не люблю лук. – Пренебрежительно фыркнула она. - А ты хотела бы быть персиком? – Снисходительно улыбаясь, проговорила темноволосая женщина и присела на край кровати. В ее темно-карих глазах поблескивали разноцветными искрами гирлянды, переливаясь и сверкая, словно маленькие звездочки. - Хочу, - активно закивала девчонка, натянув колючий плед по самый кончик носа. – А еще, мам… Мне Анька сказала, что Деда Мороза нет. Это ведь не правда, да? – В детских глазах читалось все. Словно взяли открытую книгу и написали там все чувства маленькой девчушки. Необыкновенная вера, смешанная с сильной надеждой, которая бывает только у детей. Чистая, непорочная и такая праздничная, как никогда. Такую детскую веру рушить нельзя, это жестоко. Ведь повзрослев, под грузом взрослых проблем и ответственности она утратит ее самостоятельно . Нужно, чтобы этот взгляд оставался с девчонкой, как можно дольше. - Пусть она не верит, - тонкие пальцы провели по влажным волосам девчонки, - а ты верь. Вера – самое лучшее, что у тебя есть. - Почему это? - Потому что у тебя ее никто не сможет отнять. – Возможно, эту фразу маленькая Маша понять не сможет, однако вопреки всему, в ее глазах отразилось глубокое понимание. Деловито закатив глаза, девочка улыбнулась. - Я хочу шоколада. Можешь сварить? – Проговорила светловолосая, опять закашлявшись. Маленькая ладошка прикрыла рот рукой, но от того кашель не стал тише. Точно так же проходился острым лезвием по материнскому сердцу. - Нет, шоколад сейчас тебе нельзя. Ты выпей пока молока с медом, я тебе принесу. – Женщина аккуратно поднялась с дивана, поправив за собой одеяло. – Позвать Диану? - Позови! – радостно проговорила Маша, скинув с себя колючий плед. Но от одного сурового взгляда мамы сразу же натянула его на нос. - Горе ты луковое, самое что ни наесть луковое. – Шепотом себе под нос проговорила мама, скрывшись в коридоре. Через минуту в дверь гостиной вбежала маленькая беловолосая девчонка в красивом платье из ситца. Большие, словно кукольные серые глаза светились в полутьме комнаты, освещаемой лишь гирляндами. - Маша, Маша! – Громко прокричала Диана, запрыгивая в ноги к своей сестре. – А я видела Деда Мороза! Он тебе подарок принес! – Она заливисто засмеялась. Голос ее переливался сотнями серебряных колокольчиков, так радостно, так весело, как могут смеяться только дети. - Какой подарок? – Сразу же заинтересовалась Маша, приподнявшись на локтях. – Какой, какой? - А не скажу пока. – Девочка показала язык, снова засмеявшись. – Ты подожди ночи и все узнаешь! Мария обиженно надула губы, вновь опустившись на подушки. - Врешь ведь, - буркнула себе под нос девчонка, неохотно натягивая на нос плед. – Никого ты не видела. - Папа пришел! - радостно воскликнули девочки, услышав как входная дверь открылась. И послышался звенящий от холода голос:" Ну, где мои дочурки?" А за окном началась метель, да такая, что всех детей загнали домой в тепло. Даже бродящих собак укрыли в теплых местах в этот канун Рождества. Только где-то в парке две фигуры никак не могут уйти домой. Высокие парень и девушка. Смеются, заливаются, держась за руки, чтобы не упасть от ветра. Говорят о глупости, о сказках и о том, что Дед Мороз дарил им на первое рождество. А издалека можно и не понять, что парень – солидный бизнесмен в крупной фирме, а девушка – директриса в одной из местных школ. Можно подумать, что это просто непослушные дети, что хотят гулять даже в такую погоду. И праздником уже пропахло даже на улице. Еловые ветки пахли смолой и мандаринами, так приятно и дурманящие, что даже взрослые верили в детские сказки. Казалось, сейчас вполне возможно встретить эльфа или домового в костюме Деда Мороза. Сейчас сказка и реальность переплелись, как плетистая роза – так тесно, что не разобраться, где явь, а где вымысел. На эту ночь границы стираются. Далекое может стать близким, желанное – доступным. В эту ночь сбываются все мечты, исполняются все желания. А на утро, как и каждый год, дети найдут маленькие подарки в чулочках. Выйдут на улицу и будут рассказывать о своих подарках и о том, что ночью видели какую-то тень рядом с елкой. Будут играть в снежки, лепить снежных баб и кататься на санках, так, как каждый год. И все дети будут громко и заливисто смеяться под перелив серебряных колокольчиков. Но только настоящее чудо – не подарки. Нет. Снег каждый год именно в канун рождества будет похож на крупные пуховые перышки, будто из грудки снежного голубя. Он будет падать медленно, почти неслышно, превращая своим манящим великолепием взрослых – в детей. Настоящее чудо – то, что люди на эти двадцать четыре часа перед праздником становятся немножко добрее. Немножко правильнее, немножко человечнее. И каждый год перед рождеством случается чудо самое настоящее и не выдуманное – весь мир погружается с головой в атмосферу добра и понимания. В пору давно ушедшего детства, когда можно быть добрым, открытым и честным. В этот день все становятся детьми. От мала, до велика.