И тогда я ухожу

— Кенни! Давно не виделись. Ты совсем в школе не появляешься в последнее время. Неужели подводит здоровье? — тут даже самому глупому человеку показалось бы, что Давид явно переигрывает свои реальные эмоции. Кенни слегка поднял уголки губ, но улыбкой это назвать можно было с трудом. — Спасибо, что беспокоишься, но у меня всё в порядке. Я отсутствовал немного по другим причинам, — спокойно произнёс Маккормик, осматривая местность где они были. — Так, что за дело, ради которого мы ушли аж за столько метров от цивилизации? — Давид всё также делал вид, что играет наивного дурочка, пусть было видно, что это не так. Такой поступок до сих пор не обоснован в голове Кенни, но лучше не заморачиваться насчёт этого. — Давид, ты сам понимаешь, не раздражай меня, — Маккормик стал серьёзнее, пытаясь вразумить Родригеза действовать также. И это дало плоды, Давид тоже перестал играться. — В каком смысле сам? Объясни мне, гений, — Родригез говорил монотонно и совершенно спокойно, что тоже выводило Кенни из себя. Хотелось сильно въебать, но Маккормик понимал, что пока рано делать это. Кенни отмахнулся от своих мыслей. Надо вести себя спокойно, без резких движений или поспешных выводов, ведь как никак ситуация не их самых простых и приятных. Кенни всегда был честным человеком, ладно, бывало подворовывал из маленьких магазинчиков в начальной школе, но не более. И сейчас надо быть таким же. Пускай метод не из приятных, но Маккормик рассчитывал на его полезность в будущем. — Само дело заключается в том, чтобы ты оставил Клайда в покое, — Кенни пытался говорить серьёзно и спокойно, но еле сдерживался. Похоже, поднялся адреналин. Рука немного начала подрагивать, но Давид бы в любом случае с такого расстояния не разглядел. — Ого. И если я это сделаю, то что я получу? — пусть Родригез и пытался быть спокоен, но Кенни тоже чувствовал в нём что-то... нервное. Кажется, он не боится, но очень удивлён. — Я не расскажу о тебе ничего полиции. Ни о Трише, ни о других. Крейга ты молчать заставил. А я ещё могу выкрутиться. Ну и главное для тебя: я не скажу Клайду из-за кого он сейчас не в верхушке, — Кенни готов был поклясться, что он от и до продумал действия, если Давид ответит согласием или проявит страх. Но Родригез рассмеялся невинным смехом, именно таким, которым обычно смеются между собой друзья, рассказывая шутки. — Кен, ты точно не пьян? Какая Триша, какие другие? Разве ты не знаешь, что Клайд сейчас лузер потому что Крейг неудачно рассказал Картману об этом? Будто первый день живёшь. — У меня есть доказательства. — Какие же? "Поверьте мне на слово, я видел, я знаю"? — Ты думаешь я тебе расскажу что ли? — Не-а. Потому что их нет. Шутка не удалась, Кенни, иди отсыпайся после запоя, — Давид просто развернулся и зашагал прочь. Маккормик хотел что-то сделать, но его как будто что-то прикрепило к земле и он остался так стоять. Дело, похоже, в очередной раз зашло не туда. Но стоит понимать — Давид совершенно обычный человек со своим складом ума. Так что Кенни в ответ пустоте тоже усмехнулся. Родригез просто придурок, раз решил выкрутиться обычным перекидом "это не я, у тебя нет доказательств". Маккормик вздохнул. Крейг... Триша.. Кайл... Остальные те, имён которых он не знает. Кенни заметно погрустнел, медленно шагая домой. Его взгляд также неспеша проходил по невысоким кустарникам, выжженной земле, каким-то балкам после неудачной стройки, бордовым пятнам, что остались, как вечное напоминание об одних и тех же моментах. Давид убивал Кенни много раз. И все эти разы ни Родригез, ни кто-либо другой не помнит, кроме времени, пространства и природы, ну и Кеннета. Такова уж отличительная способность Маккормика — восставать из мёртвых. Жаль, конечно, что никто кроме него этого не может припоминать, но это лучше, чем быть убитым и навсегда забытым. Именно Кенни является героем, да, он иногда сам так себе и говорит, утешая себя. Он сбивал все попытки, он узнавал досконально каждый момент, он часами не спал, лишь бы докопаться до истины. Он знает всё, но он бессилен. Отчаяние хотело захлестнуть Маккормика, но тот рассмеялся. Надо бы позвонить Ейтцу, а то они уже давно не переговаривались по душам. Кенни прилёг на какой-то бетонный блок и поднял взгляд в небо. Облака медленно катились по серебристому небу. Ветер неохотно редко покачивал макушки деревьев. Где-то вдалеке слышна городская суета. Кенни, не смотря, нащупал в кармане штанов свой маленький, разбитый телефон. Держа телефон прямо перед лицом на весу, Маккормик позвонил Ейтцу и преподнёс телефон к уху. — Сержант, когда свободны? — Кенни начал разговор, не успев Ейтц даже вздохнуть. — Точно не сейчас, Кен. Я сейчас занят. — А через часик-два? Ну прямо не поверите, какое важное у меня дело. — Кен, если у тебя снова пропали деньги, то проверь помёт крыс в доме. Только завтра смогу, всё. Маккормик услышал только гудки. Вздохнув, Кенни опустил руку с телефоном. Вдали послышался шелест травы, звук ходьбы, тяжёлое дыхание. Маккормик смирился со своим положением и не сопротивлялся очередному и ожидаемому повороту судьбы. Пока шаги приближались, Кенни продумывал завтрашний день. Он решил пойти к Ейтцу пораньше, перед уроками, чтобы предоставить всё на Давида. Тёмная фигура быстро выросла возле головы Кенни. — В этот раз ничего оригинальнее не придумал? — Маккормик усмехнулся, продолжая смотреть высоко в небеса. — Не придумал! Прости, Кен, на этот раз снова так, — Родригез еле говорил, тяжело дыша. — Давай быстрее уже, здесь холодает. Хочу домой в кровать, — Кенни прикрыл глаза, ожидая участи, но вдруг вздрогнул. Давид знает о его бессмертии? Маккормик открыл глаза и уже намеревался отпрыгнуть. Огромный камень, который Родригез всё это время держал в руках быстро был поднят высоко над головой и кинут прямо на голову Кенни, от которой ныне ничего не осталось. Родригез отдышался от тяжести камня, отряхивая руки и одежду от грязи. Всё же недавно прошёл моросящий дождик, неприятная грязь прилипала к рукам и ногам, как посмертное доказательство гнилости. Последний раз кинув взгляд на Маккормика, Давид тяжело вздохнул, оглянулся и пошёл прочь уже навсегда. *** — Эй, какого.., — Крейга резко впечатали щекой в капот машины, застёгивая наручники на его руках. Ейтц явно был каким-то грустным и вялым, но хватку держал хорошо. Такер был крайне напуган, метался из стороны в сторону, не понимал, что происходит, но его сил явно не хватало, чтобы взять ситуацию в его руки. — Это что значит? — Стэн находился на противоположной стороне улицы, наблюдая за происходящим. Стоящие рядом Венди и Картман также пристально наблюдали, но Картман, видимо, чувствовал себя ещё хуже, чем другие. — Крейг единственный подозреваемый в убийстве Триши. С Родригеза недавно сняли обвинения, он точно невиновен. А на Такера как раз нашлось что-то, простите, но точно не знаю, — Венди просто констатировала факты, но в её словах чувствовалась какая-то отдалённая грусть и тоска. Марш прочувствовал это и уже хотел сказать несколько ободряющих слов, как Тестабургер продолжила свою мысль. — И всё же, я думаю, что он невиновен. Полиция меня всё больше разочаровывает. Надеюсь, с него снимут все обвинения. Стэн глубоко вздохнул и отвернулся. Всё же, столько событий произошло. Единственное, что оставалось Маршу, как стороне, которая вообще никак не связана с происходящими событиями — наблюдать. Смотреть, не имея возможности никак исправить или повлиять на исход. Впрочем, такая проблема касалась не только его, поэтому парня это особо не волновало. Такова природа человека. Марш этого ещё не понял, но возможно когда-нибудь он вспомнит этот момент. Звуки вскоре стихли и пропали за углом, как машины полиции. Тестабургер молча смотрела куда-то вдаль, где только что можно было заметить автомобиль. Картман и вовсе, никак не комментируя, отвернулся. С момента ареста Кайла он стал таким... молчаливым. Стэн перевёл взгляд на Эрика и, с тяжестью, осмотрел его. Теодор и вправду перестал быть тем самым Картманом, которого Марш прекрасно знал с класса так второго. Нынешний Эрик лишь оболочка того далёкого прошлого, что неустанно следовало за Стэном, по пути разрушаясь, теряя важные элементы. Вечернее солнце на западе завлекла какая-то грозовая туча. Марш, оглядывая место, где минуту назад красовался белый шар, поёжился. Завтра, похоже, будет ливень. Рядом, совсем неожиданно и тихо, появился Родригез, вместе с Венди проводящий призрак давно уехавшей машины вдаль. Стэн оглядел гостя: с виду спокойный, но была в нём какая-то неровность. Штаны все испачканы грязью, руки и куртка были не лучше. — В какую лужу упал? — Марш слегка улыбнулся, пытаясь внести частичку оптимизма в атмосферу. — На этот раз в ту, которая у дома Баттерса, — усмехнулся Родригез, кидая свой забитый, крысиный взгляд на Стэна. Марш заметил обычную, лёгкую дружескую улыбку и улыбнулся ещё шире в ответ. Всё же Южный Парк уродует людей по-разному. Но некоторые люди уродуют его сами. *** Вечерний Южный парк навевал какие-то противоречивые мнения о себе. То ли это какая-то далёкая тоска по детству и счастью, то ли уединение и спокойствие в полном одиночестве, не считая лёгкого ветра. Донован сейчас не испытывал, наверное, ничего из этого. Напряжённая аура человека рядом мешала как-либо сосредоточиться на спокойствие разума. — Ты так и не ответил на мой вопрос, — глухо сказал Клайд. Слова эхом отдались от стен, как гром, и остались незамеченными ещё около 5 секунд. — На самом деле, в любом случае погиб бы либо Токен, либо Кайл, — Давид говорил по-новому, странно, совсем серьёзно, не пытаясь впихнуть какую-то пассивную агрессию, наигранное забытие или шутку. Клайд отвёл взгляд уже на Родригеза, будучи не очень довольным ответом. Ветер в этот момент слегка успокоился, как будто бы специально ушёл, не мешая рассказу Давида. — Токен знал кое-что, что знать ему было нельзя. Кайл был хорошей мотивацией Картмана, с помощью него Эриком можно управлять как заблагорассудится. То, что умер Токен — один из шансов. 50 на 50. Ничего необычного, — Родригез пожал плечами, явно недоговаривая, но и не желая далее продолжать данное повествование о своём намерении. Донован вздохнул. Ветер снова поднялся, но он был таким же тихим и спокойным. Клайд отвёл взгляд. Он понимал, о чём говорит Давид, но почему-то отдалённо он чувствовал в себе ничего не понимающего человека. Смысл слов отдавался эхом где-то внутри, заставляя Донована задуматься. — Сразу всё понимаешь? Как мило, — безэмоциональный тон Давида бил сильно, но Клайд распознал в нём ноты искренности, как будто это был их тайный язык, непонятный всем остальным. Общение с Давидом отличалось намного от общения с обычным человеком, именно поэтому, наверное, Донован чувствовал удовольствие от понимания ситуации, но виду, конечно, не подавал. Клайд в принципе стал более закрытым после появления Родригеса в его жизни. Не то, чтобы это было плохое влияние или подобное. Донован просто был доволен и так. "Большего для счастья" не надо, как говорится, а Клайд и не стремился никуда. Он повис в невесомости, застыл и просто наблюдал, как зритель. Со стороны ещё как было видно это резкое изменение, но для Донована как будто бы время шло не так, как для других. Будто он совсем иное существо, а не человек вовсе. Или человек, просто в мире, что ограничен на жителей и в нём находится только Клайд. Или как будто рядом с ним находится смертоносная чёрная дыра, которая притягивает не только своей красотой, но и своими намерениями пожрать несчастное тело без остатка, из-за которой искривляется всё вокруг и становится в других цветах-формах, да и вообще мир изменяется в странных тонах. Донован усмехнулся. На самом деле, он немного рад, что всё произошло так. Он изменился, да, но, кажется, что в лучшую сторону. Его не привлекало то, что привлекало раньше, да, но все люди меняются. И то, что изменился Донован — обыденность. Смена круга общения конечно же влияет на человека, на Клайда в том числе, поэтому он воспринимал это как то, что должно было произойти. — Знаешь, я даже немного благодарен тебе. За, знаешь, твою поддержку. Но можно задать вопрос? — Донован говорил тихо и спокойно, точно как и ветер. — В чём был смысл того, когда ты мне показал карабин? Давид хмыкнул, отводя взгляд и, как видно, придумывая ответ. — Я просто тебе доверял, поэтому сразу показал козырь. Это не для запугивания тебя или подобного. Ты мне кажешься человеком, которому можно доверять. Несмотря, конечно, на твою ненависть ко мне в тот период, — Родригез наигранно посмеялся, когда Клайд отводил глаза чувствуя вину, — но я не осуждаю, если честно, и вполне понимаю. Ты столкнулся со мной, ожидая увидеть того привычного агрессивного парня, но после я сразу же показал, что я абсолютно спокойный и уравновешенный человек. Поэтому не смотри так виновато в пол, это нормально. Клайд хотел поднять голову и продолжить диалог, но почувствовал тепло, обвивающее тело. На удивление, Давид являлся таким же человеком, который тоже чувствует что-то и делает, как и обычный человек. Донован слегка повернул голову для удобства и "прилёг" на плечо Давида, обнимая его в ответ. Это, вроде, было очень удивительно, выбивалось из потока мыслей и действий, но с другой стороны это было абсолютно естественно. Давид был абсолютно холодным. Привычного человеческого тепла от него не ощущалось, будто на самом деле Родригез являлся лишь выдумкой Клайда, чтобы вместить всё его недовольство миром и людьми, чтобы личность Донована не задело. Даже странно как-то было, но Клайд, если честно, любил Давида. По-иному, не так, как Крейга в конце прошлого года. Это с одной стороны было непривычно, но с другой как-то по родному и особенно. Донован сцепил свои руки за спиной Давида. — У тебя день рождения завтра, да? — резко развеял тишину Родригез. Его голос сейчас звучал не так, как голоса остальных. Спокойно, размеренно. Донован улыбнулся. — Да. Уже и апрель пришёл, удивительно, — Донован говорил беспечно, легко. Вздохнув, он как будто бы в чертогах разума пронёсся по всей жизни, перематывая каждый апрель, как заедавшую плёнку. Но где-то она давно сгнила — Донован видел своё 14-летие не как в реальности, в кругу друзей, а в полном одиночестве, но вместе с отцом. Никого рядом, лишь какие-то тарелки, кружки и пустота. Клайд пересматривал всю жизнь как перед смертью — говорят, когда умираешь, мозг, пытаясь найти решение надвигающейся проблемы, быстро перематывает жизнь, ища в ней действенный метод, но, как понятно, его поиски безрезультатны. Возможно, у Донована также. Клайд не думал о самоубийстве как о чём-то романтическом. Наверное, когда Бебе тащила его на очередную мелодраму, где главная героиня, не получившая ответную любовь, быстро оканчивала свою жизнь, Донован действительно думал, что это романтично. В последствии этот образ "самопожертвования" стал искажается стремительно, превращаться в образ, который часто является к людям вместе с сонным параличом. Что-то не романтично, не слёзно, а лишь тихо и пустотно. Донован не был атеистом. Но и не придерживался религии. Клайд верил в неизвестность — она находится в суперпозиции; коротка, если есть информация; дружелюбна; устрашающе громкая, как система TCAS, направляющая то вверх, то вниз: но надо ли слушать своё 6 чувство, сердце, и действовать так, как скажет тебе живое или действовать так, как решено какими-то людьми, которые передают из поколение в поколение один и тот же выход. Неизвестность и друг, и враг, смотря, с какой стороны к ней подойти. Донован всегда считал её врагом и остерегался, но Давид будто бы намеренно толкал его ближе к ней, показывая, что ничего с Клайдом не будет. — Знаешь, — сказал Родригез, разрывая объятие с Донованом. — У меня для тебе есть предложение. Клайд поднял бровь в ожидании продолжении мысли. Взгляд Давида странно метался, как будто бы он волновался, но очень сильно. Донован, честно, впервые видел что-то подобное, но не обратил на это внимание — ему не за чем. Рука Родригеза резко и неприятно сжала плечо, но Клайд вытерпел. Всё же, он понимал, что роднее и лучше (по крайней мере в его глазах) Давида никого нет. Донован лишь тихо шикнул на это, да и то, почти беззвучно. *** — Хочешь ли ты со всем покончить? — Клайд с первого раза вопроса не понял и удивился. Увидев недопонимание Родригез легко улыбнулся немного прикрывая глаза. Знал, что смысл не дойдёт сразу. Атмосфера дома Давида не так уж и сильно угнетала, но чувствовалось что-то странное, обволакивающие и одновременно спокойное. Донован здесь был очень мало раз, на удивление. Многое не было очень уж знакомо и привычно. Клайд больше осматривал дом, чем общался с Родригезом, но последний, вроде бы, особо сильно на этом не заострял внимание. — У меня есть кое что для тебя, — Давид ухмыляется, привлекая внимание Донована. Взгляд Клайда пронизывает собеседника, не отцепляясь. — Когда-то это подарили мне. Это не очень, конечно, когда подарки передаривают. Но я думаю, это будет самое лучшее для тебя. Я надеюсь ты сможешь найти этому достойное применение. Сейчас голос Родригеза звучит тихо, спокойно. Не было совсем ничего, что его тревожило или по крайней мере как-то показывало это. Родригез с дружелюбной улыбкой протягивал тот самый карабин, который Клайд когда-то увидел у Давида. — Это теперь твоё. Используй его как надо. В голове Донована промелькнула мысль. — Я знаю, о чём ты думаешь, Клайд, — Давид мерзко, в своей манере, растянул улыбку. Донован только недавно перестал видеть всю эту мерзотность этого, которую видели другие. — Я дам тебе средства, Клайд. Я отдал себя всего, поэтому, мне кажется, пора и мне что-то получить. Донован усмехнулся, забирая подарок Давида и рассматривая его: для левшей, тяжёлый, слишком сложный для использования, а ростом почти до плеча. Клайд почему-то чувствовал себя спокойно. Хотя, это можно было, наверное, охарактеризовать как "странное чувство, что всё скоро будет хорошо. Или плохо. Главное: скоро всё будет". Давид смотрит. Не сводит взгляд и держит как будто в цепях. Донован вздыхает отводя взгляд. Точно ли это надо? Он это делает ради себя самого или ради Давида? Донован сам не сможет ответить уже. Точнее, его личность не сможет. И осталась ли вовсе она? Бессмысленные вопросы, ладно. Сейчас их (уже) задавать бесполезно. — Ты успокоишься, Клайд. Всё станет на свои места, и все будут спокойны в школе. Я, наверное, не буду рядом с тобой, но я буду счастлив. Но только тогда... — И что тогда? — И тогда я ухожу.