***
Сиф отчего-то просыпается посреди ночи и замирает: она слышит под окнами усталое ржание Дьрви, любимого коня своего отца. Она резво вскакивает с постели и подлетает к окну: так и есть, она видит, как конюх уводит под узды гнедого коня. А это значит одно: отец наконец-то вернулся! Сиф в суматохе оглядывается и уже порывается бросится на встречу, но вспоминает о том, как будет ругаться матушка если увидит, что она еще не спит. Запрет в качестве наказания на целый день с вышивкой! Матушка так хочет воспитать в ней леди, но бунтарский характер отца выдает в ней мальчишку. Она должна была родиться мальчиком, но что-то пошло не так. От размышлений её отвлекает скрип ступенек лестницы и тяжелое, уставшее дыхание. Пока она думала отец уже шел к ней. Решение приходит мгновенно. Она мгновенно подбегает к кровати, ныряет под одеяло и закрыв глаза, притворяется что спит. Она слышит, как тихонько отворяется дверь в её покои. Слышит, как отец старается наступать тихо и осторожно, пытаясь не разбудить её, но шума стоит слишком много. Сиф держится, стараясь дышать медленно и не открыть глаза, а еще больше — не засмеяться. Мужчина тем временем устало усаживается на край её постели и ласковой аккуратностью убирает упавшие на лицо девочки пряди золотых волос. — О, я вернулся, моя маленькая валькирия! — Хрипло шепчет мужчина и неловко целует девочку в лоб. Сиф не выдержав смеется: борода отца ужасно колючая! — Ах, негодница, не спит же! — Возмущается воин, хлопая себя по бедру. А у самого в глазах — радостные смешинки. Но чуть снижает тон голоса. — Твоя матушка будет ругаться! — Отец, а как не проснутся! Ты ходишь как медведь! — Возмущается Сиф с радостным вскриком кидаясь с объятьями на шею отца. Вдыхает запах: благородный эль, который мама вытаскивает на стол раз в году. Пристыженный мужчина нелепо чешет себя по затылку, а второй рукой неловко обнимает хрупкое тельце ребенка. — Я так скучала!***
Сиф больше не пыталась прятать порванное платье в ворохе грязной одежды. Все и так было ясно. Очередное порванное платье в драке с соседскими мальчишками, матери которых уже успели нажаловаться на неё. А ведь она не виновата, всего лишь дала отпор, как учил отец! — Ну что ты делаешь, Астрид! — Простодушно грохочет рыжеволосый мужчина. — Всего лишь платье! — Ты ведь девочка! — Причитает золотоволосая женщина. — Будущая Леди! — А отец считает, что девочки должны драться! — Отступать некуда. — Все равно, я вырасту и стану Валькирией, а не Леди. И о моих великих подвигах воспоют гальды! Женщина будто вздрагивает от пощечины. Сиф затронула слишком болезненную тему для матушки, но она не отступится. Матушка выпрямляется, поджимает тонкие губы, а руки стискивают в руках её порванное платье. Она шумно выдыхает через нос; Сиф знает, мать пришла в бешенство, но руку на неё не поднимает: матушка не такая. — Валькирии — всего лишь женщины, возомнившие о том, что могут быть наравне с мужчинами! И к чему же все это привело, Сиф? Их всех безжалостно перебил один единственный противник! А ведь они могли быть дома, в безопасности, в мире и согласии с родными и дорогими для себя людьми! Сиф кривит губы. — Значит, не так сильно хотели! — В комнату. Живо. — Женщина тяжело шагает к ней, а Сиф юрко оказывается позади отца в поисках защиты. Но на сей раз отец не встает на её сторону: он смотрит на дочь тяжелым, хмурым взглядом и твердой рукой отправляет в комнату: «Не противься, ступай». Сиф, едва не плачет от обиды и злости на глупую матушку, что не поддерживает её, на отца, который так вероломно предал её в тот ответственный момент! Она в злости рычит и бьет самодельным мечом по перекладинам своей дубовой кровати. Она уже знает кем хочет стать! И не им решать за неё. Вечером к ней поднимается мать вместе с ужином. — Я знаю, что я пошла в тетушку! — Изворачивается Сиф и извиняется за ранее брошенные горькие слова. — Она — пала смертью храбрых! Она — Валькирия и я стану такой же как она! И ты не смеешь мне запрещать этого! — Твоя правда, что кровь Игридд взыграла в тебе. Кровь, чай не водится, ведь… В тебе очень много от моей сестры: эти волосы, эти глаза и этот твердый характер… Но и ты, пойми меня. Я переживаю за тебя и желаю тебе только счастья и долгой, безопасной жизни. Я хочу увидеть, как ты выйдешь замуж за благородного аса, родишь детей и воспитаешь их. — Но это скучно, мама! Я хочу стать как Валькирия! Я чувствую это, когда беру в руки меч… Он словно уже часть меня! — Не все желания исполняются, Сиф. Жизнь — не сказка. А ты — высокородная и у тебя есть обязательства перед обществом и перед семьей. Ты должна хорошо подумать над этим. — Я не изменю своего выбора, — бросает Сиф. Женщина подошла к двери и тяжко вздохнула. — Ты вынуждаешь меня, принять меры. Мы с отцом посоветовались и решили отправить тебя в услужение во дворец. Общество воспитанных девушек позволит тебе измениться и наконец-то стать настоящей девушкой, достойной асиньей. Но через неделю отец отправится в новый военный поход, откуда уже больше не вернется. Пал смертью храбрых и пирует в Вальгалле, как и подобает истинному асу. А строгая и справедливая мать невозвратно измениться.***
— Дурная! О-о-й, дурная! Ну разве так можно? Не пристало маленькой девочке махать палкой и бить соседских мальчишек! Сердечно причитает нянечка, старая женщина с горячими ладонями, с трудом вырывая из детских рук деревянный меч и осторожно откладывая в сторону. Она с трудом вытряхивает Сиф из порванной одежды и не сдерживает тяжелого вздоха: теперь все это надо зашить и ведь попробуй! Сиф, завтра же, вновь все изорвет в драках! Девочка возмущенно пыжится: — Это деревянный меч, а не просто палка! Я выиграла его в честном бою у Скёрджа, обваляв в пыли три раза! Теперь-то он больше не будет заливисто хвастать какой он сильный воин и задирать младших! — Идем, защитница, приведем тебя в божеский вид! — Женщина подталкивает девочку к наполненной ванне от которой исходит пар. Она возмущенно вскрикивает, когда подопечная шустро оказывается в ванне, расплескав в прыжке добрую половину воды на каменные полы. Сиф довольно улыбается. Женщина устало всплескивает руками, но подойдя ближе, щедро намыливает спину девочку. А затем, тихо интересуется: — Долго ли плакал Скёрдж? Девочка плескает воду, шустро разворачиваясь к женщине, и расплывается в довольной улыбке, демонстрируя дыру от выпавшего переднего молочного зуба. Она так ждала этого вопроса и держалась из последних сил, чтобы поделится с этой историей: — А то! Как самая настоящая девчонка! Но рассказ девочки о приключениях прерывает шум разбивающегося стекла и женских криков со второго этажа. Сиф крепко зажимает ладонью рот и напряженно оглядывается на дверь: матушка проснулась и требовала выпивку. Она разбудила её своим громким вскриком и рассказом. Глупая, глупая Сиф! — Посиди тут, отмочись в тепленькой воде, — доверительно шепчет женщина, откладывая в сторону губку. — А я сейчас, успокою хозяйку и тут же вернусь к тебе! — И не дожидаясь ответа, выходит из ванной комнаты. Она слышит причитания нянечки. Крики женщины перерастают в тихий вой, наполненный ужасом. Матушка снова плачет и скорбит о смерти своего мужа. Маленькая асинья берет губку и терпеливо трет свою кожу: она знает, няня придет не скоро, ей нужно утешить умирающую от горя матушку. Сиф кое-как утирается полотенцем и натягивает свежую одежду. Крепко перехватив меч (её трофей!), выскальзывает в коридор и осторожно пробирается к себе в комнату. Проходя мимо комнаты с матерью, она с удивлением обнаруживает не до конца закрытую дверь. Сиф осторожно заглядывает внутрь: на полу осколки графина и капли крови; на кровати тяжело дышащая женщина, с болезненным лицом; рядом сидит нянечка, ласково держа асинью за руку и напевая тихую мелодию. От этой песни её матушка закрывает глаза, с лица спадает маска боли и кажется, женщина погружается в спасительный сон. «Магия!» — бьется в голове девочки увиденная сцена. И замечает, как на неё с мягкой улыбкой смотрит нянечка и подзывает рукой. Взятая с поличным, ей нечего делать как подчинится. Она осторожно открывает дверь, обходит осколки и несмело подходит к кровати. Ее взгляд невольно впивается в спящее лицо матери. Она не часто видела её такой спокойной. Женщина была бледной, уставшей, с глубокими тенями под глазами. Кожа да кости. Девочке часто говорили, что её матушка была первой красавицей Асгарда в услужении самой царицы Фригги. И предвещали: Сиф вырастит такой же красавицей, как и матушка. Но погиб отец и она сошла с ума, а вместе с её умом, сгинула и красота. С трудом, она заставляет себя перевести взгляд на няню. Та смотрит на неё ласковым взглядом. — Это магия древних ведуньев, — шепчет женщина, читая вопрос в её глазах и протянув к ней руку, большим пальцем оттирает с щеки оставшуюся грязь, — хочешь, я научу тебя ей?***
— Бедное дитя, оставшаяся совершенно одна. Ни отца, ни матери… — Твоя мать — так сильно любила твоего отца, что не сумела вынести разлуки с ним… Это была истинная любовь! — Ты станешь достойной дочерью своего отца! Ты — последняя из своей семьи. Сиф сжимает кулаки, загоняя ногти под крепкую кожу ладоней и молча кивает головой, в сотый, тысячный раз, выслушивая речи жалости, сожаления, скорби и поддержки из уст асов и асиньев. Она смотрит в их горестные лица, но не видит их: взгляд, не затуманенный ни слезами, ни горечью, смотрит в пустоту. Люди после будут шептаться: «Последняя из семьи сошла с ума от горя и не проронила ни одной слезинки!». И Сиф готова с ними согласится. Она сошла с ума. Все происходящее ей кажется нелепым, глупым сном в котором ей совершенно не место. Нереальность скользит во всем: милый и уютный дом, кажется отчего-то в миг опустелым и холодным. Словно он увеличился в разы, лишился красок и теплоты, а она только это заметила. Нелепой казалась и матушка, лежащая среди нежных весенних цветов в деревянной ладье и её, наконец-то, умиротворенное, смиренное лицо, не искаженное болью и муками. Вечный сон. И какой же нелепой казалось представление вокруг: многие тихо плакали, а она стояла, несуразная, не зная куда деть свои длинные руки, когда дарила прощальный поцелуй в ледяную щеку матушки, прежде чем факелом поджечь ладью. Ладья вспыхивает мгновенно, опаляя жаром щеки и руки. Её хватают за плечо и заставляют отойти на пару шагов. Трещит дерево, скварчит сгораемое тело, валит черный дым, рассеивающийся тут же в искрах подобным звездам. Кто-то бережно вручает ей в руки светящийся мягкий светом шар и девочка невольно цепляется за него, сверля взглядом. А после осознает, что это погребальный огонь, вздрагивает и поднимает взгляд на давшего. Рядом с ней стоит нянечка. Она склоняется к ней и доверительно шепчет: «Отпусти. Пусть этот огонек из твоих рук осветит путь твоей матушки в священную Вальхаллу, к твоему отцу!». Сиф кивает головой и размыкает пальцы крепко сжимающие огонек. Святящийся шар послушно выскальзывает и плавно устремляется в безграничную ввысь, к звездам, с пеплом матери. К нему присоединяются парочка других. Вот и все. Наконец, гости заходят в дом, и девочка остается одна. Нянечка понимает, что сейчас и здесь — не место ей и тоже уходит в дом. Сиф садится, почти устало плюхается на землю, приминая сочную траву, прямо перед пепелищем. Но девочка смотрит в предрассветную даль: кромка темно-синих небес светлеет, наливается кровью, предвещая новый жаркий день вечного лета. Вокруг неё оживает мир: тянется надоедливая мошкара, а в дали звучат утренние пения птиц. Девочка посмотрела на черную, расползающуюся тьму от недавнего огня. От асиньи не осталось даже костей, все сгорело в вечном пламени. Сиф неожиданно думает о том, что её матушка была глупой асиньей. И потому умерла так глупо: терзаемая призраками собственного сознания, в безутешной скорби по-своему храбро павшему в сражении мужу. А ведь у неё оставалась она, её дочь! Или, она не так важна в её глазах? Неужели матушка не любила её? Ведь не только она потеряла дорогого человека! Сиф потеряла любимого отца! …Но это все уже не имело значения. Она сжимает острые коленки пальцами. Девочка клянется, что не станет похожей на матушку, которая так постыдно предпочла забыться смертью, нежели выбрать жизнь без него. Жизнь ради дочери… Девочка подскакивает на ноги, а пальцы сжимаются в кулачки. Сиф не будет такой, о, нет! Она проживет достойную жизнь, не покинет тех, кого она любит, и кто любит её! А если придет время умирать, то умрет она в сражении, как отец, как настоящий ас! — Я стану воином! — Шепчет девочка, смотря на пепелище. — Вот увидишь, матушка!***
— Здравствуй, дитя! — Выдавливает из себя пожилая женщина, окатив девочку ледяным взглядом из-под опущенных ресниц с головы до ног. Сиф расправляет плечи и бесстрашно смотрит в ответ. Тетя Мейра, старшая сестра её давно покойной бабушки, была старой, как древо Игрдасилля, но крепкой, подобно его корням. Жесткость и твердость характера женщины воспитаны во времена царя Борна, в эпоху великих сражений. В руках она крепко сжимает сложенный веер. — Теперь ты будешь жить со мной. Твоя мать была одной из самых прекрасных фрейлин уважаемой Царицы… Тебе не повторить её успеха, но я сделаю из тебя леди, как того и желала твоя мать. — И раздается глухой удар сложенным веером об ладонь, как удар последнего молота судьи. Женщина уверено двигалась, с легкостью вышагивая по коридору впереди неё. Сиф едва успевала восхищенно озираться по сторонам: высокие и крепкие каменные колоны, роща и поляны изумительных цветов. — Сегодня начинается твое обучение! Через годы хорошей службы, Царица может смиловаться и подберет тебе подходящего мужа. Ты создашь семью, родишь детей и будешь жить мирной жизнью. — Я хочу стать воином! — Возражает Сиф, встряхнув копной темных волос. — Да-а-а, ты пошла в Игридд: вздорный характер! — (Удар веером об ладонь). — И ужасные, — (снова удар), — чернявые, — (снова удар), — волосы! — (снова удар, но веер остался там же, в ладони). — И я горжусь этим! — Паршивая овца в златовласом стаде, что же, — Мейра сжимает в руке веер так, что его края впиваются в кожу ладоней. —А я сделаю из тебя достойную леди! Но с начала, ты научишься послушанию, а тяжелый труд станет тебе учителем! — Ха, я не отступлюсь!***
Мейра сдержала своё слово: ей доставалась самая тяжелая и черная работа во дворце. У девочки болело все тело от напряженной работы, но Сиф приноровилась: платье сменила на удобный брючный костюм, а длинные волосы сплела в тугую косу. Она порой видела в коридорах и высоких каменных окнах стайки щебечущих девчонок. Они порхали, разодетые в цветастые платья с причудливо уложенными волосами и, если замечали, то кидали на неё жалостливые, презрительные взгляды. Для них она одна лишь бедная чернь, выполняющая грязные, недостойные поручения во дворце, но Сиф на это наплевать. К чему слушать перешептывания других и тратить своё драгоценное время? Больше всего ей нравилось работать в Царских конюшнях. В её обязанности входило: очистка стоил и самих животных, подготовка и раскладывание корма и воды. Сиф справлялась с этими поручениями на отлично. Девушка полюбила лошадей, а они отвечали ею взаимностью. Причесывая роскошные гривы, Сиф представляла, как сама однажды будет рассекать на такой лошади по полю битвы. Как будет она храбро и умело сражаться, поражая врага прямо в цель. Она докажет своим родителям, всем тем, кто насмехался над ней, что она может! Она девочка, да, но она станет воином! Сиф с приподнятым настроением как зашла в конюшни, но сделав пару шагов, почувствовала чужое присутствие: «Вор?». Девушка крепко перехватила в руках виллы, готовая в случае нападения отразить удар. Медленно двинулась по коридору, заглядывая в каждое стоило. Позади мелькнула тень, кто-то пытался незаметно выскользнуть из конюшен, но Сиф среагировала мгновенно. Она ловко подкинула стоящее рядом ведерко с половиною воды рукояткой вилл и запустила в мелькающую тень. Послушался глухой удар, всплеск воды и вскрик боли. Сиф попала. Прежде чем вор успел опомнится, Сиф уже возвышалась над ним, а острие вилл уперлись в грудь. Пойманный мальчишка недовольно прожигал её болотистыми глазами. Темные волосы липли к лицу, а нижняя губа дрожала от обиды, злости и досады. Совсем рядом послышался хохот и из-за двери конюшен выскочил коренастый светловолосый мальчишка. — Метко запустила ведро! Молодец! — Мальчишка одобрительно похлопал её по плечу. Сиф хлестнула взглядами обоих. Их одежда говорила сама за себя: они принадлежат к аристократии Асгарда: дорогая порча, с золотыми нашивками и мягко выдолбленная кожа дублетов. У неё дома тоже был заготовлен костюм на самый торжественный случай, но он не шел ни в какие сравнение с их повседневной. Она недоуменно убрала виллы и смотрела как светловолосый помогает встать пострадавшему. Мальчишка невозмутимо отряхнулся, словно ничего и не случилось. — Она тебя поймала, Локи. Ха-ха-ха! Ты теперь мне должен, брат! — Постой, Тор, я проигрывал тебе желание, если бы был пойман. Я выигрывал, если я смог стащить это! — И втянул перед собой руку. В его пальцах оказалась зажата темно-синяя лента для волос. Сиф недоуменно оглянулась: её плотная коса начала распускаться. А ведь она даже и не заметила, как он стащил её. Колдовство, не иначе! — Так что, я говорю о ничье! Они беззаботно перекидывались шутками и обвинениями словно не было её рядом. Сиф со злостью выхватила ленту из рук мальчишки и повязала остатки сплетенной косы. — Вы! — Она зло взглянула на самодовольных мальчишек и недовольно сложила руки на груди. — Я подумала, что залез вор, а это оказались два дурака, тратящих свое время на ерунду! — Это была тренировка на ловкость и скрытность, — Торжественно отчеканил темноволосый, задирав голову повыше. — И ты её явно провалил, — закончил светловолосый мальчишка. — Да, будет тебе! — и беззлобно тюкнул кулаком в плечо зеленоглазого. Тот плюхнулся пятой точкой в сено, не удержав равновесия: «Эй!». — Моё имя Тор, — Светловолосый обернулся к Сиф и показал на поднявшегося на ноги во второй раз пострадавшего, отряхивающегося от сена. — А этой мой младший брат Локи! А как зовут тебя? — Сиф.***