***
— С возвращением. Маттейс встретил Френки широкой улыбкой и гимном сине-гранатовой Барселоны, играющим из динамиков телефона. Это было мило, и Френки был тронут, даже по-братски обнял товарища, но Маттейс слишком хорошо знал де Йонга, чтобы понять — что-то не так. — Все в порядке? — Да, — Френки устало улыбнулся. Просто… Все близилось к завершению. Каждый прошедший день приближал Френки к переходу в Барселону. Его детская мечта почти исполнилась, но одновременно с этим на душе становилось горько. Френки вспоминал, как делился с Маттейсом своим восхищением насчёт игры Месси. Без сомнений, выбирая между Роналду и Месси, ясно одно — Лео лучший. Его футбольный клуб величайший. Френки вырос на поколении той самой Барселоны Пепа Гвардиолы. Когда руководство клуба связалось с ним, Френки принял предложение не тратя ни секунды на размышления, и ему хотелось думать, что Маттейс сделает то же самое. Но перед отпуском Маттейс сказал, что выбирает Ювентус. Барселона и Турин это всего лишь половина расстояния от Амстердама до Барселоны, но почему оно кажется таким непреодолимым? Они так долго играли вместе, столько пережили вместе, что Френки вовсе не был уверен, что знает как быть порознь. Он понимал, что Маттейс должен устраивать свою карьеру, ведь сам делал то же самое. — Хорошо, — на это раз де Лигт поверил.***
Маттейс подвозил Френки домой после ужина. Машина остановилась перед домом де Йонга, и Маттейс заглушил мотор, хотя хотел просто высадить Френки, который сидел уставившись в приборную панель. — Френк? — Да? — де Йонг перевёл взгляд на Маттейса. В темноте было трудно что-то разглядеть и Френки не понимал, почему Маттейс медлит. — Ты надолго в Амстердаме? — Ну, первая тренировка пятнадцатого, так что я здесь ещё на пару дней, чтобы все доделать. — А потом в Барселону? — Да… А ты? Затянувшаяся пауза: «да» или «нет»; они тянули с этим вопросом слишком долго, хотя ответ был известен и неизбежен. — Я останусь здесь, не хочу усложнять ситуацию клубу. — Да, — Френки задумался о предсезонке прошлых лет. От воспоминаний его отвлёк де Лигт, отстегнувший ремень безопасности. Он перевесился через консоль и крепко прижал Френки к сидению, неожиданно прижимаясь к его губам, де Йонг невольно прикрыл глаза и чуть приоткрыл губы, дыхание отрывисто сбивалось. Дерьмо. Френки старался оставаться спокойным, пока Маттейс целовал его, теплее и мягче, чем можно было представить. Пальцы путались в волосах, он прижимал Френки достаточно крепко, но тот все равно мог отстраниться в любой момент, если бы захотел. Де Лигт чувствовал, как его пульс стучит рядом с ладонями Маттейса. В затуманенной голове всплывали разные вопросы: «что я должен делать? поцеловать в ответ?». Но прежде, чем решение было принято, Маттейс исчез. — Черт, прости. Де Лигт вернулся на водительское сидение, прижался лбом к рулю и крепко обхватил его ладонями. Френки коснулся краешка рта. Кожа горела там, где ее только что касались ладони Маттейса. Он дышал отрывисто, будто что-то занимало все пространство над грудиной. Что-то появилось в тот вечер, а может в день разговора перед отпуском, или это появилось уже когда оба только начинали в первой команде. Невероятно. — Я не должен был, извини. Френки вдруг показалось, что разглядеть что-то в темноте стало труднее, чем ещё несколько мгновений назад, как это возможно? Когда наступила ночь? Слёзы потекли по его щекам, оставляя влажные и горячие дорожки после себя, медленно капая на рубашку. — Чёрт, — выругался де Йонг, вытирая лицо. Не медля ни секунды, он вышел из автомобиля, захлопнув дверцу, и поспешил ко входу в дом. Когда он наконец-то очутился внутри, вся энергия, как казалось, выскользнула от него. Френки сполз по двери на пол, дрожа всем телом. Через минуту он услышал, как Маттейс завёл машину, в окне блеснул свет фар, а потом звук мотора стих. Он уехал. Почему сейчас? И почему Френки так себя чувствовал? Барселона и Турин, всего шестьсот километров по прямой, они все ещё друзья, они все ещё вместе в сборной. В наше время поддерживать связь не так уж и трудно. Почему казалось, что это конец, если оба собирались начать новую жизнь? Удивительнее было то, что оба: и Френки, и Маттейс, чувствовали, что не дали начаться чему-то важному, что только зарождалось. Френки сидел в темноте, пытаясь сдержать вновь подступившие к горлу слёзы. Он знал ответы на эти вопросы в самой глубине сердца, как и то, что больше ни за что не позволит чувствам взять верх.