***
— Подготовить тестовые капсулы, Пятое Дитя уже здесь! Впервые Синдзи видит, чтобы Мисато относилась с такой холодностью и подозрением к пилоту Евы. Почему же? Потому что он — замена Аски? И снова воспоминания приносят боль. Синдзи возвращается в реальность, где Аска сошла с ума и больше не может пилотировать Еву, а Рей… Тест на синхронизацию будут проводить не только для Каору и значит, что ему придётся встретиться с Аянами. Как он может смотреть ей в глаза, после того, что видел? Гнетущие мысли вернулись вновь и Синдзи заметно расстроился. — Что такое, Синдзи-кун? — он как-то пропустил тот момент, когда Каору подошёл так близко... И как он смог успокоить его одной улыбкой и мягким взглядом. — Пойдём, покажи мне, где здесь переодеться? Его спокойствие передаётся Синдзи, так что он полностью расслабился в капсуле. Никаких тревог и забот. И даже скрытие результатов теста не насторожило его. Он уже знает, что не может сегодня вернуться домой. Не тогда, когда всё вокруг напоминает о настоящем и только одного человека это не касается. — Привет. Ты тут случайно не меня ждёшь? Прямолинейность смущает. Немного. Кошачья улыбка смущает. Быть так близко смущает. Чужая открытость и уверенность восхищают. Прикосновение к ладони смущает. Он действительно видит его насквозь. Близость пугает, но Каору прав — одиночество пугает ещё больше. — Пора. — Уже? — Да. Мне пора спать. — Со мной? На такое бы обидеться, да только Синдзи не знает, как реагировать на подобные выходки. — Ты хрупкий, как стекло. — Правда? — Да, и этим ты мне симпатичен. — Симпатичен? — Проще говоря, я люблю тебя. Если раньше он был смущён, то сейчас он ОЧЕНЬ смущён. Даже односложных ответов в запасе не остаётся. Синдзи хватает сил только на то, чтобы замереть и надеяться, что его пылающее лицо не заметят. Никто никогда не говорил ему таких слов. От этого ему приятно и неловко одновременно. — А я думал, только роботы могут сломаться. — А? — У тебя такое сложное лицо получилось. И снова обидеться бы, но Каору говорит это со своей успокаивающей улыбкой, так что Синдзи ничего не остаётся, кроме как улыбнуться в ответ. — Ты говорил, нам пора. Если только ты не хочешь остаться здесь, — кажется, он действительно сломался. — Ну, пошли? Протянутая рука такая тёплая после бани. Он никогда об этом не задумывался, но руки могут причинять как боль, так и покой. Удар, пощёчина, удар, удар… Похвала, объятие, любовь, тепло… Сейчас это — тепло. Они лежат близко, но не так близко, как когда-то с Аской. Это успокаивает, потому что они сохраняют личные границы, но при этом остаются рядом. Ему казалось, что Каору совсем не признаёт социальную дистанцию. Но это не так. Он замечает ту грань, отделяющую одного человека от другого. Каору видит, когда эта грань хрупка, он постоянно проверяет её на прочность и сближается с каждым шагом, разрушая чужую скорлупу замкнутости. Он просто не видит смысла в плясках на грани, в том, чтобы ждать и надеяться, что другой человек сам пошатнётся и ослабит свою броню. Это в нём и восхищало. Не бояться и смело переступать чужие границы — это то, чему и он бы хотел научиться. — О чём хочешь поговорить? — как он и сказал… — Ты же хочешь что-то мне сказать, не так ли? Поэтому Синдзи открыт с ним так, как ни с кем прежде. Ему легко говорить, он не чувствует опасений, когда признаётся в ненависти к отцу. Зря он, конечно, это сказал, но не похоже, что Каору против. — Я был рождён, чтобы встретиться с тобой. — Ты так думаешь? — Да. Зачем же ещё? Из всех лилин ты — самый удивительный, Синдзи-кун. Смущает. Ответить бы на такое чем-то равным по силе слов, но ему слишком неловко. В который раз он краснеет за день? — Спасибо, Каору-кун. — За что ты благодаришь меня? За добрые слова? За открытость? За доверие? За тепло? Он не знает. И что сказать, тоже не знает. — Спокойной ночи, Синдзи-кун. — Да. Спокойной ночи. Кажется, его новый… друг заснул мгновенно, как только закрыл глаза. Синдзи же так не мог: он долго размышлял и пытался понять этот сноп эмоций, скопившийся за день. Повернулся набок, разглядывая лежащего напротив. Правда спит, как быстро… Даже во сне слегка улыбается. Он похож на Рей. Может внешне или как-то ещё, но Синдзи уверен в этом, он чувствует. Только Каору — живой. Он эмоционален как Аска, но не груб. Умён как отец, но не холоден. Он казался лучшей версией всех близких ему людей и его самого. — Да, Синдзи-кун? — А… ничего! — он поспешно лёг на спину, будучи застигнутым врасплох. Не спит всё-таки — Тебя что-то тревожит? — Каору развернулся к нему лицом, теперь его очередь разглядывать чужую душу. — Я просто… думал. — Думал? — Да. Обо всём: о друзьях, о себе, о том, что… устал. А он ведь только понял это. Так устал от других, от Евы, от того, что он должен, должен, должен. И от того, что с этим ничего не сделать. Сколько бы он не пытался покинуть Nerv, ему всё равно не удастся. Синдзи знает, что это невозможно. От этого-то и больно. Каору прищурился, словно влез в его мысли. — Это нормально, испытывать усталость, тем более в твоём положении, — он говорил серьёзно, не отрывая от него взгляда красных глаз. — Судьбой было предопределено, что ты станешь Третьим Дитя. Ты никак не мог повлиять на это, и ты не виноват в том, что не хотел этого. Синдзи вслушивался в этот голос: он говорил как Мисато, но это не было нравоучением. — Мне жаль, что так вышло, но тебе не остаётся ничего, кроме как смириться с этим. Он уже слышал это. Множество раз. Так говорят все — даже Каору сказал ему не убегать. Может, проблема в нём самом? — Смириться с этим и положиться на близких. Синдзи вздохнул, когда его вновь взяли за руку. Вздохнул снова и сжал ладонь в ответ. — Я знаю, ты боишься сближаться с другими, но никогда не узнаешь, что это твой последний шанс, — ему показалось, что он говорил с толикой грусти. — Пообещай мне, что больше не будешь отталкивать от себя и перестанешь замыкаться. Как он может отказать в этом? Не тогда, когда он согласился довериться, когда его сердце раскрыли. — Пообещай, Синдзи-кун. — Обещаю, Каору-кун. Это успокоило Нагису. Его лицо снова приняло безмятежное выражение, а его глаза закрылись. Вот только руку он так и не отпустил. Синдзи засыпал в самом лучшем расположении духа и с переданной ему уверенностью в возможность счастливого будущего. Он был окружён теплом.***
Синдзи проснулся раньше, чем обычно. Гораздо раньше. А Каору похоже ещё раньше… Его спальное место пустовало, а рядом была записка, разъясняющая, что ему было необходимо уйти и что они могут встретиться в Nerv. Ну, Синдзи не собирался вмешиваться в чужие дела, так что оставалось только прийти к положенному времени.***
Как часто его предавали? Как часто он испытывал из-за этого боль? Он опять доверился — его опять бросили. Разумная часть предлагает принять факт, что Каору — Ангел. Другая не может в это поверить. Всё вернулось на круги своя. Он — Третье Дитя, Икари Синдзи, пилот Евангелиона. И он обязан остановить своего врага. Своего ли? Враг ли ему семнадцатый Ангел? Ангелы – враги Nerv, т.е. враги его отца. Он ненавидит отца. Так почему он должен разбираться с его врагами? Потому что иначе миру конец и он единственный, кто может это остановить. Потому что его использовали, потому что его предали. Потому что он должен. — Ты предал меня! Ты ранил мои чувства! Ты предал меня так же, как отец! Никогда он не испытывал столько ненависти и боли. Кроме сражения с тринадцатым Ангелом. — Я ждал тебя, Синдзи-кун. — Каору-кун! Прости, Аска. Он не понимает, что происходит. Как он может контролировать Еву-02 снаружи? Как он может победить его? — Каору-кун! Остановись! Зачем ты это делаешь?! Он не понимает его. Ему казалось, что понимал. — A.T. поле? — Да. Вы, лилин, называете его так. Это свет души, священная область, куда никто не смеет вторгаться. Разве вы, лилин, не знаете? У каждого есть A.T. поле. — Я не понимаю, о чём ты говоришь! Снова ему причиняют боль — физическую и душевную. Он сражается, а Каору даже не смотрит в его сторону. — Каору-кун! Самое печальное и равнодушное лицо, которое он когда-либо у него видел. Каору отвернулся от него с пустым взглядом. — Подожди! Чтобы добраться до него, ему нужно победить Еву. Она тоже предала их? Ангел не сопротивлялся. Дал поймать себя и смотрел так, будто этого и ждал. Надеялся быть схваченным рукой огромного робота. — Спасибо, Синдзи-кун. Я хотел, чтобы ты остановил Еву-02, иначе выжили бы Ева-02 и я. — Почему? Каору-кун! — Моя судьба, моя жизнь вполне могут означать уничтожение человечества, но я решил — нет. Жизнь и смерть для меня одно и тоже. Своя собственная смерть — вот единственная полная свобода. — Что? Каору-кун, я не понимаю, о чём ты говоришь! Каору-кун. — Такова моя воля. А теперь убей меня, — что — Иначе ты сам погибнешь: только одна форма жизни может избежать уничтожения, только у одной есть будущее! И ты не тот, кто должен исчезнуть… У вас должно быть будущее, — он понимает его, но от этого не становится менее больно. — Спасибо тебе. Благодаря тебе моя жизнь имела смысл. Он понял его. Но от этого не легче. Он медлит, потому что не может убить его. Как он может сделать это собственными руками?! Но это его выбор. Это его воля. Он должен. Синдзи надеялся, что никогда больше не услышит этот крик от себя. Он надеялся, что никогда больше не придётся терять близких людей. Надеялся, что никогда больше не придётся оплакивать своё горе, просыпаться в палате с ненавистным потолком, который означает, что случилось нечто ужасное.***
И в итоге я убил того, кого любил — Каору сказал: «Ты мне нравишься», сказал это мне. Никогда, никогда мне никто не говорил таких слов. Он был такой же, как я. И как Аянами. Он мне тоже нравился, — и он так и не сказал ему этого, не сказал, не сказал! — Выжить должен был всё-таки Каору. Он был намного лучше меня. Именно он и должен был остаться в живых! — Нет. Выживает тот, у кого есть воля к жизни, — у него была воля к свободе — А он хотел умереть. Он забыл о своей воле к жизни и выбрал призрачную надежду. Ты всё сделал правильно, Синдзи-кун. — Какая же вы жестокая, Мисато-сан.