—
Юнги в одних черных боксерах, контрастирующих с бледной кожей, стоял у кухонной тумбы и нарезал сыр. Есть хотелось по-сумасшедшему, а хорошие доставки заработают с восьми — всей квартирой переворачивали пустой холодильник. Хосок ошивался рядом и заваривал кофе, мурлыкая под нос знакомую песню. Вообще-то они обещали друг другу купить кофемашину со следующей зарплаты. — Блевотина, — первый глоток и лицо полного отвращения, а затем темная жидкость льется в раковину. — Напомни сегодня купить другой. Юнги недовольно хмыкает, подозрительным взглядом следя за утекающим в слив кофе. Он оборачивается, притягивает Хосока к себе за затылок и тычется языком в губы, пытаясь понять вкус, но Хосок не отпускает, держась за плечи и углубляя поцелуй. Теперь в поясницу болезненно упирается край стола — Юнги подхватывает под бедра и сажает сверху, скользит по стройности полуобнаженного тела, чтобы впечатать в подушечки пальцев каждый рельеф, и так же быстро отстраняется, переводя взгляд на окно. — Одевайся. Они задыхаются утренней свежестью, руки сцеплены и в голове ничего адекватного: Юнги себе там что-то в импульсе напридумывал, а Хосок послушный и влюбленный. Перед глазами нарисовалась обширная поляна, усыпанная цветами, и ползущий вверх оранжевый диск солнца. Юнги взглядом показывает на землю и неловко улыбается, когда Хосок падает и тянет к себе, чтобы Юнги улегся сверху. Его нос сразу находит место в шее, и Юнги жмется ближе, щекоча подбородок пушистой макушкой, пока руки надежно оплетают талию. — Хен, — тихо зовет Хосок, пропуская между тонких пальцев смольные гладкие пряди, и почесывает за ухом до мирного мурчания. — М? — он лениво отзывается, пригревшись к теплу чужого тела. Хосок загадочно молчит, и Юнги чувствует, как ему в волосы вплетают цветок — такой невинный мув, от которого все внутри переворачивается и разворачивается. Юнги удобнее устраивается на животе Хосока и сдается дреме.Часть 1
30 июня 2020 г. в 22:20
Апельсиновый закат растекается по небу, и Хосок мило щурится — его взгляд небрежно размазывает теплые краски, веки медленно начинают склеиваться, но он резко распахивает глаза и натыкается на пару чужих, внимательно следящих за каждым содроганием его мимических морщинок. Юнги нависает ненавязчиво, как будто даже не намекая, но Хосок видит в его расширенных зрачках до наглости очевидное возбуждение.
— Хен, — осторожно зовет Хосок и дает зеленый свет, мол, делай что хочешь. Юнги мгновенно припадает влажными губами к тонкой шее, по ней стелются нежные поцелуи, и Хосок откидывает голову назад, открывая больше пространства.
— Я скучал, — Юнги бормочет в рельефные ключицы, там же оставляя слабый укус. Раскаленные большие ладони ведут по стройному телу, аккуратно пересчитывают ребра и провожают каждый изгиб, одна рука скользит под выгнутую поясницу и подтягивает расслабленного Хосока ближе. — Нормально? — Юнги касается губами его кончика уха и отстраняется, чтобы огладить мягким взглядом распластанное тело.
Смуглая кожа Хосока светится густым медом, когда на нее падают лучи заходящего солнца, и рыжие волосы огненным нимбом раскидались по подушке. Черные глаза-бусинки отблескивают скопившейся влагой, и Юнги физически ощущает, как у него что-то по ниточкам рвется внутри. Он кладет ладонь на горячую щеку Хосока и гладит большим пальцем. Рука Юнги почему-то холодная, но Хосок прильнул к ней брошенным щенком и охотно ластится.
— Ладно, — нос кнопкой тычется в покрытую мурашками кожу и впускает в легкие больше приторного запаха геля для душа. Ладони на талии скребут тупыми ногтями и скользят к упругим ягодицам, пальцы вцепляются в них до белых отпечатков.
Хосока каждый раз облизывают любовью с ног до головы, шепчут в красные уши что-то безумно приятное, гладят и трогают — Юнги всегда все делает медленно, тихо и очень чувственно, а Хосок до сумасшествия нуждается в нем.
Кончики узловатых пальцев холодят кожу невесомыми касаниями, впиваясь в мягкие места. У Хосока нет выбора — он подается вперед и прячет лицо, впитавшее все краски неловкости, в сгибе шеи Юнги, дышит туда горячим, опаляя чувствительную кожу, и оставляет слабый укус, как будто клеймит, но очень лениво. Аккуратные тонкие пальцы путаются в мягких волосах Юнги, оттягивая их назад до глухого рыка в ключицы. Выступающую косточку пронзает мимолетная вспышка боли, и Хосок беспомощно цепляется за лопатки Юнги обеими руками.
Юнги глухо хрипит под ухом Хосока, когда на его пояснице скрещиваются хрупкие лодыжки, и мягко толкается тазом. У Хосока возле диафрагмы клокочет возбуждение, ему до одурения хочется трогать Юнги, сыпать по его телу цветы засосов и почувствовать внутри, в конце концов.
— Красивый, — вздыхает Юнги, потираясь носом о бархатную щеку.
— Да перестань, — Хосок неловко упирается глазами в лицо Юнги, у которого спелая ежевика пушистых волос лезет в глаза, и даже не обращает внимания на воздушный поток золотой пыли позади него. — Ты лучше.
— Хосок, — Юнги не выглядит угрожающе, но нагнетает, потому что смотрит в упор, — хватит, не зажимайся, — наклоняясь, он щекочет дыханием шею.
Хосок думает, что даже не зажимался. Просто стушевался, и все тут.
— Давай, не прячься, — глубоким голосом просит Юнги и обхватывает его челюсть, заставляя смотреть на себя.
Щенячьи глаза Хосока все еще сверкают застывшими в них слезинками, ровный нос покраснел и казался влажным, и Юнги наклоняется, чтобы потереться о него своим. Его руки следуют за стройностью боков, впечатывают в подушечки пальцев мягкие очертания и жадно наслаждаются нежной кожей.
Юнги сползает ниже и выковывает цепочку поцелуев на плоском, подрагивающем животе. Одинокий засос, оставленный на внутренней стороне бедра, наливается фиолетовым, и Хосок кусает нижнюю губу, цепляясь пальцами за сатиновую простынь, но он полностью в чужой власти. Его спина гнется дугой до хруста, когда Юнги накрывает ладонью напряженный член и почти невесомо касается, размазывая предэякулят по головке — Хосок задыхается, но все равно пытается сдуть лезущую в глаза челку.
Юнги подается вперед, сминает малиновые губы в поцелуе и оттягивает зубами до сдавленных стонов. Руки умещаются на бедрах и тянут ближе к торсу, пока животы не соприкасаются; деликатные ладони Хосока ласкают покрасневшие щеки и тянут сладкие губы назад. Хосок тихо скулит, роется пальцами в черных волосах, коротко подстриженных на затылке, и с отчаянием хватается за широкую спину. На губах оседает конденсат сбитых дыханий. Хосок облизывается.
— Хосок, — горячо и прямо в ухо, когда холодные смазанные пальцы скользят по ягодицам: указательный трет мышцы и проникает на одну фалангу внутрь. Хосок всхлипывает, прячет нос в плече Юнги и жмурится, чувствуя, как фаланга выскальзывает и возвращается обратно. — Молодец, — глубокий голос разносит по хребту стаю колючих мурашек.
Три пальца по очереди погружаются в подрагивающее тело, Юнги разводит их ножницами, трет подушечками влажные стенки и шумно сопит Хосоку в сгиб шеи, пока свободная ладонь гладит медовую кожу бедер.
Все действия в один момент прекращаются, только громкий стук двух сердец рвет тугую тишину. Юнги напряженно кусает обратную сторону щеки.
— Я люблю тебя. Да?
— Да, — соглашается Хосок и пытается из-под ресниц заглянуть ему в глаза. — Я тоже.
Юнги кивает, подтягивая за бедра ближе, впечатывается губами в щеку Хосока и медленно входит, срываясь на глухой стон. От стен отпрыгивают шумные, трепетные выдохи, но только после чужого согласного мычания Юнги начинает двигаться в узком теле.
Мокрые шлепки и сочные звуки засосов становились громче с податливостью Хосока: он стонал в один голос с Юнги, полосил его бледную спину короткими ногтями, дышал горячим в шею и кусал везде, куда мог дотянуться.
Юнги увеличивает темп, толкается глубже и грубее, выбивая больше тональностей из Хосока, но сам куда-то в ключицы то стонет, то рычит. На бедрах Хосока появляются круглые следы пальцев, наливающиеся лиловым и саднящие, хотя каждый новый толчок вытряхивает все ненужное, оставляя место только для сильнее, блять, черт, не хрустальный же.
Пальцы крепко впиваются в стройные бока и переворачивают пышущее жаром тело на живот, Юнги прижимается грудью к мокрой спине и вылизывает соленый от пота загривок, едва не мурлыкая от удовольствия, как кот. Шея Хосока глушит его сиплые, низкие стоны и впитывает тихое рычание, прогоняющее по телу гусиную кожу.
— Хоба, — Юнги хрипит в затылок и бодает лбом ванильное облачко волос, вздыхает и громко стонет, толкаясь еще глубже. Широкая ладонь накрывает чужое возбуждение и делает пару поступательных движений, доводя Хосока до оргазма; с шумным дрожащим выдохом Юнги сам кончает на покрасневшие ягодицы.
Хосок загнанно дышит, валится на подушку и пытается прийти в себя, чувствуя горячие ладони, очищающие от спермы не ясно чьей футболкой.
Они валяются минут двадцать, наслаждаясь тягой в мышцах и залитым в тело свинцом усталости. Некомфортная липкость пота заставляет с трудом подняться, чтобы принять душ вдвоем — уже без грязных приставаний и тихих стонов, только ласковые касания с шампунем на ладонях и короткие поцелуи.