Любовь глотает

– Дышите, детектив. Воздух такой густой, что кажется, его не затолкать в лёгкие даже руками. Глаза щиплет от солёного пота. – Детектив Рид, вы меня слышите? Конечно, блядь, слышит, но ни хуя не понимает. И не хочет понимать, потому что… СУКА… Член у этого Ричарда такой огромный и входит в него так медленно, что хочется заорать и вывернуться наизнанку, только бы уже пережить этот момент и перейти в следующий, который – он надеется – подарит хоть капельку расслабления. – Гэвин. Посмотрите на меня. Голос Коннора звучит над ним как в тумане. Его пальцы жестко поднимают его за подбородок. Он смаргивает и с трудом фокусируется – Коннор смотрит на него внимательно и даже как-то участливо, как будто его и впрямь заботит, дышит Гэвин или нет. – Просто расслабьтесь, Гэвин. Сам расслабься, блядь. Сука, сука, больные ублюдки. И сам он ничуть не хуже этих двоих. Как же он влип, блядский боже, как же сильно он влип. И ведь сам предложил, сам, блядь, почти умолял Коннора «расслабиться» после напряжённой недели на работе. И всему виной эта его сраная натура, его проклятье, его позор. Он потёк от этого взгляда ещё в первый день, когда Фаулер представил Коннора в управлении. Сразу распознал в нём того, кого искал с тех пор, как всё о себе понял. Ходил и держался молодцом, хотя хотелось упасть перед ним на колени и делать всё, что он скажет. Но терпел же. Терпел. Терпел до того дня, когда узнал, что у его наваждения есть ещё и брат. Всякому терпению есть предел, в конце концов. Когда они с Коннором пришли в госпиталь за показаниями потерпевшего, и этот, мать его, Ричард, вошел в палату в своем белом халате и посмотрел на Гэвина своими стальными глазами... Вот тогда он совсем сдох. Или нет, не тогда. А вот сейчас, пожалуй, точно. Член Ричарда уже, кажется, разворотил ему все внутри, ещё чуть-чуть, и упрётся в желудок, а он всё ещё не чувствует задницей его живот. На миг Гэвин пугается, что сейчас или заорёт, или шлёпнется в обморок, и не знает, что из этого хуже. Хочется хотя бы вытереть с лица пот, но блядский Ричард держит его руки за спиной железной хваткой и продолжает входить, медленно и неотвратимо натягивая его на свой огромный болт. И Гэвин не вырывается и не орёт, нет, господи – вместо этого он протяжно и низко стонет, подаваясь назад, толкаясь навстречу этому тугому и сладкому кайфу. «Ещё. Блядь. Пожалуйста». Ещё. Ещё. Ещё. – Выеби меня. Засади мне глубже, – слышит он свой голос. Как будто Ричард без него не знает, что ему делать. А он знает, блядь, прекрасно, и начинает двигаться, сначала медленно, но с каждым толчком всё быстрее, и Гэвин стонет уже просто не переставая, и прогибается в спине, позволяя ему входить глубже. Он кончил бы, наверно, ещё когда Ричард входил, вот только основание его собственного члена пережато стальными пальцами Коннора. А сам Коннор, отпустив его подбородок, выпрямляется, ловко расстёгивает одной рукой свои брюки и достаёт член, такой потрясающе длинный и ровный, что Гэвин едва не сходит с ума от восторга. – Э-эй… Ты здесь? Над головой раздаётся короткий смешок, а потом Коннор нажимает на его подбородок и забирается в рот двумя пальцами. – Слышишь меня? Гэвин? Гэвин в ответ только задушено стонет. Коннор убирает пальцы, и через мгновение в губы упирается головка его члена. Гэвин с готовностью описывает языком вокруг неё влажное колечко и принимает в рот. И почти скулит, когда эти двое начинают двигаться в унисон, а он мелко дрожит и обливается потом, зажатый между ними, как грёбаный кусок мяса, попеременно прошиваемый разрядами боли и кайфа. Блядь, как же хорошо. Как же больно, бляядь. Жопа горит огнём, но он сам просил без подготовки — боль делает кайф острее, насыщеннее. А ему так хочется больше. Больше члена в заднице. Больше во рту. Ещё больше. Пошлое, грязное удовольствие заливает его до краев, и он раздвигает ноги шире и толкается назад ещё, зажмурившись до белых кругов перед глазами, наплевав на боль. Коннор долбит его глотку, жёстко вцепившись пальцами в волосы. На миг Гэвин открывает глаза и смотрит наверх — в карих глазах больше ни ласки, ни заботы, а только опасное, хищное желание, и этот взгляд отключает Гэвину последние остатки сознания. Коннор вбивается в него по самые яйца, прижимая его лицом к своему животу, а потом наклоняется над ним и целуется с братом. Гэвин всё бы отдал, чтобы посмотреть на это со стороны, но он слышит лишь влажные звуки поцелуя. Братья, сбавив темп, наслаждаются друг другом и дают ему пару секунд перерыва, и он пользуется этим, издав из себя задушенный полухрип-полустон. Горло саднит, как будто его драли наждачкой. Коннор отрывается от брата: — Гэвин? Пальцы снова сжимают основание члена и жёстко проходятся по длине, грубо захватывая кулаком разбухшую головку. Гэвин мычит и конвульсивно дергает бедрами, насаживаясь на член Ричарда уже по самый корень, яйца поджимаются, и в животе начинает раскручиваться тугая сладкая пружина. Он почти кончает, но Коннор вновь перехватывает основание и жёстко сжимает. Господи, бляядь, господиии... Он жалобно, просительно скулит сквозь забивший его глотку болт Коннора, и тот выскальзывает из него, протягивая между своим членом и ртом Гэвина блестящую нитку слюны. — Что? — Он за волосы разворачивает его лицом вверх. — Коннор... пож... пожа-а... Кон... — Гэвин давится и захлёбывается словами. — Что-то не так, Гэвин? — Коннор, я думаю, он просит дать ему кончить, — говорит из-за спины Ричард. Его голос абсолютно ровный и спокойный, хотя он не прекращает долбить задницу Гэвина в темпе отбойного молотка. Коннор поднимает одну бровь и едва заметно улыбается, поворачивая его лицом к себе. — Правда, Гэвин? Ты хочешь кончить? Пальцы Коннора держат волосы железной хваткой, и Гэвин не может даже кивнуть, и вместо этого лишь прикрывает глаза. — Но ведь мы только начали... — голос Коннора у его уха, низкий и хриплый. Огненный шар в заднице и внизу живота жжётся уже так сильно, что он не в силах даже стоять на коленях, и не падает только потому что Ричард держит его на своем гигантском стояке, как тряпичную куклу. Коннор снова раздвигает членом его губы, врывается в глотку и начинает уже просто тупо брать его в рот, беспорядочно и коротко двигаясь. Он спускает ему в горло, низко рыча сквозь зубы, и Гэвин жадно сглатывает всё, едва не задыхаясь, когда разбухшая головка напрочь перекрывает ему кислород. Коннор выходит из него и целует в разъёбанный рот и несколько раз с силой проходится кулаком вдоль его члена. Гэвин уже готов взорваться, но Коннор отпускает его и коротко кивает брату – и Ричард мгновенно останавливается. Бляяяядь, бляяядь. Господи, он убьет его, убьет блядского Коннора, зачем он так с ним, зачеем?! Кровь стучит везде, член налит и пульсирует так, что того гляди взорвется, кожа вся горит огнём. Дайте же, бляядь, ну дайте же мне... — Давай... — шепчет Коннор брату. Ричард сильно и хлёстко шлёпает его по заднице, и от этого удара у Гэвина перехватывает дыхание и поджимаются пальцы на ногах. От давится собственным криком, а горячая волна боли, сплетясь в огненный шнур, на бешеной скорости врывается в мозг и накрывает волной кайфа. Ричард отпускает его руки, Гэвин приземляется на локти и утыкается лицом в свои ладони. — Дддаааа, бляядь, даа... Второй удар жарит другую ягодицу, и он захлёбывается собственным стоном, и волна сладкой боли неотвратимо утягивает его в сабспейс. Боль танцует в голове, срывая все крючки, толкая за грань. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста ещё, господи... Третий удар, и одновременно с этим Ричард дёргает его на себя, входя до упора, а рука Коннора вновь обхватывает его член – неожиданно мягко, почти нежно. Ричард перехватывает Гэвина под живот и глухо простонав, кончает в него, рвано дёргая бедрами, и следом за ним Гэвин взрывается долгожданным оргазмом так, что у него едва не выпрыгивает из груди сердце. Коннор склоняется над ним и втягивает в медленный, глубокий поцелуй, придерживая пальцами за подбородок. Гэвин тихо стонет ему в рот. Ричард, наклонившись сзади, легонько кусает его за ухо, посылая по горячей коже тысячи мурашек. Гэвину так хорошо, что он готов раствориться в этом моменте, как ложка сахара в кипятке. Кажется, он только что понял, как хочет проводить все свои воскресенья.