Потухшее солнце

      «Асакуса! Почему ты не отвечаешь? Это уже четвертое сообщение», — недовольство Канамори нарастало с каждой напечатанной буквой. У них сроки горят, как обычно. Если этих двоих не поторопить и не напоминать постоянно, что скоро выпуск аниме, все обернется для них не самым благоприятным образом.       Девушка устало потерла нос и переносицу. Может, она еще спит? Хотя одиннадцать утра — это сколько можно спать? Непозволительно при таком рабочем режиме.       Решение отправиться домой к подруге не заставило себя долго ждать. Когда что-то идет не так, в ход должна идти тяжелая артиллерия. На легкую белую футболку накидывается спортивная кофта, а на ноги надеваются кроссовки. Пробежаться и снять лишнюю агрессию — дело хорошее.       Саяка почти не смотрела по сторонам, лишь на время остановившись около магазинчика, чтобы купить молоко. Ничего, Мидори еще отплатит ей за это. И дальше извилистый из-за ужасной планировки путь продолжился легким променадом. Бутылки — все же, стеклянные — в красном рюкзаке-кедах были разделены пеналом и кое-каким блокнотом с записями об убытках и прибыли клуба.       По дороге девушка с ухмылкой отправила сообщение и Мидзусаки. Может, хотя бы та в курсе, что за чертовщина происходит.       «Ах! Канамори, прости, я совсем не знаю, что с ней случилось >~<», — кряхтение Саяки было вызвано не расстройством, но непониманием происходящего: сказанное не означало ничего хорошего. Чутье предвещало серьезный скорый провал.       «Черт бы тебя побрал, Асакуса», — вертелось в голове, когда пара ударов в дверь костяшками были совершены.       В ожидании девушка успела размять пальцы по нескольку раз и даже отгрызть ноготь на большом. И дверь все же отворяется, а из-за нее выглядывает маленькое красное лицо, окруженное спутанными и явно непричесанными волосами. Неужто правда спала?       — Канамори-ши, — только и успела сказать та, когда ее резко перебили грозным тоном.       — Ты на часы смотрела? Уже почти двенадцать. Надеюсь, ты занималась все это время рисунками.       Асакуса молчала, переминаясь с ноги на ногу.       — Зайдешь?       — Спрашиваешь еще.       Канамори, сняв обувь в прихожей, прошла в знакомую маленькую комнату: слева диван, который раскладывается в большую кровать (ее всегда удивляло, зачем такое большое пространство такой маленькой девочке), справа — включенный ноутбук, графический планшет, разваленный на стуле плед, которым Асакуса любит накрываться при просмотре аниме или в холодные для рисования вечера, а также пара стеллажей с книгами, аниме и мангой. Спустив медленно рюкзак на сиденье дивана, девушка присаживается на него, пока подруга что-то хлопочет и, кажется, делает совсем ненужный чай, оказывая гостеприимство.       — Держи, — держащие чашку руки слегка подрагивают, когда, коснувшись холодных пальцев, Канамори забирает ее.       — Асакуса-ши, оденься. Льдина прямо — мне не нужны больные и недееспособные работники.       Девушка кивнула и мигом рванула к шкафу с одеждой рядом со стеллажом с мангой. Достала кофту, еще одни носки и мешковатые штаны. Саяка не без любопытства наблюдала за действиями Мидори. Хоть и дружат они довольно долго, еще со средней школы, она никак не привыкнет видеть ее в домашней обстановке. Это даже умиляло и заставляло изобразить на лице легкую улыбку.       Когда превращение в теплую гусеничку было закончено, Асакуса устроилась на другом конце дивана, посматривая, как ее подруга опустошает чашку с черным чаем.       — Асакуса-ши, я не кусаюсь, — Канамори повернулась, отставив фарфор на пол на всякий случай.       — Конечно, нет, Канамори-кун, — натянутая улыбка играла на лице.       — Что случилось?       — Вовсе ничего! — раздался вскрик, сопровождаемый резким движением вперед корпуса Асакусы, а после ее накрыла волна стыда. Она скрючилась, пытаясь, словно черепаха, вжать голову в невидимый стальной панцирь, который она представляла.       Саяка вопросительно склонила голову набок, обращая взор на подругу. Странная реакция. Странное поведение.       — Я и без очков на глазах могу заметить, что что-то не так, Асакуса-ши. Не пытайся дурить меня и выкладывай карты на стол, — Канамори облокотилась локтем о мягкую спинку дивана, подперев пяткой ладони голову, чтобы было проще смотреть на растерянную Мидори.       Девушка мяла в пальцах рукава длинной махровой кофты, которая нелепо на ней смотрелась. Впрочем, как и любая одежда.       — Не могу... — ее губы подрагивали, а взгляд застыл на собственных аляповатых носках.       Саяка поморщилась, после вопросительно подняв бровь, но ничего не сказав. Она ожидала продолжения этой фразы со всей стойкостью Атланта под тяжелым небом.       — Я не могу придумать... сюжет, — тихо закончила Мидори, разжимая пальцы, выпуская ткань рукавов из страшной тюрьмы. В глазах начали наливаться слезы, но она мужественно втягивала их обратно, запрокинув голову, стараясь, чтобы это было наименее заметно, но кого она хотела обмануть?       Канамори закрыла глаза, тяжко выдохнув. Она знала, что однажды это произойдет. Выгорание — нередкое явление среди всех творческих личностей, но почему именно сейчас? Главное успокоить Мидори, которая, по всей видимости, до этого с этим дела не имела. Или не в таком масштабе, когда на тебя давит ответственность и перед собой, и перед всей командой.       Асакуса подрагивала, уже не сдерживая слез и не боясь, что Канамори может накричать или сказать что-то неприятное. С каждым новым потоком они стирались то пальцами, то кофтой, которая услужливо и без вопросов впитывала соленые капли. Тихие всхлипы и обращенный на Саяку взгляд — это пугало и напрочь обездвиживало.       «Пожалуйста, Асакуса-ши, не смотри так на меня, я не знаю, как тебе помочь», — голова переполнялась такими мыслями, пока руки как-то сами превращались в кулаки. Какой дурак обратится за успокоением к жадной до денег девушке, которая может разве что выдавать расчеты? Гипербола хорошо ложилась на характер бездействующей Канамори. Надо что-то сказать и сделать. Срочно.       — Слушай, я не умею успокаивать, — честно призналась та, рукой дотрагиваясь до мокрой и прохладной руки подруги. Где-то и когда-то давно она читала о силе касаний, но не воспринимала это всерьез: когда это может понадобиться, если трогать некого? И в момент, когда взгляд Мидори немного прояснился, девушка продолжила: — Вероятно, я не смогу тебе особо помочь. Но ты просто не можешь что-то придумать? Мы можем поступить, как и тогда, когда мы отправились на другую сторону Шибахамы. Тебе это здорово дало толчок в тот момент.       Асакуса лишь покачала головой, беря за пальцы руку помощи Канамори. Взгляд снова опустился куда-то вниз, выискивая невидимой поддержки у появляющихся перед глазами роботов, маленьких человечков из произведения Хаяо Миядзаки, но иллюзия не работала, растворяясь в воздухе почти с самым своим появлением. Ничего. Не. Работало.       Новый приступ был сдержан глубоким вдохом и последующим торопливым объяснением:       — Это просто сегодня утром случилось — бац! — и мне ничего не нравится. Все не то, кривое, нелогичное, нет связи... — бормотание почти под нос становилось то тише, то громче. — Персонажи заурядные, фон... фон так вообще бездарный! Посмотри! Да такое в любом аниме найдешь! — Мидори почти потянулась к скетчбуку, но ее остановили сильные руки, так что она продолжила: — Я не могу сосредоточиться, даже воображение меня подводит... Не могу представить, почувствовать. Я не могу оказаться там, где должна.       Подытожив, девушка завалилась на спинку дивана, и плечом, и половиной лица утопая в ней. Красные щеки все еще оставались, а руки начали обнимать себя. Справившись с дрожью, Асакуса почти справилась с приступом легкой истерики, когда вновь посмотрела на подругу, пребывавшую в легком шоке. Ее лицо отражало непонимание и минутную слабость: наверное, впервые она не знала, что делать. Но тут же посерьезнела, когда растерянность заметили.       — Хорошо. Я переделаю расписание, чтобы ты могла прийти в себя. Скажу Мидзусаки, чтобы продолжала анимировать имеющийся материал.       Мидори хлопала глазами, снова предательски наполняющиеся слезами, наблюдая, как ее подруга тянется к рюкзаку. Парой быстрых и отточенных движений Канамори достает бутылки, протягивая одну подруге.       — Выпей. Плата за хорошую работу.       Девушка неуверенно берет молоко, откупоривая бутыль без особых усилий. Саяка делает то же самое, и некоторое время они молча наслаждаются холодным напитком. Канамори уже представляет, какую силу придется приложить, чтобы не отстать и сдать работу в срок к фестивалю.       «Придется попотеть после «отпуска», Асакуса, ой как придется».       — Прости...       — Улажу все. Ты главное приведи себя в порядок, — спокойно отвечает Канамори; отчего-то ей было больно смотреть на Мидори в таком состоянии, так что она сфокусировалась на рассматривании прозрачной поверхности.       — Канамори-ши?       — Что?       — Могу я попросить тебя об одной ма-аленькой просьбе? — Асакуса села, поджав колени и поместив на них подбородок.       — Валяй, — девушка отставила допитую бутылку на пол к чашке. — Потом все равно отработаешь.       — Конечно, — соглашается та, а потом неуверенно перебирает пальцами по штанам. — Я знаю, что ты не любительница аниме и не знаешь всех тонкостей, может, для тебя это даже слишком скучно, чтобы хоть немного ознакомиться...       — Ближе к делу, Асакуса-ши. Время — деньги.       — Можешь посмотреть со мной аниме? Просто... немного посидеть рядом и посмеяться с какой-нибудь глупой сцены? — Мидори смеется, осознавая неловкость ситуации. Чешет затылок и глупо улыбается, отводя глаза. — Ты, безусловно, можешь отказаться! Я могу и сама же посмотреть. Какая нелепая просьба, не бери в голову, — на последних словах она замолкла, так и не решившись снова бросить взгляд в сторону Саяки.       Пораскинув мозгами, Канамори все же соглашается.       — Ладно, твоя взяла. Что мы будем смотреть? — она устраивается поудобнее, пока маленькая гусеничка-Асакуса перетаскивает ноутбук на передвижное кресло и подсоединяет к нему зарядку, почти разлив в спешке свое недопитое молоко, оставленное на подлокотнике дивана. Девушка суетится, усаживаясь по-турецки рядом с подругой и без ответа начав забивать в поисковую строку пару иероглифов.       Канамори ожидает, особо не рыпаясь. Мидори нужно расслабиться и снова поверить в себя. Сколько это займет? Лучше бы, чтобы не больше двух дней, считая этот. Насколько вероятен такой исход? Если Асакуса постарается, то очень даже. Несмотря на все, Саяка верила в девчонку, выглядящую сейчас нелепо и как ребенок. Ведет она себя обычно так же, а сейчас по духу кажется взрослее.       Растрепанные волосы так и манят, чтобы их причесали и уложили, но девушка не смеет дотронуться. Любое действие кажется интимным, и Канамори невзначай хмурится нахлынувшим непонятным мыслям. Они вызвали в душе неуловимый и незначительный трепет, который был расценен, как мешающее и ненужное — следовательно, нечего и заострять внимание.       — «Ведьмина служба доставки», — с легким возбуждением в голосе Асакуса запускает видео, и на экране возникает заставка студии «Ghibli».       Мидори откидывается на спинку, а после робко задает вопрос:       — Канамори-ши, можно..?       — Ага, — Канамори не обязательно знать вопрос, чтобы дать положительный ответ. Все сделанное сейчас пойдет на пользу состояния ее трудяги.       Асакуса медленно прильнула к ее плечу, захватив руку Канамори в плен своими, шмыгнув носом. На удивление никому не было неприятно, хотя вся ситуация складывалась необычно. Они никогда до этого не проводили так спокойно время вместе, не обсуждая планы, молча отдаваясь моменту.       Аниме ничуть не цеплялось, поэтому Саяка смотрела на экран в своих мыслях, изо всех сил делая заинтересованное хотя бы немного лицо. Единственное, на что она отвлекалась, — улыбающаяся или почти снова зареванная Мидори. Ее безумно растрогал момент разговора художницы и маленькой ведьмочки. Эпизод, когда Канамори все же слушала, предавая подрагиваниям близ лежащего тела большое значение. Она облокотилась головой о руку вновь, используя для подставки под локоть подлокотник.       Хороший и даже смешной до абсурда конец был встречен смехом Асакусы и ухмылкой ее подруги. И первая зарделась, на титрах осознавая, что просидела в обнимку с рукой Саяки все это время. Подобное не ускользнуло от цепкого взгляда продюсерки, и она чего-то выжидала.       — Это...       Ожидание. Молчание. И взгляд.       — А ты когда-нибудь до этого смотрела уже это аниме? — ее глаза загораются. Отлично сработано, Канамори, твой ценный рабочий субъект приходит в норму.       Девушка закатывает глаза на резко шумную подругу и даже жмурится немного до появляющихся складочек, которые вскоре к годам тридцати станут морщинами, но это никого не будет волновать.       — Возможно, когда-то в детстве. Подобное я заглатывала за раз и никогда к этому не возвращалась: не информативно и из пользы только убивание времени, — Канамори поднялась с дивана, разминая затекшие конечности.       — Ха-ха, ну ты как всегда! — тучи сгинули, и осталось только солнышко, озаряющее комнату. — Это не мой самый любимый тайтл, ну... Сама понимаешь! Мало механизмов и не так много динамики. Все довольно простенько! А вот «Небесный замок Лапута» или «Ходячий замок»! Одно передвижение махины в последнем чего стоило! Здание на здании, тяжелые внутри работающие механизмы!       Ее речь затянулась минут на десять, за которые Канамори успела обдумать, как сдвинуть весь график и успеть к фестивалю. Она делает исключение в этот раз, даже одолжение, потому что Мидори надо сделать счастливее, позволить выговориться, раз ей нужно. Саяке несложно, пока это не грозит бедой и пропажей ее ценной, пока маленькой, денежной прибыли.       — Фух, — Асакуса почти падает на кресло, забыв про ноутбук, но резко уворачивается и шмякается на пол, заливаясь смехом. Ее подруга посмеивается. «Какая же она дурочка, проскальзывает в мозгах, — но в знаниях и проработке деталей ей равных нет». Мидори продолжает с пола: — Сколько мне придется не спать?       — Пару ночей, учитывая, что ты совсем не должна выходить из строя. Сон в даже четыре часа нужен: тебе же пахать, — Канамори устало почесывает щеку.       — Поняла! Сделаю все в лучшем виде! — в душе все еще теплилось неприятное, гадкое чувство. Желало снова выползти, но одобрительный кивок Саяки будто бы изгонял все плохое. Асакусу немного пугали прямолинейность, деловая хватка и редкая грубость подруги и одновременно восхищали: это давало ей преимущество надо всеми, кого она знала. Иногда она смотрела на нее, как на Богиню. Сейчас было бы не исключение, если бы та не скрылась внезапно из поля зрения.       — Канамори-кун?! — девушка, проскальзывая по полу и схватившись за косяк двери, выглянула.       — Мне уже пора. Есть домашние дела. Проводишь?       — Ага!       Саяка молча собиралась, Мидори пружинила на месте, напевая под нос какой-то опенинг.       — До завтра.       — Да. И спасибо еще раз, — она тушуется и чешет затылок.       — Чтобы больше такого не было, усекла? — почти злостно зыркнув, Канамори тут же расслабилась и похлопала ее по плечу. — Завтра жду отчет о твоем состоянии.       — Будет сделано, капитан! — с внезапной задорностью Асакуса захлопнула дверь.       Пересекая коридор мимо зеркала, Мидори обратила внимание на свои розовые щеки, пожмурилась, слегка побив себя по ним, прокручивая новые приятные воспоминания, и пошла бравым шагом на кухню: война войной, а обед по расписанию!