Дорога к свету

Элиот с облегчением отпустил третий курс физиков и позволил себе выдохнуть. Будучи студентом Брейкбиллс он ненавидел дни, когда стояло по шесть-семь пар, но в качестве преподавателя он возненавидел их еще больше. Он уже пережил одну сессию, когда и без того постоянно строящие глазки студентки и студенты, кажется, совсем пошли в разнос ради заветных оценок. Элиот лишь горько усмехался, вспоминая, на что они с Марго порой шли, только бы сдать экзамены, не утруждая себя зубрежкой. Мысль о Марго как обычно отозвалась горечью где-то в районе сердца. Они не виделись уже восемь месяцев, но тоска по ней не утихла ни на йоту. Он был бы сейчас счастлив увидеть любого из них: забавного гика Джоша, доброго друга Фен, Элис, с которой его навсегда связала общая боль от утраты Квентина, и, конечно, Марго – его родственную душу. Они с Джулией, Пенни и Кейди все еще пытались их найти. Пользуясь своим положением, Элиот таскал в пентхаус книги из библиотеки Брейкбиллс. Они штудировали их вместе в поисках любых зацепок, но пока все было тщетно. Поначалу они вообще ничем другим не занимались, но время шло, и свою жизнь нужно было как-то налаживать. И тут предложение декана Фогга пришлось очень кстати. На самом деле Элиот никогда не видел себя передающим знания младшему поколению о чем-то более сложном, чем рецепты коктейлей, однако в тот момент это оказалось спасением. Элиот чувствовал, что еще немного, и он скатится на дно, с которого когда-то едва выбрался благодаря Филлори. Он сходил с ума, безумно скучая по Марго, и из-за бесконечного потока книг, которые он даже никогда не любил читать. Он все чаще стал прикладываться к бутылке, и следующим шагом стали бы наркотики, но тут словно бог из машины выскочил Фогг и предложил место преподавателя в Брейкбиллс. Для начала на один год, а потом видно будет – так он сказал. Элиот подозревал, что это идея Джулии, которая видела, что жизнь Элиота в очередной раз пошла под откос, но не спрашивал ее об этом. Он видел, что она улыбается, глядя, как его жизнь хоть как-то упорядочилась, и этого было достаточно. Сама же Джулия была счастлива, насколько это было возможно в их ситуации. Потеряв навсегда лучшего друга, а потом еще нескольких друзей, она нашла умиротворение в Пенни и дочурке – ее семье. Они перебрались в небольшую квартиру неподалеку, а в пентхаус ходили как на работу, чтобы проштудировать очередную стопку книг. Кейди устроила из пентхауса настоящий штаб. Там часто находились ведуньи, которые также помогали в поисках Марго и остальных, но кроме этого они занимались еще какими-то своими делами, в которые Элиот не вникал. Он тоже жил в этом пентхаусе. Сначала он хотел снять квартиру поближе к Брейкбиллс, но Кейди в своей манере сказала ему не заниматься ерундой и остаться в пентхаусе, в котором "дофига места". Элиот не нашел, что возразить. Возвращаться вечером в совершенно пустой дом не хотелось. В итоге он уже долгое время жил там, и даже почти не раздражался, периодически встречая дома непонятных людей. К счастью, вечером Кейди всех выгоняла, ведь даже ее деятельной натуре нужен был покой после тяжелого дня. Они проводили вечера по-разному. Иногда продолжали копаться в книгах, если разум был еще не слишком затуманен потоками информации, а иногда, продирая усталые глаза, пропускали по стаканчику. Элиот сам удивлялся, как умудрился сблизиться с Кейди за эти месяцы больше, чем за все предыдущие годы их знакомства. Конечно, она не могла заменить Марго, но она и не пыталась. Просто два уставших одиноких человека иногда напивались и делились мыслями. Кейди, кажется, так до конца и не отпустила свои чувства к Пенни, и она как никто могла понять его неутихающую боль из-за Квентина. В один особо унылый вечер после двух стаканов мартини он рассказал ей все. Все, что так долго носил в себе, и о чем даже Марго знала лишь отрывками – историю их с Квентином отношений от и до. Даже самое сокровенное – пятьдесят лет красоты всей жизни возле мозаики. Каждый прекрасный момент, который удалось сохранить в памяти. Про их сына – непоседливого мальчишку, ставшего чудесным мужчиной, которого Элиот любил не меньше, чем самого Квентина. Про их взлеты и падения, про ссоры и моменты нежности, про тот день, когда Квентин впервые сказал, что любит Элиота, и в его глазах было столько искренности и доверия, что Элиот безоговорочно поверил. Промолчал Элиот только о мысли, что грызла его с самой смерти Кью. А что если бы тогда в тронном зале он ответил Квентину «да»? Если бы он не был таким трусом в самый важный момент своей жизни, могло бы это что-то изменить? Элиот много месяцев вертел эту мысль, мучая себя и выискивая моменты, когда все могло бы пойти по-другому. Но всегда выходило одно – нет, ничего бы не изменилось. Элис все так же предала бы их, Элиот все так же попытался бы убить Монстра, а Квентин все так же погиб бы, спасая его, Элиота. В самые темные дни Элиот злился на Квентина, злился так сильно, что тот был самоотверженным дураком, и лучше бы дал сдохнуть самому Элиоту, чем обрек его на постоянную скорбь по себе, по Марго и остальным потерянным друзьям, по Филлори, по жизни, которой у него никогда больше не будет. Он скучал даже по этому зацикленному придурку Себу, которого на самом деле хотел спасти из ямы, которую тот сам себе вырыл. С особым мазохизмом он вспоминал неотправленное письмо, покоившееся теперь где-то на задворках подземного мира. Кейди тогда очень внимательно его слушала. Ее глаза были сухими, но Элиот видел, что она проживаем с ним каждый момент его истории. А потом она рассказала о тех злосчастных месяцах, что Элиот провел в своем подсознании, а его телом управлял Монстр. Обо всем, что сделали Квентин и Марго для его спасения. Джулия раньше уже пыталась рассказать ему о Квентине, но тогда Элиоту было слишком больно слушать. Но теперь слова Кейди он впитывал в себя с жадностью, потому что каждый новый момент из жизни Кью словно приближал его к нему – дорогому сердцу человеку, с которым ему никогда не суждено больше встретиться. В какой-то параллельной вселенной этот момент душевной близости с Кейди мог бы перейти в более физическое воплощение, но Элиот сознательно отказался от случайных ни к чему не обязывающих связей – Чарльтону и без того приходилось мириться с его чувствами к Квентину, и ранить еще больше парня не хотелось. Элиот не сразу осознал, что у них с Чарльтоном отношения. Тот момент, когда Чарльтон надел трансфигурирующий браслет и признался в своей симпатии, отпечатался в памяти Элиота весьма смутно. Чуть лучше он запомнил последовавший секс – довольно средний, если учесть, что сам Элиот не особо старался впечатлить, а Чарльтон был и вовсе катастрофически неопытен. У них тогда дальше поцелуев и взаимной дрочки не зашло, но Чарльтон, кажется, был на седьмом небе даже от этого. А потом это повторялось снова и снова, и в итоге Элиот понял, что Чарльтон, вроде как, его парень. А еще Чарльтон поступил в Брейкбиллс. К счастью, Элиот у него не преподавал – Чарльтон учился с телепатами. Вместе с телом Хаймана ему достались и его способности, чему Чарльтон был страшно рад. Фогг, конечно, сразу пронюхал про их отношения и настоял, чтобы они не афишировали это в стенах Брейкбиллс, дабы не подавать плохой пример. Элиоту было в общем-то плевать, но он согласился, если Фоггу так будет спокойнее. Однако Чарльтон неожиданно расстроился такой перспективе, но обсуждать это не захотел. Элиот не стал давить. Они редко виделись в университете, но вечерами Чарльтон любил заходить в пентхаус, когда позволяла его учеба и настроение Элиота. Он всегда сначала звонил, чутко реагируя, если Элиот был слишком уставшим или – в особо плохие дни – подавленным. Иногда Элиоту было попросту стыдно отказывать в очередной встрече, но Чарльтон, кажется, сам понимал, когда «да» означало скорее «нет». Порой по выходным они выбирались в город, и это было самое счастливое время для Чарльтона. Он все еще познавал этот мир, и на каждую новую улочку Нью-Йорка, на каждую достопримечательность он смотрел восторженными глазами ребенка. Он держал Элиота за руку почти постоянно, отвлекаясь только чтобы сделать очередную фотографию, и ему словно передавались эмоции Чарльтона. Он уже давно не видел Нью-Йорк таким – глазами мальчишки из Индианы, впервые попавшего в большой красочный город. Элиот тоже любил такие дни, поэтому старался не отказывать Чарльтону в прогулках. Но, к сожалению, большую часть его жизни составляли серые муторные будни, когда сильнее всего чувствовались одиночество и бессилие. Он понимал, что Чарльтон пытается скрашивать их как может, и был действительно ему благодарен, но ощущение безнадежности засело крепко под кожей. Иногда после встреч с Чарльтоном Элиот гадал, насколько его еще хватит. Чарльтон медленно, но верно интегрировался в новый для себя мир, заводил приятелей в Брейкбиллсе, осваивал возможности Интернета, увлекался фотографией. Все чаще Элиот искренне не понимал, почему Чарльтон продолжает ему звонить, приходить в пентхаус, вытаскивать в город. В самом начале, когда Чарльтон только обрел тело, ему нужен был кто-то рядом, чтобы направлять и подсказывать, и вполне логично, что он выбрал единственного хорошо знакомого человека – Элиота. Он мог даже перепутать благодарность с более глубокими чувствами, но время шло, а Чарльтон продолжал оставаться рядом. Элиот надеялся, что хотя бы не из жалости, а то это было бы слишком унизительно даже для него. Элиот даже как-то подумал, что все исключительно из-за секса, в котором он был действительно хорош, а Чарльтон многому у него научился. Но это совершенно не вязалось со взглядами самого Чарльтона, который был безнадежным романтиком и легко мог променять мягкую постель на жесткую крышу, чтобы полюбоваться звездами. Но Элиот не любил рассуждать на эту тему. Он сразу для себя решил, что как только почувствует, что Чарльтона тяготят эти отношения, то сразу отпустит его, пусть даже из его жизни уйдет что-то хорошее. Они почти не говорили о чувствах. Чарльтон прекрасно знал о его все еще живой любви к Квентину – Элиот никогда от него этого не скрывал. Чарльтон спросил только раз и больше не поднимал эту тему. Ответы на свои незаданные вопросы Элиот получил неожиданно, когда Чарльтон случайно проболтался, что у него есть инстаграм. На просьбу показать свою страничку он так замялся, что Элиоту стало по-настоящему интересно ее увидеть. Он ожидал там увидеть фотографии Нью-Йорка, природы, случайных людей с улицы или, может, картинки со стихами и глубокомысленными высказываниями в духе девочек-подростков, возможно, фотографии самого Чарльтона, хотя сам он не любил фотографироваться. Чего он точно не ожидал увидеть, так это себя. Да, там были несколько фотографий Нью-Йорка и природы, и даже одна фотография Чарльтона – самая первая. Но львиную долю его странички занимал Элиот. Там были совершенно разные фотографии – и старые, которые он хранил в своем телефоне, и новые, которые исподтишка сделал Чарльтон – в основном на улицах города, но были и те, на которых Элиот мирно спал в своей кровати либо корпел над книгами. Они были обработаны в самых разных стилях. На одних Элиот с трудом узнавал себя, а на других его лицо выделялось ярким пятном на фоне всего остального. И была еще совместная фотография. Чарльтон однажды попросил его сфотографироваться вместе, и Элиот, конечно, не отказал. Это было обычное сэлфи, и Чарльтон его даже не обработал, выложив в Интернет с этим дурацким задним фоном, где виднелись недоеденная пицца и захламленный диван. Их склоненные друг к другу лица были неулыбчивые, но умиротворенные – это был хороший день для Элиота. Но больше всего его поразила подпись под фотографией: «Когда искусство не значит ничего». Элиот тогда поднял пораженный взгляд на Чарльтона и не смог найти слов. Чарльтон сидел бледный и нервно теребил рукав куртки, но глаз от Элиота не отводил. Множество вопросов метались в голове Элиота, но смог он из себя выдавить лишь один: – Ты правда меня любишь? Чарльтон твердо кивнул. – И хочу, чтобы мир узнал, как сильно. В груди у Элиота так потеплело, что он не смог сдержать улыбки, и Чарльтон с облегчением улыбнулся в ответ. *** Размышления Элиота прервал стук в дверь. На пороге аудитории мялся Чарльтон. – Можно войти? – Конечно, – Элиот сделал приглашающий жест и заодно магией запер дверь за спиной Чарльтона. Тот подошел к преподавательскому столу, сбросив по ходу сумку, и обнял Элиота. – Знаешь, я соскучился, – прошептал Чарльтон, смотря ему в лицо. – Знаешь, я тоже, – совершенно искренне ответил Элиот. Чарльтон слегка приподнялся и запечатлел на губах Элиота легкий поцелуй. – Встретимся вечером? Чарльтон удивленно приподнял брови – Элиот редко проявлял инициативу. – Ты правда хочешь? – спросил он. – Да, иначе бы не предложил. Может, сделаем еще парочку сэлфи для твоего инстаграма. Можно – голыми. Чарльтон весело рассмеялся и утянул Элиота в более глубокий поцелуй. Элиот еще крепче обнял его и подумал, что если такой светлый человек как Чарльтон полюбил его, зная его настоящего со всеми грехами и травмами за душой, быть может, Элиот этого заслуживает? И лучшее, что Элиот мог сделать, это полюбить в ответ так, как заслуживает сам Чарльтон – сильно и искренне. Впервые за долгое время Элиот почувствовал, что готов открыться новым чувствам. Жизнь продолжалась, и в Элиоте крепла уверенность, что рано или поздно они обязательно найдут Марго и остальных вместе с прекрасным новым миром, который они создали.