***
«Дэнверс, — ещё одна записка, в этот раз застрявшая в двери, — Ванная. Не торопись. Сойер.» Алекс медленно, озадаченно заходит в ванную. — Что за… — она шепчет, обнаруживая горячую, пенистую, с потрясающим запахом — лавандовым, её любимым, — ванну, а также свечи, расставленные по её бортикам, и лепестки роз, разбросанные по бокам, и слышит современный джаз, мягко звучащий из iPod, подключенного к маленькому динамику под ванной. Она снова смотрит на записку в своей руке — не торопись, там написано, — и она не торопится, улыбаясь.***
Она находит следующую записку, сложенную в нагретом полотенце, ожидающему ее на стойке. «Алекс, спальня. Не одевайся. Сойер.» На мгновение, её сердце замирает, и она забывает, как дышать, только сейчас замечая дорожку из лепестков роз, ведущую из ванной в спальню. Она улыбается, сглатывая и пытаясь избавиться от жжения в глазах, глубоко вдыхая и обматывая полотенце вокруг себя, придерживая его на груди, заходит в спальню, медленно и аккуратно, с широко открытыми глазами. Дэнверс видит поднос с домашней пиццей, ещё теплой, и её любимым салатом, а также двумя бутылками пива и кувшином с водой, который стоит возле кровати. И опять звучит современный джаз, и Мэгги сидит с распущенными волосами, мягким взглядом, приоткрытыми губами и скрещёнными ногами в одной из Стэнфордских толстовок Алекс. — Голодная? — спрашивает Мэгги после долгой, долгой тишины, пока они смотрели друг другу в глаза, позабыв, как дышать. — Да, — Алекс пересекает комнату, садясь напротив своей девушки. Не произнося ни слова, Мэгги передаёт Дэнверс пиво, и придерживает кусок пиццы, чтобы та могла откусить, и стонет, когда Алекс слушается, потому что, боже, это так хорошо. Она кормит агента салатом, пиццей, и она ласкает её обнажённое тело, когда Алекс позволяет полотенцу упасть. По прежнему без слов, она протягивает последнюю — на сегодня — записку для Дэнверс. «Алекс. Я люблю тебя. Навсегда. Твоя Мэгги.»