Кто я для тебя?

      День, конечно, начался тяжело. С самого утра дико начала болеть голова. Господи, ещё бы она не болела, когда ты вернулся домой в 4 часа утра из-за съёмок, а вставать в восемь. Надо бы, наверное, сказать Диме, что такой режим постоянной и непрерывной работы плохо сказывается не только на продуктивности команды, но и элементарно на самочувствии. На его конкретно. Эмиль уже не мог скрывать того, что ему ПЛОХО. Парню реально было хреново, и это состояние отдавалось в каждой клеточке его тела. Нет, он никому не сказал, даже виду не подал, что что-то не так. Он все так же ходил улыбался, смеялся вместе со всеми, дурачился, записывая видео то на канал Масленникова, то на свой, то к Стасу.       Но это «плохо» жило в нем уже достаточно давно. Эмиль не любил лгать себе, это было ни к чему. Он прекрасно понимал истинную причину своего состояния. Масленников. Дима, мать его, Масленников. Его близкий друг, почти старший брат, поддержка. Тот, кому он обязан всем, что имеет. При воспоминании об этом чёртово «Димочка» щиплет кожу, боль добирается до кости, ломит руку. Блять, блять, блять. Сволочь. Эмилю это состояние было ужасно знакомо. Это называлось у парня «боль в груди», забавно, что она была чем-то схожа с приступами астмы, которые стали из-за этого придурка чаще. Дима Масленников признался Полине в любви. Слезы снова хлынули из глаз, и Эмиль вдруг понял, что он все ещё лежит в кровати. Черт, можно же опоздать. Ага. Опоздать. К нему. Снова он.        Иногда искренне хотелось плюнуть ему в лицо. Прямо на глазах у всех. Этот человек был невыносим по всем статьям. Самым мерзким было для Эмиля то, что парень будто бы физически ощущал на себе взгляд Димы, будто имеющий в себе что-то помимо дружбы. Эмиль в глубине души прекрасно понимал, что он как маленькая шестилетняя девочка, ждущая фею, верит в то, что Дима может любить его. Легче было, конечно, уговаривать себя, что это не так, что за бред, что за глупости, Дима не гей, я не гей, мы друзья. Но наедине с собой врать было ни к чему и строить из себя что-то бессмысленно. Поэтому Эмиль точно знал, что он ЧЕСТНО ПЫТАЕТСЯ не расстраивать себя тем, что Дима любит Полину, но не может радоваться за лучшего друга. Это плохо, Эмилька, это эгоизм в тебе говорит.        До Димы совсем недалеко идти, но Иманов уже сильно опаздывал, поэтому пришлось вызвать такси, на ходу застегивая рубашку и чистя зубы. Интересно, что скажет Масленников, когда увидит это помятое опухшее от слез лицо? Ничего, наверное. Похлопает по плечу, спросит, все ли окей. Конечно, Эмиль улыбнётся, как всегда, скажет что-то вроде «все отлично, брат», и Дима будет вполне удовлетворен этим ответом. А Эмиль будет снова и снова приходить с этим фейсом, потому что он тряпка и ничего не может изменить. Хотя в данном случае, когда твой друг точно не гей и любит девушку, а ты любишь его и уже давно… Дружба уйдёт навсегда, стоит хоть раз спалиться.        Эмиль залетел в офис со скоростью света. Так быстро по лестнице он ещё не бегал — чёртов лифт накрылся медным тазом. Даром что парень — астматик, но ведь Димочка не любит, когда опаздывают. Дышать-то, кстати, стало тяжелее, ё моё. — Эмилька, какого хрена? Пятнадцать минут тебя блин ждём, ты где шаришься? Знакомый голос прорезался сквозь перепонку. Как-то даже больно то ли в груди, то ли в ушах, то ли в горле, то ли везде. — Эмиль, — Дима стоит в дверном проёме, укоризненно качая головой. Губы его поджаты, руки скрещены. Он явно раздражен. Спасибо, день, ты сегодня явно не мой. — Эмиль, давай быстрее, пожалуйста, все уже готовы, шуруй быстрее. Эмиль кивнул, наклоняясь, чтобы развязать кроссовки. Но организм решил совершенно иначе. Воздух будто что-то выбило из груди, лёгкие словно заткнуло пробкой. Привычным жестом Эмиль потянулся за ингалятором, лежащим всегда в кармане брюк, и вдруг с ужасом понял, что его нет на месте. Судорожно шаря руками по остальным вещам, парень начал чувствовать, что задыхается. От паники в глазах стало темнеть ещё быстрее, а уши заложило. Он не видел в этот момент, что Дима, стоявший в дверях до приступа, подскочил к нему, тряся его за плечо. Эмиль почувствовал чье-то прикосновение, обернулся зачем-то посмотреть, кто это. Сквозь тёмные пятна, застилающие глаза от недостатка воздуха, он вдруг увидел Масленникова, перепуганного до чёртиков. Глаза его были широко распахнуты, губы даже дрожали. Он что-то говорил, но Эмиль ничего не слышал, кроме звона в ушах. Он попытался мотнуть головой, но закашлялся, чем ещё сильнее выдохнул воздух из лёгких. Эмилю ничего не оставалось, как подчиниться телу, которое больше не слушалось его, сесть, облокотившись на стенку прямо на пол прихожей. Последним, что он успел заметить, было искаженное ужасом лицо Димы, сидевшего возле него на коленях, и бегущих к нему остальных ребят из команды. ****        Голова ужасно болела и чертовски тошнило. Затекли рука и шея, холодно стало сидеть. Эмиль открыл глаза, и яркий свет ударил ему в лицо, заставив снова зажмуриться. Жест был минимальным, еле заметным, но кто-то резко сжал его руку. Эмиль снова открыл глаза — ребята окружили его, Дима сидел возле на коленях. Глаза его были перепуганными и слегка красноватыми, что было довольно необычно видеть даже ему, Эмилю. Масленников вообще не плакал, никогда. А теперь почему-то если не плакал, то сдерживался. В ушах по-прежнему звенело, и Эмиль не сразу различил вопросы, которые задавали ему все наперебой. Мотнув головой в знак того, что он ещё не совсем оклемался, Эмиль снова поглядел на возлюбленного, и взгляд его упал на ингалятор, который блогер держал в руке. Откуда у Димы ингалятор, если он, слава богу, не болеет? У ребят его тоже быть не могло, в команде Эмиль страдал астмой один из всех. — Откуда? — хриплый голос и кивок в сторону лекарства. — Секрет. Было под рукой, и слава богу, — Дима замешкался и неловко сунул баночку в руку Эмиля. Интересно, он себе придумал, или голос друга реально дрогнул? — Не пугай меня так больше, идиот, — Дима обнял младшего, потрепав его по голове. В этом жесте нет ничего сверх дружбы, честно, Эмиль. Нету.        Эмиль обнял его в ответ. Сердце Масленникова бьётся слишком часто. Ну конечно, он вообще-то его очень хороший друг. Он бы так же переживал за Стаса или Сударя, например. Это точно. Остальные, кстати, обняли его тоже. Немного постояв, руки расцепились, и ребята отвели Эмиля в комнату, где было открыто окно, чтобы парень немного полежал.        Тема ролика была абсолютно необычной для канала Димы. Принцип прост: отвечаешь на очень личный вопрос на камеру — получаешь косарь за правду. Если отказываешься или лжешь, то подписываешься на выполнение очень жестокого задания. Выбирались игроки рандомно — первым спрашивал Дима, который посредством кручения красиво сделанного картонного барабана с фотками участников задавал вопрос Сударю. Эмилю стало лучше, а с улучшением состояния пришло и веселье. Масленников одобрительно кивнул другу, когда тот решил пошутить над Васей, спросив его, злится ли ютубер на плохие комментарии под своими видосами, показав после отрицательного ответа скрин с ответом на коммент какого-то хейтера. Эмилю даже было весело, когда Вася вытащил в качестве наказания восковые полоски на ногу. Смеясь над тем, как Вася извивается под жёсткими руками друзей и орёт, что они все пидорасы, Эмиль заметил на себе вдруг пристальный взгляд Масленникова. Дима смотрел на него не отрываясь, и это было одно из тех самых нечитаемых выражений на лице друга. Эмиль вопросительно поднял бровь в ответ. Дима встрепенулся будто ото сна, улыбнулся и кивнул, мол, все хорошо, переключив внимание на Васю, орущего от второй полоски.        Эмиль не думал, что будет, если барабан, прокрученный его рукой, остановится на Диме. Он не знал, что спросить, он не был готов к этому определённо. Боже мой. Почему он так старательно отгонял эту мысль, что даже вопрос не продумал заранее. Именно это и должно было случиться по закону подлости, конечно. Барабан указывает на портрет Димы. Сам не понимая, что с ним происходит, что им движет, Эмиль развернулся к другу и на полном серьёзе выдал: — Кто я для тебя?        При всем желании нельзя было не заметить в глазах Димы смесь смущения, отчаяния и ступора. Этот вопрос застал вечно невозмутимого блогера врасплох. Нервно облизнув губы, Масленников улыбнулся и ответил, изо всех сил стараясь держать голос ровным: — Лучший друг, конечно. Повисла неловкая тишина. В этой тишине Сударь с Полиной переглянулись. — Он врет, ему нужно наказание, — сказал Никита тихо. — Подтверждаю, пусть тянет, — Полина торопливо схватила коробочку с бумажками, чтобы Дима не успел ничего возразить, а Эмиль понять. Нужно было спасать Масленникова, и вся команда это поняла. Они специально начали смеяться и злорадствовать, даже скандировать «тяни, тяни, тяни!». Дима и Эмиль опомнились быстро, видимо, понимая, что их снимают куча камер и на них смотрят друзья. Диме попалось задание простоять на балконе в одних трусах 10 минут — на улице было +10 градусов. Хотя это было для блоггера не самое страшное, с ледяной водой он уже сталкивался, со снегом тоже. Десять минут это фигня. Выйдя с балкона по окончании времени, Масленников дал перерыв команде. Он принял из рук Полины чашку горячего чая, закутался в одеяло и мотнул головой Эмилю, приказывая следовать за ним в комнату. Эмиль был занят другими разговорами, поэтому совсем не успел подумать о том, что случилось только что. Да и, если честно, он боялся трогать это чувство приятного шока, потому что понимал, что если думать об этом прямо сейчас, то можно либо напридумывать себе такое, что Диме и в голову не могло прийти, либо перевернуть все вверх дном. И то, и то было плохо, поэтому Эмиль хотел отодвинуть размышления о Масленникове на потом. Но Дима сам позвал его обсудить что-то. Что ж, интересно.        Дима, закутанный в плед, сел на край кровати, похлопав рукой рядом с собой в приглашающем жесте. Эмиль неуверенно подошёл, сел рядом и заглянул в глаза другу. Взгляд Масленникова был тяжёлым и хмурым. — Эмиль… — Я все понимаю, — неожиданно даже для себя сказал Иманов, — это прикол такой, контент сделать. Я тебя для этого и спросил, а ребята круто подыграли. Мы можем переснять, но по-моему это крутой дубль, я хотел предложить доснять потом вставку типа скрытая камера, и ты говоришь кому-то, что я тебе как брат, и в этом вся фишка и… — Эмиль. Голос звучит холоднее, чем обычно. Эмиль поднял глаза на Диму. Выражение лица не читалось, хотя выражало то ли боль, то ли ненависть. — Эмиль. Спроси меня ещё раз. Сердце ушло куда-то в пятки. Младший пытался заглянуть куда-то глубже внутрь глаз Масленникова, но не мог разглядеть за этой холодной стеной ничего, потому что друг упорно смотрел в кружку с остывшим чаем. — Что? — Задай тот же самый вопрос ещё раз, пожалуйста, — голос был более чем раздраженный. — Кто я для тебя? — Эмиль попытался спросить максимально мягко и тихо. Дима оторвал взгляд от кружки. Его глаза отражали боль. На секунду Эмиль задумался, где же он видел подобное выражение лица. Осознание пришло достаточно быстро. ОН ВИДИТ ЭТО КАЖДЫЙ ДЕНЬ. В зеркале. — Ты мне больше, чем просто друг. Я действительно соврал. Видно было, что эти слова дались старшему блоггеру очень тяжело, ведь каждый слог будто высекался тяжёлыми штрихами на камне. Эмиль потянулся за ингалятором, почувствовав приход нового приступа. Отдышавшись, младший поднял глаза на друга и рассмеялся. Звонко, хоть и тихо. Светло, так, как только он умеет. Дима недоуменно смотрел на него хмурым взглядом. — Идиот ты, Дим… Идиот… Эмиль, все ещё улыбаясь, взял руками лицо Масленникова, аккуратно, но быстро приблизился к нему, словно боясь спугнуть момент, и поцеловал в губы. Легко, едва ощутимо. Отстранившись, Эмиль снова залился хохотом, потому что глаза его возлюбленного были широко распахнуты. — И ты… Ты тоже…? — И я, Дим, я тоже…