Не тронь, не твое

«Я доверяю Вам, сэр Ласс», — негромкий голос кронпринца разносится в хрупкой тишине зала. Слышатся шепотки. Сказанное Его Высочеством буквально в течение часа разнесется по всему дворцу, а в течение суток-двух — вероятно, по всей столице. Кронпринц выглядит достаточно уверенно и дружелюбно, чтобы в это поверили посторонние, но все, что слышит в этот момент сам Карсейн де Ласс, — предупреждение: «Не тронь, не твое». Стискивая зубы и сжимая кулаки, он чувствует, как в груди поднимается гнев. Да как он смеет?.. Его ответное «Разумеется, Ваше Высочество» пропитано едва сдерживаемой злостью и напряжением, которые остальные путают с серьезностью и твердым желанием не подвести восходящее Солнце империи. Но лицо кронпринца застывает маской, и теперь его милая улыбка уже не кажется столь непринужденной, отчего Карсейн чувствует какое-то злое удовлетворение. «Я подыграю Вам, потому что иначе это навредит ей, но вы же понимаете, что она и не Ваша?» — смеется мысленно сэр Ласс. Кронпринц, к его собственному огромному сожалению, понимает это едва не лучше него. Они играют в игру «Кто в ком быстрее прожжет дыру взглядом», и атмосфера вокруг них накаляется. Но все это пропадает, стоит в поле зрения попасть Аристии ла Моник: та спокойно, молча выходит из-за спины кронпринца, что жених ей лишь юридически, и встает в стороне от них, на равном расстоянии от каждого из них.Для них это служит сигналом, что пора заканчивать с этим представлением, иначе это породит еще более дурацкие слухи. Когда кронпринц покидает зал, еще раз поздравив рыцарей с посвящением, у Аристии все еще вежливое непроницаемое выражение лица, и от этого Карсейну хочется догнать кронпринца и таки дать ему по лицу разок-другой. Останавливает его даже не то, что за нападение на члена императорской семьи ему в худшем случае грозит казнь, а то, что Моник этого все равно не оценит и от этого расстроится только больше. От этой мысли он не может подавить тяжкий вздох. Черт бы побрал эти пророчества… Аристия в этот миг — натянутая струна, острый ум, холод во взгляде. Карсейн буквально слышит, как в ее маленькой голове мечутся мысли, каждая из которых тщательно препарируется, анализируется и просчитывается. Кронпринц снова ставит всех в тупик, и ее — больше всех. Но стоит Лассу подойти к подруге, та оживляется и улыбается ему уже искренне. На этот раз в ее глазах — капля веселья и море тепла. Карсейн, встречаясь взглядом с ее янтарными глазами, чувствует, как щеки чуть опаляет жаром. Карсейн не забывает своей злости на принца, но успокаивается, слушая звонкий девичий голос. Аристии неловко за опоздание, и вид у нее виноватый и оттого слишком милый. «Дурочка, не казни себя, это не твоя вина», — хочется сказать Карсейну и растрепать ее волосы, чтобы девушка взвилась недовольно, сверкая глаза, потому что «Карсейн, так нельзя», «я не дурочка», «и вообще, ты снова мне прическу испортил», но сдерживается. Они в самом центре дворца, отец просил быть сдержаннее, а она все еще не его. «Не тронь, не твое» отдает легкой горечью, как ее чертов гибискусовый чай. Но в желании подразнить юную Моник парень все же себе не отказывает. В ответ девушка мило дует щеки, начиная говорить с чуть большим жаром, чем дозволено приличиями, и Карсейн смеется, чем подстегивает ее только больше. Попалась. Злись, смейся, обижайся, говори громко, но не думай ни о чем — ни о ком — другом, хочется сказать Карсейну. Хотя бы сейчас. Особенно сейчас. Ревность все еще точит его изнутри, но Карсейн достаточно хороший лжец, чтобы не показывать этого посторонним. Однако Сорняк, словно в насмешку, улыбается до боли понимающе, лишь на секунду снимая свою маску дружелюбного придурка. Ласс стреляет в него недобрым взглядом. Аристия щурится хитро и словно невзначай касается его ладони. Сердце Карсейна, кажется, пропускает удар, но никто не замечает ничего странного. Ее движение плавно перетекает в другое, изящное и грациозное, будто она лишь поправляла волосы. Глаза Карсейна загораются от этого совсем другим огнем, когда он сжимает свою ладонь, словно пытаясь удержать ощущение ее прикосновения чуть дольше. «Не тронь, не твое», — говорят ему, но не ей. Карсейн кивает: не мое, но скоро станет.