при мягком свете лампы

комнату можно было бы назвать мрачной, если бы не горящая на тумбе лампа. ее желтоватый свет мягко освещал плавные силуэты. два бледных разгоряченных тела кружили в страстном танце под скрипучий аккомпанемент кровати. руки и ноги запутались в тесном пространстве между девушками, в чужих волосах, друг с другом, уже вряд ли можно было разобрать, где кто была. поцелуи, схожие, скорее, с борьбой за доминирование в чужих устах, не прекращались ни на секунду, сопровождаемые сбитым дыханием, стонами, просьбами еще, еще, еще-еще-ещещещеещ– все резко переходит в укусы и засосы, по телу священницы проходит легкая дрожь, пока на коже цветут пионы, маки, герань. там, где острые зубы суккуб успели прокусить плоть, собирались красные бусины. шершавые когтистые пальцы чуть ли не порхают над телом партнерши. приглушенные стоны, просьбы о большем, неуверенные прикосновения к рогам, доставляющие жутчайшее удовольствие — вот она, пища, которую искала демонесса. пальцы продолжают скользить вниз, щекоча кожу. священница смущенно отводит взгляд, глубоко вдыхая и смутно вспоминая молитвы. ей уже нет смысла искуплять свои грехи — она погрязла в них полностью и не желает выбираться. ошибка является тем самым сладким плодом, искусившим Еву, и, к тому же, девушка слишком привязалась к причине своей "ошибки", чтобы так просто ее отпускать. она неожиданно простонала, отвлекаясь от своей задумчивости. касание влажного, горячего змеиного языка к соску пустило мурашки по фарфоровой коже. покрасневшее ухо обдало пылким дыханием. — прекрати думать, принцесса, я буквально слышу, как шевелятся шестеренки в твоей очаровательной головушке. в следующее мгновенье пухлые губы суккуб прокладывали путь обратно вниз до тех пор, пока ее золотистые глаза не оказались меж бедер. чуть пошире раздвинув ноги пастырьки, она осторожно коснулась языком клитора и с нескрываемым удовольствием смотрела на шумный вдох партнерши, как она выгибается до хруста позвонков, как не слышно шепчет о, боже правый, как теплые карие глаза закатываются назад от блаженства. кошачьи зрачки расширились, а хвост плавно рассекал воздух. движения по маленькой бусине вверх и вниз, по и против часовой стрелки, теплые выдохи пускали в пляс искры перед глазами, а кожа покрывалась мурашками. пальцы цеплялись за шелковую простыню, сминая ее в паутиноподобный узор. сердце стучало в груди, в горле, в висках, везде, от его шума дева не слышала собственных стонов и вскриков. утопая в наслаждении, священницу перестало волновать, что монахини будут искать запропастившуюся мадемуазель. ее интересовали лишь касания раздвоенного языка и та, что так искусно все это вытворяла. опомнившись и глянув вниз, девушка чуть не поперхнулась от увиденного. чужие глаза — истинное золото — настолько ласково смотрели на нее, что все превращалось в жутчайшую банальность бульварных романов. сердце пускалось в безумный танец, иногда останавливаясь в драматичной паузе. бабочки покалывали острыми лапками, раскрывали аляповатые крылышки, щекоча внутренности. цветочные стебли сковывали движения. во время мечтаний пастырьки, демонесса не теряла времени зря. мягко водя носом по внутренней стороне бедра, она оставляла на молочной коже россыпь нежнейших поцелуев, не смея делать что-то большее, боясь осквернить эту святыню еще больше. все то время, что продолжалась их прелюдия, суккуб подвергала сомнению каждое свое действие. да, она была отправлена как раз-таки с целью соблазнить священнослужительницу, но сблизившись с ней, приобретя к ней непривычные чувство любви и желание заботиться, она хотела лишь одного — видеть во взгляде привязанность и чувствовать легкие волны удовольствия, исходящие от смертной. легкое прикосновение чешуйчатой щеки к коже, и неожиданно тишина разрывается приглушенным шёпотом. — а теперь, принцесса, мы приступим к чуть более активным действиям. в мгновение ока убрав черные когти, нечисть кончиками пальцев провела по чужой ноге, неторопливо двигаясь к животу и думая, с чего бы начать. не следя за своими действиями, она начала слегка щекотать священницу, вызывая у нее мягкие смешки. они закончились в ту же секунду, как тонкий хвост плотными кольцами обвил лодыжку лежащей, и сердцевидная кисточка острым кончиком покачивалась над ногой. — сейчас, милая, может быть не до смеха, так что сожми-ка на всякий случай зубки и постарайся не дергаться. левая рука, совершив пчелиный танец, принялась слегка массировать клитор, пока пальцы другой руки с крайней осторожностью вошли в священнослужительницу. аккуратные и медленные движения вперед-назад доставляли смутные ощущения: нельзя было с точностью сказать, было ли это до такого ужаса приятно, что это можно сравнить с раем, или же это мучение, ведь хочется большего, всего и сразу, больше ощущений, больше близости– пальцы внутри нее слегка раздвинулись, касаясь влажных стенок, все от этого напряглось, по телу будто прошел электрический заряд. если бы это было правдой, то все воспламенилось бы от кучи искр, пожар бы бушевал почти с такой же силой, как внутри священницы, даже воздух трещал бы от такого напряжения. от охватывающего с головой наслаждения она могла лишь судорожно втягивать воздух, до побелевших костяшек сжимать простынь, закатывать глаза настолько сильно, что посторонний побеспокоился бы о том, не видно ли девушке ее собственного черепа. спустя несколько минут темп заметно ускорился, вызывая больше эмоций, стонов, чувств, страсти, всего. эйфория бьет по голове, оглушая и выбивая воздух из легких, заставляя взгляд помутнеть, а мысли разбежаться в разные стороны. все чувства смешиваются в странный коктейль, окружающий мир чувствуется острее, накаляется, обдает жаром. дыхание сбито настолько, будто пастырьки только пробежала марафон, будто в ее легких проросли заросли дельфиниума, цветками заполняя все пространство, скрывая сердце за листьями, опутывая горло корнями. она выгнулась в спине, покрываясь мурашками, безбожно громко вскрикивая. ощущать подобное было… непривычно и одновременно по странному приятно. по венам будто пустили электричество, а ее саму пустили в полет… священница легла на кровать, слегка вымученно дыша. тем временем, нечисть, вытерев руку об простынь и вернув когти в их привычное положение, одним движением скрыла наготу партнерши под атласным покрывалом. в комнату в любой момент могли зайти, и суккуб не могла допустить, чтобы такой вид предстал перед кем-то, кроме нее. — ты удивительно долго держалась для смертной, принцесса, — насмешливо произнесла демонесса, с щенячьей любовью и преданностью глядя на темную копну волнистых волос. — помолчи, или я достану святую воду и библию, — пробурчала дева, скрывая нежно-розоватый румянец, заливший щеки, и придвинувшись ближе к теплому боку. ее все еще пробирала небольшая дрожь, а голова была полностью забита произошедшим "богохульством", что ситуацию особо не улучшало. в ответ ей раздался тёплый смех, и шершавые ладони легко скользнули по плечам. комната заполнилась тихим шелестом крыльев и слепящим светом утреннего солнца.