Развернуть босса

Вот так идешь по улице, а кто-то обзывает тебя пидорасом. А все почему? Потому что кончики волос в синий выкрашены. Вот и думаю, что за несправедливость, но никак не реагирую. Я же по природе человек не вспыльчивый, вот и сейчас просто прошел мимо. А парень попался настырный какой-то, все идет и идет за мной, и так до самой остановки. — Ну и чего ты за мной идешь? — не выдерживаю и устремляю глаза на этого мажорчика без восемнадцати лет отроду. Мне самому-то двадцать пять всего — не такой уж старикашка, вот только подросткам «Ролекс» на правой руке носить совсем ни к чему. — Тебе какое дело, — парнишка отводит взгляд, — Иду кое-куда. Смущается что ли? — Да? — я с сомнением окидываю его пошитый с иголочки чистенький черный костюм без единой помятости, воскресные лужи вокруг, которые с утра при такой-то жаре подозрительно не высохли, и понимаю, что парень откровенно брешет. Ну не придурок ли? Пожимаю плечами, меня это не особо волнует. Мне парни постарше нравятся. Или девушки с черными длинными волосами. Он не подходит ни по каким параметрам. И что это за цвет волос такой? Пепельные, кое-где темные, на макушке торчком пару рыжих прядок. Только волосы эти его точно краски не касались, девственно чистые, как и их хозяин. И что это за прическа такая вообще, на мусс похоже или крем, взбитый до пиков с корочкой? Я конечно все понимаю, но ведь даже с дресс-кодом можно сделать что-то со своими волосами? Пока я глупо хихикаю в сторонке над собственной очередной гениальной шуткой сочинения, паренек снимает свой пиджак и закидывает на полусогнутую руку. Еще бы! В таком костюмчике в тридцатиградусную жару. Мороженое что ли купить? А рельефчик ничего. Качается наверняка. Тридцатка приезжает быстро, и я с легкостью запрыгиваю в автобус. А мажорчик за мной следом. Пусто, только еще старушка какая-то сидит сзади, словно вымерло все. И не мудрено, жара какая, все дома под кондиционерами сидят или в парках в тенечке. Чего я не сижу? Пытаюсь найти работу на лето, раз свободный. Я не представился? Ах, да, точно. Совсем забыл. Меня зовут Дмитрий. Только вот так меня почти никто не зовет, только учителя. Телефон пиликает и неприятно дергается в руках. Я присаживаюсь, сгибаясь аж втрое, а мажорчик садится напротив и отворачивается. Ну ладно… А вдруг и правда по своим делам? «Где шляешься, пидрас мелкий?» Ну конечно, кто это еще может быть кроме любимой сестрички. «Как к братику так можно обращаться, свинина?» Печатает… Пф. И все же люблю дуру эту. Наэмаленный парнишка с интересом рассматривает мои кроссовки. «Где шляешься, пидорас мелкий? : -*» А эта бестия не меняется. Мажорчик совсем смелеет и украдкой начинает бросать на меня взгляды. Или мне так кажется? «Работку ищу, не подкинешь варик?» Никакой надежды, но попытаться стоит. «Есть кое-что интересное для тебя, Сиенна. Только пиздуй домой быстрее, папуля с мамой приезжают через полчаса. Не подведи, братик! Целую, любимка!» Вот подлиза! Когда что-то надо, прям сама любезность! И что за работка? Подозрительно все это как-то… Обычно сестренка меня в одно место посылает, что это с ней? Ладно, потом разберусь с этим. А, что? Почему Сиенна? Когда подростком был, посмотрел «Бросок Кобры», и так зафанател, что девушкой моей мечты стала Сиенна Миллер, вот так и прилипла ко мне эта кличка (благодаря систер-мистер, конечно же), хотя вкусы у меня кардинально и поменялись с того времени. Вот этому пареньку имечко Сиенна подошло бы больше, ну чересчур для парнишки глаза большие, хоть и лицо взрослое, совсем как у Кларка Кента пропорции, черт бы его побрал! Поди от девчонок отбоя нет, сцуко! Не то что я… Ай, черт, ну и о херне же думаю! Так, вроде через остановку выходить. Уж и забыл свой официальный адрес проживания. Расплачиваюсь с водителем и выхожу, а мажорчик за мной выскакивает. — Эй! — окликаю я его, — Ты че, сталкер? Не иди за мной! Парнишка недоуменно смотрит на меня. — В советах пидорасов не нуждаюсь. А рожа-то какая непробиваемая! И в какой момент он опять в идиота превратился? Ах ты сучара, доведешь до греха! Так, спокойно, парень, всего лишь еще один придурок. Да и к тому же не полный же я пидорас в конце концов, даже с парнем не спал ни разу, может я даже и не бисексуал. Пока не попробуешь, не узнаешь ведь? Он со мной и в один подъезд собирается? Я, пожалуй, по лесенке пройдусь. Достаю ключи и запрыгиваю в черный вход. Он, слава Богу, звонит в домофон в соседнюю дверь. Избавился от настырного наконец-то! На втором этаже понимаю, что по лестнице это я зря пошел. Дыхалка ни к черту, совсем с этим сидячим образом жизни помру скоро. До шестого добираюсь почти ползком, и кто додумался делать такие большие пролеты? И вот, растрепанный до ужаса, с высунутым языком я открываю дверь. — Ленивец, я приполз! — ору прямо с порога и скидываю протертые почти до дыр любимые кроссовки. — Ты проходи, проходи, Дим! — раздается слишком приветливый сестринский голос, и я недоверчиво кривлю брови. Чего это она такая радостная да вежливая сегодня? Заворачиваю сначала направо, в ванную. Ненавижу по квартире ходить с немытыми руками. На кухне наверняка должен был остаться пирог с мясом, до приезда родителей еще успею перекусить. Пирог стоит на столе, изрядно пожранный Леной правда, но пока еще держится. Чайник ставлю по привычке и лезу в холодильник, но там, как назло, никакой жидкости, только молоко одно. Что ж. Попью молока, я непривередливый. Как заправский молочный алкоголик наливаю себе полную кружку и сажусь за стол. В доме подозрительно тихо. — Лен? Ты где там пропадаешь? В ответ тишина. Блин, ну чего она молчит, не слышит, что ли? Я заглядываю в зал. Ленка сидит на полу в наушниках и что-то усердно набирает в телефоне. У меня в голове возникает план мести в нашей с Ленкой давней игре лет с четырех с названием вроде «Кто кого больше подколет». Я подкрадываюсь и уже тяну свои руки, чтобы ткнуть пальцем ей в бок, как мой взгляд нашаривает нечто интересненькое в экране ее телефона. Стас! Не припомню я такое имя в списке ее друзей-парней. Неужто у сестры парень появился? Вот, черт! Даже у этой сварливой тетки кто-то есть, а у меня до сих пор никого! — Парень твой? Ленка вздрагивает. А на меня обрушивается ну прямо-таки титаническая мощь ее длани. — Не пугай меня, придурок! — Ленка прямо-таки вырывает белые наушники из своих ушей и краснеет, предположил бы, что смущается, вот только так она делает только когда врет, — Это не парень мой, а твой «варик» подработки, — сестрица отворачивается ко мне жопой и продолжает ворчать, — Радуйся, папа просил Бориса Евгеньевича взять тебя на стажировку еще в этом месяце. А Стас — это сын его, он тоже работет в компании Бориса Евгеньевича. Просто запутался в коридоре. И будь повежливей с ним, лады? Все-таки у отца с Борисом Евгеньевичем общий бизнес, а ты со своим неприкрытым сарказмом… — С кем? Коридор наш разветвленный я очень-очень уважаю и люблю! Это, возможно, единственный в мире объект, который еще не познал моего «неприкрытого сарказма», Ленивец! Ленка вздыхает, потом смотрит на меня обреченно, что-то печатает в телефоне, а потом говорит: — Кому вот ты такой понравиться можешь, ума не приложу… Правда я эти слова пропускаю мимо ушей. Стажировка, это, конечно, дело хорошее. Я в ивент-компаниях приживался, но с таким скрипом, что лучше бы и вовсе не приживался. И вот вроде бы с коллективом ладил, но бывали все же личности, что не могли остаться в стороне от моего сарказма, а личности зачастую были лицами выше меня стоящими, а потому выпинывали меня очень радужно из пятого подряд агентства. С последним таким я распрощался пару дней назад, собирая в свою картонную коробочку уставшего от переездов кактуса Лешу, семейную фотографию с моего десятого дня рождения да парочку каталогов и книг по рекламе. Бумажки я ненавидел и всевозможные заметки, планы и информацию держал в своем задрипанном, но не менее надежном телефоне. Некоторые корпорации, а филиал компьютерного строения Бориса Евгеньича по-настоящему являлся корпорацией, нанимали своего ивент-менеджера для большего удобства, и это в какой-то степени было для меня больше чем удобно. Бориса Евгеньича я знал еще со средней школы, хороший такой мужик, старой закалки, крупный, но не слишком громоздкий и на удивление проворный, в общем, надежный. Правда встречались мы с ним от силы два раза, и то во время шашлыков, так что, как он выглядит, помнил лишь отдаленно. Ему сейчас около пятидесяти должно быть… Значит, Стасу этому примерно, как мне лет? Чуть старше, может быть, где-то… Под тридцать? Значит, как Ленке. Ох, чувствую, характерами мы не сойдемся. — А что он у нас в корпусе делает-то? Район моих родителей, в котором прошла моя юность, был старенький и задрипанный с маленькими многоэтажками на девять этажей и круглосуточными ларьками по периметру, но наш дом был словно большой истукан великолепия посреди маленьких карликов (да простят меня разваленные девятиэтажки!), а потому коридоров и переходов здесь было множество, и этого Стаса я понимал отлично, заблудиться можно было и в одном, свернув на развилке не туда. Опрокидываю в себя остатки молока, и даже мутит как-то. Сестра продолжает залипать в телефон. Не хочу быть несовременным старикашкой, но вот он — бич двадцать первого века! И тридцатилетняя Ленка заложник этого самого бича! Я вот хожу со своим стареньким, маленьким, покоцанным смартфончиком ярко-желтого цвета с брелком чупа-чупсом, найденным мной на дороге, и живу преспокойно, Ленке же необходимо было менять свой телефон хотя бы раз в полгода. Нет, чтобы потратить свои деньги на своего прекрасного младшего братика! Она лучше купит себе в коллекцию еще одну бесполезную штуковину и уснет спокойным сном в своей двушке, наполненной ароматом лаванды. И вовсе я не завидую! Да кому вообще нужны эти удобства! На самом деле смотрю на Ленку и замечаю только сейчас, что она при параде: обычно распушенные волосы в прическе, новый брючный костюм, это все явно не просто так. Но вот бы еще понять, почему. Она ловит мой скептический взгляд и беспардонно и громко «цыкает». — Я знала, что забудешь. Десятилетие отцовской компании сегодня отмечаем, потому родители возвращаются пораньше. Пойдем все вместе, — она отвлекается на писк смс-ки и продолжает, — Сейчас Стас придет, откроешь дверь, и без глупостей. Сестра откладывает телефон и тянется за блеском для губ. Ненавижу, когда она так себя ведет, вся из себя бизнес-леди, серьезная до ужаса. Может, я зря такой расслабленный? Но чего париться и строить из себя непонятно кого, когда ты не такой на самом деле? Вот никогда не понимал этого. Ровно после этих моих мыслей зазвонил домофон. И знаете, я в последнее время ничему не удивляюсь, верю я уже и в судьбу, и в хомяков, влияющих на будущее, и даже в макаронных монстров, которые, застряв у тебя в зубах, дают отпор языку, заставляя говорить чушь и тем самым подчиняться предсказывающим судьбу старым кошелкам-крюгерам в торговых центрах, но это… Чересчур. На пороге стоит тот мажорчик и что-то печатает в телефоне. — Ну проходи, садись. Стас… Вот и Стас! Полный Атас! И это чудо малолетнее — сынок Бориса Евгеньича?! Вот уж кто явно пошел не в отца! А, может, и правда не от… Пока я строю вселенские теории заговоров, не хуже, чем в мексиканской «Тропиканке», которая любила смотреть моя прабабушка, прилизанный гусь в смокинге поднимает на меня глаза и ничуть не удивляется. Ничуть не удивляется, сука! Объект под названием «СУКА»… И вовсе это не матное слово! Это аббревиатура, а расшифровка у нее и того проще: Сволочь Уебу Куском Асфальта… Вот так! …просто заходит внутрь квартиры, аккуратно огибая меня, снимает обувь и проходит в гостиную, я слышу, как он вежливо здоровается с моей сестрой. А на меня, значит, ноль внимания. Будто не он полчаса назад называл меня пидорасом, ведя со мной весьма «умные» беседы. Хочешь поиграть в игнор, сучка? Ну я тебе устрою! И вроде вот хотел же держаться нормально, но, черт, как же бесит этот пацан! Ну почему он? Почему автобусный мажор оказался сыном папиного партнера? И что это за, мать его, стажировка такая от сестры и родителей? Наверняка думаете, что я тупой лентяй, что не приживется в обществе?! Со злости выпиваю еще один стакан молока, слушая одним ухом пересмешки Ленки и этого петушары. Напяливаю заботливо оставленный на вешалке сестрой костюм, который у меня еще с выпускного остался. Волосы решаю гелем не укладывать, и так нормально, вообще после того, как полгода назад покрасился, стараюсь свою голову не трогать. Многим нравится, что мои волосы вьются, говорят, что это добавляет мне шарма, а, по-моему, это просто неудобно, так и норовят в глаза залезть, как их не убирай. Как какие-то люди вообще живут с челками? У меня волосы как отрастут, так вешайся, прощай зрение. В прошлом году даже очки прикупил, чтоб не париться, когда вдруг решу наконец-то на права сдать. Если честно, подрос я с выпускного класса, еле влез в костюм. Я и тогда-то не особо маленький был, сейчас, наверное, метр восемьдесят пять буду. Какого же роста тогда этот Стас? Так-то незаметно, но он похоже повыше меня будет, хоть и не на много. Прислушиваюсь к разговору за стенкой, но стены у нас далеко не картонные, фиг разберешь, что они там обсуждают. Да меня это и правда не волнует, просто неприятно, когда тебя игнорируют, и еще не просто игнорируют, а, кажется, будто совсем не замечают. От этих тягостных дум меня отрывает еще один звонок в дверь — родители. Моя мама — главная бизнес-леди в нашей семье, поэтому можно понять с кого именно Ленка брала пример, ей немного за пятьдесят, но она оставалась все такой же энергичной, в общем женщина-огонь. Если бы я хотел жениться, то женился бы на такой же девушке, как мама. В фирме ее знают под официальным именем — Юлия Сергеевна, в доме мы часто называем ее так же, но для меня она просто мама. Мой отец, Анатолий Васильевич — добрейшей души человек, если бы можно было когда-нибудь найти самое простое в мире существо, это точно был бы он. Но так подумает только человек, который моего отца совсем не знает. У папы есть профессиональная хватка, чутье и хитрость, а еще он абсолютный трудоголик, и все говорят, что именно от него мне досталось овальное лицо с этими вмятинами вместо щек, которые в последнее время почему-то в моде, а по мне так — уродство и абсолютный минус моей внешности. Папа уже сам давно не выглядит так: отъел щечки и небольшое пузико, абсолютно домашний. Но это только на первый взгляд, вы бы его видели, яростный в гневе, словно зверь, эта его обманчивая мягкость напускает тумана, заставляет расслабиться, а потом раз! И потом от шока еще долго отойти не можешь. Вот такой буйный дуэт — мои родители. Понятно, что в такой атмосфере вырасти спокойным и уравновешенным — просто чудо. Со мной этого чуда не случилось. Вот и сейчас… — А я тебе говорила, что нужно было покупать акции той молодой корпорации, видишь, как они взлетели в цене, а сейчас уже все! Аллес Капут! Юлия Сергеевна очень любила вставлять такие вот немецкие словечки в свою речь, когда была зла, как черт. Когда она была так зла, она еще и любила пить, как черт, а этого допустить было никак нельзя! Все-таки у нее единственной были действительные права, которые не были потеряны, случайно выброшены в помойку и не получены остальными членами семьи. Мама ворвалась ураганом в квартиру, на ходу снимая классические черные туфли на каблуках. Папа плелся сзади и что-то возмущенно ворчал. Драгоценная матушка, наверное, единственная в мире особа, которой удавалось аргументами заткнуть любые возражения со стороны отца, который и сам просто обожал поспорить, и я не мог его переплюнуть в этом, как ни пытался. Я-то! С моим «мерзопакостным характером». Лена очень любила эти два слова и употребляла их, когда нужно и когда не особенно нужно, в общем, на правах старшей стебалась надо мной, как только могла. А я что? А я ничего, а мне все равно. Не мальчик давно! Хотя вот это совсем тут не причем… Взять хотя бы отца. Ну вот не понимал я, хоть убейте, как он бизнес ведет, его эмоциональность наверняка все портила. Только представьте, сидит такой солидный мягонький мужчинка перед вами, спокойная атмосфера, светлый офис, а потом скажете что-то не то, как мягонький мужчинка превращается в Гнева из «Головоломки» и рискует взорваться. Все, понял. Контракты заключала мама! Наверняка она, а может и агенты какие… Я в эти дела не влезал, не мое это было. Хоть и бизнес косвенно очень даже моя стезя, не зря ж отучился в РАНХиГС два года назад на рекламщика. Вообще моей специальностью является ивент-менеджмент, но пока объяснишь, что такое ивент, что такое менеджмент… Короче, когда спрашивают, какое у меня образование, говорю, что я — рекламщик. Проще, и людей не пугает, хотя, наверное, думают, что работа моя не приносит большого выхлопа, пусть думают, мне все равно. Почему же я уже два года почти прохлаждаюсь тут без работы? Во-первых, не два года, а один. Армию у нас никто не отменял. А вот почему я на работе в фирмах не задерживаюсь долго? Обычно люди заинтересованы в высоких продажах, но меня обычно во всех рекламных компаниях терпеть не могут. Потому что характер у меня и правда плохой, не умею я подчиняться начальству, хотя со всеми другими на контакт иду без проблем, это основа моей работы как никак. В общем, сейчас, вылетев с очередной работы за свое честное и никому видимо не сдавшееся мнение, я свободен, как говно в полете. В семейный бизнес я решил не вклиниваться. Уж лучше пошатаюсь по другим фирмам, чем буду видеть всех моих родственников еще и на работе. Ленка вот работает с родителями, страховым агентом правда, поэтому с папой часто не видится, но ведь это же просто неприлично - так часто тусить вместе в таком возрасте. Благо хоть с родителями не живет! Ленка одиночество не любит, а вот с мужиками у нее как-то все не ладится, вот и жалко мне ее. Мне же в своем одиночестве очень комфортно! Но на самом деле я не угрюмый, очень даже открытый человек, просто с моей экстравертной работой немного личного пространства правда не помешает. Вот только отвлекся на пару минут, как уже все кружится колесом. Ну, Боже ж ты мой! Родители все спорят, и даже присутствие Стаса их не смущает. А он стоит, ну право, божий одуванчик! Глазки в пол, смущенная улыбка, скованная поза. Ничего! Испугаешься нас таких страшных, расхочешь приходить, а я только помашу тебе платочком с радостью! Ох, как же я тогда ошибался! Самому бы себе вдарить хорошенько не помешало бы в прошлом, чтобы потом… Черт, ну как же меня бесит этот мажорчик! Аж до зубного скрежета!