Нам не страшен серый волк

— Витя, я дома. — Елена вернулась за полночь. По пятницам она оставалась на работе дольше, чтобы закончить статьи, которые начинала на неделе, и полить цветы на этаже. Кроме неё этого никто не делал. Сегодня, помимо плановой задержки в редакции, она ещё и все пробки собрала. Настоящий ад — ехать ночью перед выходными в Подмосковье. — Привет. — Он вышел к ней в фартуке, вытирая полотенцем руки. — Будешь ужинать? — Они собирались поцеловать друг друга в щеки, но оба промахнулись и коснулись губ. — Что-то не хочется. — Виктор перевесил её пальто на плечики и убрал в шкаф, пока она мыла руки. — Я решила сесть на диету. — Правильно, давно пора. — Он подал ей полотенце у выхода из ванной. — А-а! — Елена его этим полотенцем научила общению с женой. Он рассмеялся, обнял её за плечи и поцеловал наконец в щеку. — Какой же ты гад. — Её тоже позабавила сложившаяся ситуация. — Ты прекрасно выглядишь. Не майся дурью. — Он, так же обнимая её, вел в направлении кухни. — Да, правда? — Мгновенное воодушевление и… она передумала. — Ой, нет, я тебе не верю. — Может, тогда чаю? Настоящего, цейлонского. Помнишь, как раньше. — Он усадил её за стол, но рук с плеч не убрал. Елена в ответ сдержанно улыбнулась, немного наклонила голову в его сторону и кивнула. Когда он ушел к плите, она вдруг вспомнила, что на вечер у неё были планы на мужа. Ей давно стало казаться, что они отдалились. Меньше разговаривают, в кино не были лет двести, а спит он чаще на диване, чем с ней. Постоянно торчит в своём Сочи, с этим дурацким отелем, даже времени позвонить ей нет. Да и она тоже хороша. Пишет свои статейки даже дома, берёт дополнительную работу, чтоб не дай Бог, с Виктором наедине не остаться. Пока он строит поваров на кухне, она выстраивает предложения. Ей одиноко и надо чем-то заниматься, только постепенно границы жизни с ним и без него стёрлись. Елена не знала кто она, когда оставалась одна и научилась об этом не думать, но он возвращался и нарушал её мирный поток существования. Каждый раз приходилось заново вспоминать. На этот раз ей повезло. Журнал должен был рекламировать игру «Правда или действие», которая предназначалась для сближения людей. Елена, по обыкновению, взяла роль пиарщицы на себя и за бонусные гроши пообещала накропать отзыв за выходные. — Вить, давай поиграем. — Он наливал воду в чайник и, кажется, обсчитался. — Во что? — Мне на работе дали игру, очередная рекламная кампания, к понедельнику я должна сдать рецензию. — Виктор прекрасно понимал что должно быть в её «рецензии» и что тестирование не обязательно, но это последние выходные в этом месяце, которые они проводят вместе и неизвестно, когда ещё им выпадет шанс просто посидеть вместе, рядом, а не у экранов компьютеров. — Карточная игра, в ней вопросы и задания. Она, знаешь, для сближения. — Как бутылочка, что ли? — В общих чертах, ему было понятно. — Вроде того, но я не уверена. — Елена достала из сумки маленькую черную картонную коробочку, на которой розовым были нарисованы человечки и красивым шрифтом написано название. — Вот, смотри. — Она подошла к нему вплотную и оперлась поясницей на панель с сенсорными кнопочками, регулирующими плиту. — Ну Лена, — Виктор протянул её имя. — Нечего женщине делать на кухне. Сядь за стол, пока у нас дом не сгорел. — Ты уедешь — я эту плиту дурацкую выкину! — Она понимала, что угрожать надо с безопасного расстояния и вернулась за стол, чтоб разложить игру. — Не трогай мою плиту! Она прекрасно работает. Лучше бы чайник выкинула, он всё равно сгорел. — Если ты сжёг мой чайник, не вини его в том, что он сгорел. — Я не причастен к его трагической гибели. — Актёры готовы, занавес поднят и спектакль начинается. — Ваш чай, Елена Пална. — Он поставил, по левую сторону от неё, чашку и сел напротив. — Вы крайне великодушны, Виктор Петрович. — Елена сидела в очках и с неподдельной заинтересованностью читала правила. — Тут такой шрифт мелкий, я ничего не вижу. — Дай, — Виктор протянул руку и выхватил у неё листочек. — И очки, пожалуйста. — Пожалуйста, только они тебе не помогут. — Она была права. Меньше, чем через минуту, он отбросил всё в сторону. — По ходу разберёмся. Нужно вытягивать карту и отвечать на вопрос, либо выполнять действие. Давай. — Чего давать? — Он что-то уже её путать начал. — Начинай, бери карту. — А почему я? — Искреннее женское негодование, еще бы ножкой топнула. — Дамы вперёд, — Надо же, он даже не пытался её задеть. Просто уступил. Она этот день в календаре отметит. — Но могу я, если не хочешь. — Нет, нет. — Елену это тронуло. — «Сравнения с какими людьми тебя раздражают?». С твоими бывшими женами. — Она спокойно отложила карту. — Чего? Когда это я тебя сравнивал? — Ночка будет длинной. Она его выводит на конфликт. — Не прямым текстом, но ты часто упоминаешь их. Какой прекрасный кофе варила Татьяна, какая она была молодая, когда вы поженились. Татьяна то, Татьяна это. А на Элиной измене ты вообще помешался. Может и не сравниваешь открыто, но будто мне не можешь простить их недостатков. — Елена остановилась, понимая, что сейчас заведётся, но он молчал, а сдерживать себя дольше трёх секунд не получалось. — Ты собаку назвал в её честь, печенье ей на свадьбу испек, возился с ней после развода с Нагиевым. Вы каждый день рядом, работаете вместе и, — Виктор прервал её, когда она перешла на крик. — Лена, — Он взял её за руку. — Леночка, да это не я сравниваю, а ты ревнуешь. — Закрыли тему. — Она отдернула руку. — Твоя очередь. -"Когда в последний раз вам было стыдно за близкого человека?». Когда я читал твои статьи на всю кухню. — Она не поняла: ей сейчас радоваться, что она близкий для него человек, или оскорбиться тому, что он делал. — Я не знал, что они твои, но даже если бы знал — не сказал бы по-другому. Статья, в которой вылизан ресторан-конкурент, написана моей, на тот момент, будущей женой! — Виктор был в ярости. — Она была неплохой. — Адвоката бы ей сюда и срочно. — Да, ты пыталась создать впечатление опытного критика, но не подумала, чем тебе это обернётся. Ты не опытный критик, ты вообще не критик. Это всё не твоё, те слишком изысканные слова, в адрес ресторана, в котором похвалить можно разве что скатерти. Все твои статьи будто написаны не тобой, ты вечно строишь из себя кого-то, доказываешь всем, что величественная писательница с вульгарным слогом, а на деле то совершенно другая. — Знаешь что, Витенька, не тебе меня судить. Я такая, какая есть. Извините, что не оправдала ваших высокоморальных надежд. — Ничего. Карту вытянешь? — Он переключился на озорной тон, лишь бы не переругаться. — Вытяну. — Они негласно подыграли друг другу. — «Прошепчи ему на ухо что бы ты сейчас с ним сделала?» — Елена встала из-за стола и подошла к нему. Нежно положив ему обе руки на плечи, она начала. — Я бы разделала твою тушу, нарезала на маленькие кусочки, замариновала, а потом пожарила шашлык. — Когда намерения были озвучены тихим и томным голосом, она прикусила мочку его уха и вернулась на своё место. — Зря ты из «Аркобалено» уволилась. Такой талант сгубила. — Кто вообще придумал на ухо пошлости нашептывать? Лучше описать убийство. Виктор был вне себя, а Елена всё ещё на него злилась. — Да что вы говорите? — Сам нарвался. Она сейчас точно шарахнет его по голове со всей силы. — Вовремя опомнился, пять лет прошло. Тяни давай. — «Как ты отреагируешь, если прямо сейчас на всех людях исчезнет одежда?» На тебе и мне или только на тебе? — Он загадочно улыбался каждому вопросу интимного характера. Она уже давно жалела, что принесла эту чертову игру. — На тебе и на мне. Хотя, если ты не человек, то только на мне. — Постепенно лёд таял и они, как ни в чём ни бывало, продолжали игру. — В обоих случаях исключительно положительно! — Виктор оценивающе посмотрел на неё и единственным желанием на данный момент было закрыться руками от его прожигающих взглядов. — Извращенец. — Игра весёлая, вопросы интересные. Пора разжигать камин и тянуть карту. — «Что ты хочешь попробовать, но очень боишься?» Рыбу Фугу. — Можно уйти с кухни, но кухня из тебя не уйдёт. Он даже спорить не стал. Правда ведь страшно, но как ей повезло с мужем, который умеет её готовить. — Мы как-то с Нагиевым ей отравились. Мало приятного, я тебе так скажу. — Кто додумался её готовить? — Елена даже не сомневалась, что сейчас на неё обрушится шквал эмоций. — Огузок. — Нельзя омрачать имя шеф-повара, получившего звезду Мишлен. — А вы невинные жертвы кровожадного поварёнка? — Да. — Виктор состроил грустное лицо и выпучил на неё глаза, как Кот из «Шрэка». Хоть сейчас его к груди прижимай и жалей, но обойдётся. Она ещё оскорблена его монологом о статьях. — Зубы мне не заговаривай и тяни карту. — Парировала Елена Павловна и даже ровнее села на стуле, будто относится к глупой игре со всей серьёзностью. — «Если бы можно было изменить один важный эпизод в жизни, что бы это было?» Ничего. — Виктор Петрович даже не задумывался. — Что, прямо-таки ничего? — Скептицизм родился раньше неё. — Нет. Я бы сказал гольф, — Скелеты повылезали из шкафов, сели к ним за стол и внимательно слушают. — Но не буду. Кто знает, как бы получилось, если бы мы тогда не разошлись? Может, было бы хуже. — Что ты имеешь в виду? — Елена поняла, но хотела услышать. Может, в их случае, ему не придётся кричать на весь отель, а ей не придётся обливать его вином. — Я думаю, что нам надо было расстаться. Ты торопила событие, а я не хотел ничего серьёзного. — Очень интересно! Как это я его торопила? — Сейчас они оба поторопятся и наговорят того, чего не стоило бы. Но когда-то надо было это сделать. — Ты заставила меня переехать к тебе! — Семь лет прошло, а он так ей этого и не простил. — Конечно, — Она всегда тянула слова, когда была в бешенстве. — Тебе лучше было бы жить с Лёвой и Верой Ивановной! — По крайней мере до тех пор, пока ты не отвыкла бы мне «выкать». Две недели, как мы на «ты» перешли, а ты уже хочешь жить вместе! А Тамара? Ты перегибала палку и в итоге она сломалась. — Что мне надо было делать? Ждать, пока ты будешь готов? Да если б я тебя не поцеловала тогда, ты бы до сих пор меня в кино водил. Если бы я не позвала тебя кофе пить, то ты бы и через двадцать лет не собрался, а про переезд я вообще молчу. До него бы дело просто не дошло. — По-твоему, я должен был в первый же день на тебе жениться? — Как бы разводиться не пришлось. — Конечно нет. Я вообще не хотела выходить замуж во второй раз. Да я бы и в первый не вышла, если бы не была беременна. — Какие откровения спустя восемь лет знакомства и четыре или уже почти пять лет брака. Он не знал, даже не думал об этом. — Что тебя так удивляет? На безымянный палец правой руки я могу надеть любое другое кольцо, но моё отношение к тебе от этого не изменится. — Да ладно. Не привирай. — Чего? — Свадьба по залёту? У тебя? Я в жизни в это не поверю! — Скелеты залезли обратно в шкафы, чтобы их случайно не снесло волной злости. Он смеялся над ней. — Представь себе. И не по залёту, а для того, чтобы у ребёнка были родители и семья. Но я любила своего первого мужа, так что не обольщайся. И мы прекрасно жили, пока он не обнаружил в себе творческую жилку и не запил. — Кто-то бросает пить, когда женится, а кто-то начинает. Тяни карту. — Они ещё обязательно вернутся к этой животрепещущей теме, но сейчас им надо довести игру до конца и пойти наконец спать. — Какая муть, Господи. «Соси большой чупа-чупс, делая эротические движения головой.» У нас нет чупа-чупса. — Напряжение в Елене резко сменилось на облегчение. Ей не придётся так извращаться. — На конфетку. — Виктор достал из кармана куртки, которая висела на спинке стула, леденец. Он ими Машу подкармливает. — Я не понимаю задания. — Откосить пытается. Она бы и не против соблазнить его, но они ж не подростки, в конце концов. — Что ты не понимаешь? — Его слишком развеселило это задание. Он хотел видеть, как она будет изворачиваться. — «Эротические движения головой». Но могу просто съесть конфету. — Стадия «торги». Что там дальше? — Нет уж, импровизируй. — Он слишком воодушевился. Ей это не нравится. — Не честно, что только я выполняю действия! — Вот и стадия злости. Ещё немного и сдастся. — Я вытащу действие после тебя. Не тяни время. — Святое дело — давить на жалость. Устал он, бедненький. — Ладно, ладно. — Елене и правда не слишком нравилась сложившаяся ситуация, но барбариски она любила. Она так переживала, что порвала фантик, пока пыталась выудить конфету. Замужем, не замужем, стеснение вызвано глупостью задания и нежеланием услышать его насмешку в свой адрес. А, может быть, она просто слишком пуританка, хотя… они так конфеты не едят. Елена отчаянно гоняла карамельку из щеки в щеку и ударяла её о зубы. Головой она крутила во все стороны, правда потом защемило шею и Вите пришлось спасать горе-соблазнительницу. — Ты прямо определение слова «эротичность». — Елена держалась рукой за шею и стонала от боли. Он подошел к ней и начал поглаживать там, где болело. — Потерпи, я принесу твою разогревающую мазь. — Виктор быстро вернулся и продолжил массаж, но уже с растиранием. Не в первый раз у неё что-то защемило и не в первый раз он её разминает. Гораздо тяжелее со спиной, когда Елена даже встать не может, а с шеей не так сложно справиться. — Вытяни мне карту пожалуйста. — Действие. Ты помнишь? — Уже не болело, но у него такие приятные, сильные руки, что она хоть три карты подряд ему вытащит, лишь бы он делал ей массаж. Она, если быть совсем честными, частенько пользовалась своим недомоганием только чтобы он ей массаж делал. Уж очень хорошо у него получалось. — «Посчитай пульс, приложив руку к сердцу партнёра». Я считаю секунды, ты удары. — Елене не нравилось, что ему придётся приостановить массаж, но было интересно померить пульс. Так захватывающе! — Мне начинает нравится эта игра. — Виктор Петрович случайно промахнулся и положил руку чуть ниже того места, в котором лучше всего чувствуются удары. — Не наглей, Баринов! — Им обоим стало смешно. — Сердце выше. — Елена взяла его руку и переложила чуть выше, ближе к ключице. — Я ничего не чувствую. — Это потому что ты толстокожий. — У тебя просто сердце не бьётся. — Тогда ты проиграл. — С чего вдруг? — Ты ж не можешь посчитать удары. — Я был неправ. У тебя просто нет сердца. — Она ударила его по ладошке, чтоб проверить самостоятельно, а то вдруг действительно нет. — Я чувствую. — Он боком сел на соседний стул и развернул её к себе. — Ты всё неправильно делаешь. — Виктор убрал её руку и положил свою ближе к центру её грудной клетки, но гораздо ниже ключицы, таким образом всё же касаясь Елены. — Ты не так выполняешь задание. — Она очень смешно возмущалась. Нельзя же показывать, что ей тоже нравится. — Чшш, — Он приложил указательный палец левой руки к её губам. — Я слушаю. — Она театрально закатила глаза и убрала от лица его руку. Где-то через полторы минуты тишины и спокойствия, сопровождаемых лишь биением её сердца, Елена опомнилась. — Минута прошла. Сколько? — Он считал пульс так же, как она секунды. — Двадцать семь. — Она захохотала и откинулась на спинку стула. — Так ты, оказывается, вдовец? Как интересно получается. — Вдовец и совершенно свободный. — Он подмигнул ей и поцеловал руку. — А вы, юная леди? — Флирт после свадьбы разрешен, во всяком случае, он так думал. — А я тяну карту. Держи себя руках. — Елена была так строга и серьёзна, что захотелось продолжить попытки ухаживаний. — «Возможна ли дружба между мужчиной и женщиной?» Конечно. Мы с тобой сколько лет уже дружим! И ни намёка на что-то помимо дружбы. — Женщины не умеют шутить и готовить, но его жена не женщина, а ведьма или сам дьявол. — Мы четыре года женаты. — Да уже почти пять. По лезвию ножа ходите, Виктор Петрович. — Какой-то недобрый огонёк загорелся в её глазах. — «Нежно целуй шею партнёрши, спускаясь ниже, к груди.» — И без того большие, глаза Елены Павловны стали просто огромными. Показалось, что они вылезли из орбит. — Не-е-ет. Там не может быть такого. — Ей не хотелось верить. Не хотелось так сразу. Она совершенно иначе восприняла эту игру, а она то с двойным дном, оказывается. — Сама прочитай. — Он дал ей карту. Там действительно было посягательство на её шею. Господи, да ещё и грудь. Она от слов то на стуле заёрзала, а от действий совсем с ума сойдёт. Вечер не должен был завершиться так, но он своими усами отключит ей голову, а она так и не поняла, что сказать про игру. — Может пропустим? — Столько мольбы и надежды в глазах, что они аж ярче стали. — Не жульничай. Тебе же нужна полноценная рецензия. — Он был прав. Абсолютно прав. Это просто работа и ничего личного. Просто работа. Ничего личного. В Индии мантры работали лучше! — Да. — Елена замешкалась. Она боялась, но он не понимал чего именно. Ерунда, просто поцелуи, а ей не по себе. Какая-то внутренняя скованность, будто она замок на себя повесила, а он не может подобрать ключ. Она просто отвыкла от него. — Да, наверное. — Елена снова положила руку на шею и встала со стула. — Но тут будет не удобно. Пойдём на диван. — Виктор взял колоду и пошел за ней. — Может выпьем кофе? — Что, даже без прелюдии? — Он хотел приобнять её за талию, только протянул руку, и она вильнула в сторону. — Просто кофе. Зерновой, молотый, растворимый. Третий час ночи, я сейчас усну. — Врёт и не краснеет. Она бодрее, чем была днём. — Давай попьём кофе. — Не хочет и не надо. Он не станет заставлять её или, чего хуже, уговаривать. Ну нет у человека настроения, чего мучить то? — Дай карту. Правду. — Виктор уже стоял у шкафчика с многочисленными чаями, кофе, настойками, травами и всем, что привозила Елена из каждого места, в котором бывала. Даже если это был простой гипермаркет. — Пожалуйста-пожалуйста, Ваше Величество. — Он поклонился, а она взгромоздилась на кухонный островок и свесила ноги. — Ну-ка слезай. — Ни стыда, ни совести, ни уважения к кухне. — «Из-за каких качеств партнёра тебе бывает неловко?». О, я даже расскажу конкретную ситуацию. — Елена воодушевилась и от прежней скованности не осталось и следа. — Какой тебе кофе? — Он достал турку и банку, в которой хранились перемолотые зерна. — С двумя ложками сахара. Так вот, неловкость. Помнишь, как вы с Михаилом Джековичем написали отзыв на «Виктор»? — Да. — Плохо помнил, но не суть важно. Турка уже стоит на огне и он может повернуться и посмотреть на неё. Бессовестную, но красивую. — Ты мог выпендриться как угодно, сказать любые слова в адрес кухни, блюд, самого себя. Мог перехвалить и вознести до небес, но ты решил ляпнуть, я даже запомнила, «Кулинарный гений шеф-повара Виктора Баринова утолит ваши самые изощренные гастрономические похоти». Про «цитадель» мне даже понравилось, но ты хоть представляешь, как твои «похоти» выглядели со стороны? Будто я уже взятки беру, но пока натурой. — Тогда ей было не до смеха, а сейчас, оказалось, очень весёлая история. — Ты хочешь сказать, что это я написал? -Виктор этого не помнил, но хохотал так же, как в тот день в своём кабинете. — Не знаю, кто из вас. Хорошо, что ты тогда ещё и разобиделся, — Он фыркнул и развёл руками, опровергая эту часть истории. — И не явился в ЗАГС, потому что в последнюю очередь мне тогда хотелось менять фамилию на твою. Моя редакторша до сих пор издевается. Ты хоть представляешь, как это со стороны то выглядело? — Неужели тебя так задела та невинная шалость? — Невинная? — Ей больше не было весело. Он опять начал общаться с ней в пренебрежительном ключе. — Если убавить Кристине Романовне чувство юмора и поставить вместо него рациональность, то она уволила бы меня как только увидела ту статью. — Видишь, как тебе повезло с начальницей. — Виктор отчаянно старался перевести тему, чтобы опять не начать выяснять отношения. — Да какая она мне начальница? Редактор в нашем журнале. Я ей не подчиняюсь. Она вообще младше! — Не известно, что возмутило Елену Павловну больше: муж, который даже примерно не представляет кем является её лучшая подруга последние четыре года или факт того, что он эту самую подругу обозвал начальницей. Злилась она сильно, хотелось рвать и метать, высказать ему всё, но уже столько накопилось, что проще было бы развестись или молчать. — Но она может тебя уволить. — Теперь её бесила ещё и его правота. Да её и фикус уволить может, и кулер. Каждый день на работе, как на пороховой бочке. И как только она выдерживает? — Раньше могла. — Надо продолжать игру и совместную жизнь, а для этого пора закончить бессмысленный спор о роли Кристины Романовны в редакции журнала. — Всё, ладно, хватит. Тяни карту. — Тут написано, что ты должна слезть со столешницы! — От столь неожиданного задания она несколько замешкалась, даже перестала размешивать сахар в кофе. — Чего? — Он воспользовался её состоянием абсолютной отрешенности, схватил чуть выше талии, за рёбра, и стянул с островка. Она вскрикнула от неожиданности и вцепилась ему в плечи. Виктор сильнее прижал её к себе, чтоб не упала и получил за это по предплечью, как только она пришла в себя и поняла, что произошло. — Нет, я больше с тобой не играю. Ты постоянно жульничаешь! — А ты дерёшься, но я ведь не жалуюсь. — Захотелось уйти и хлопнуть дверью, но он сильный, зараза. — Что на карте то было? — Он крепче обнял её правой рукой, а левой взял со стола помятый прямоугольничек из черного картона. -"Что хочешь, то и делай.» Я даже не жульничал, ты посмотри! — Слишком самодовольно вы это сказали, Виктор Петрович! — Во-первых, — Елена начала спокойно-спокойно, будто читает свою критическую статью. — Ты подтасовываешь, а во-вторых, — Вот и пропало её спокойствие, сдержанность и адекватность. Пришла злость. Вечно ей не везёт! В покер он её учил играть, так они в итоге неделю на разных этажах спали, в «Дурака» она вообще ни разу в жизни не выиграла, даже пасьянс раскладывать не умеет. Теперь вот эта ерунда! Ну сколько можно то! — Я больше не играю! Я! — Она выделяла каждое слово, будто это было отдельное предложение. — Пошла! Спать! — Ты! — Вторя ей, отвечал он. — Выпила! Кофе! Не уснешь, Елена Пална. Тяни карту. — Не буду. — Она надула губки и уперлась ладошками ему в грудь, будто пыталась вырваться, но вместо сопротивления, просто положила на них голову и тяжело вздохнула. — Тогда я тебе вытяну. — Врождённая азартность не давала ему покоя. Он всегда особенно увлекался игрой, когда у неё уже не было никакого желания продолжать. Наверное, именно поэтому она постоянно ему проигрывала. — «Сексуально оближи губы, глядя на партнёра». Ты в «Плэйбое» работаешь? — Конечно, моделью. Ты разве не знал? — Елена подняла голову и посмотрела на него. — Это я могу. Так и быть. — Она быстро туда-сюда прошлась языком по верхней губе, слишком сильно закусила нижнюю и в завершение сего действа протерла губы запястьем, чем вызвала у него смех. — Знаешь что, я отказываюсь принимать участие в твоей эгоистично-распутной идиллии. Всё! Пусти меня, я спать. — Он отпускать её не собирался. — Лен, — Он еле говорил сквозь смех, но она научилась разбирать слова в порывах его агоний. — Если бы твоё начальство видело, чем ты занимаешься, тебя бы уволили из «Плэйбоя». — Витя! — Шутка затянулась и успела ей надоесть. Елена смогла вырваться из крепких объятий мужа и ушла к дивану. — Много там ещё карт осталось? — Он успокоился и сел рядом с ней. — Прилично. — Она тяжело вздохнула и облокотилась на спинку. Он протянул ей примирительную чашку с кофе, которую она оставила на столе. — Ой спасибо, — Слишком много сарказма для такой маленькой женщины. Как он только терпит её? — Давай уже. — Ух ты! — Елена не успела поинтересоваться, что именно ему выпало. Виктор слишком быстро придвинулся к ней и оказался на неприлично маленьком расстоянии. Она не успела сориентироваться и была страстно повалена на диванные подушки. Он начал целовать её так, будто они пару недель знакомы, будто ещё конкуренты и пылкие чувства между ними пока живы. Однако не было неловкости первого свидания, присутствующей в любом возрасте, не было стеснения — только любовь, только желание, как доказательство искренности и живости их отношений. Он не был её мужем, а она не была ему женой в ту пару минут, что они были лишь еле знакомыми, но отчаянно желавшими друг друга, людьми. Елена обвила его шею руками и, наконец, осознав происходящее, поддалась вперед, позволила себе принадлежать ему, отдаться внезапному порыву страсти. Когда поцелуй исчерпал себя, он отстранился и вернулся в сидячее положение. У неё не вышло так скоро оклематься. Видимо, бодрость в три утра — лишь слово. Заторможенность в её мыслях и действиях была заметна невооруженным взглядом. Она блаженно прикрыла глаза, положила руку на живот и закинула на него ноги, будто говоря, что вставать не собирается. — Мы закончим игру или ты сдаёшься? — Главный секрет их прочного брака и, предшествующих ему, отношений, был в том, что между ними ни на секунду не утихала та здоровая конкуренция, возникшая в момент встречи на его кухне. Помнится, он тогда чуть не убил её новоиспечённого начальника. — Даже не думай. Подай мне подушечку, пожалуйста. — Елена положила валик под голову и потянулась к кофейному столику, на котором лежала колода. — «Если бы у тебя была возможность загадать желание джину, каким бы оно было?». Мир во всём мире. — Не задумываясь, на автомате, ответила она. — Это не настоящее желание! — Он был возмущён её бессовестным враньём. Они торжественно клялись говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. — Почему? — Елена находилась в полусне, как в тумане. — Желание — это что-то личное, а не глобальное. И, между прочим, нельзя говорить, что ты загадала, иначе это обернётся против тебя. Ты стала той рафинированной фифой, которая и ручки то замарать испугается, что уж говорить о более глубоком погружении в недра собственной души. — Это я рафинированная? А ты богемный и пафосный кретин! В твоих словах слишком много напыщенности, которая скрывает пустоту. Сам то понял, что сказал? — Ты — рафинированная! — Она приподнялась на локтях и пнула его в колено. — А ещё драчунья! Нечего ответить, потому что знаешь, что я прав. Загадай настоящее желание. Только не говори. — И откуда в тебе столько патетики? — Я получил звезду Мишлен, имею право. А ты чего добилась своими статейками? Раньше хоть о ресторанах писала, а сейчас продалась на обзоры халтурных игрушек для тех, кто старше восемнадцати. В тебе было столько амбиций, потенциала и даже таланта, а что теперь? Мы никогда не нуждались в деньгах настолько, чтобы ты занималась такой ерундой ради них. — Знаешь, я, наверное, пойду спать. Очень устала. — Слов не нашлось, чтобы ответить ему, да и она понимала и принимала его правоту. Елена прекрасно знала, что пала ниже плинтуса, когда уволилась из «Аркобалено». Ей казалось, несмотря на наличие рядом человека, которого искренне и всем сердцем, любила, что она совсем одна, что она всё потеряла, а ради чего — давно забыла. Ей было обидно и больно вновь осознать чего сама себя лишила. Он предоставил ей полную свободу и готов был поддержать в любом начинании, но она облажалась, выбрала не ту дорогу, покатилась по наклонной. Думала, что он не замечает, что ему нет дела чем она там занимается. Стала рафинированной фифой, он прав. Отупела, потухла, как свеча, в которой достаточно воска, чтоб продолжать гореть. Если бы она могла загадать желание джину, то пожелала бы вернуться в сферу, по-настоящему близкую ей, вернуться на пять лет назад и не упускать возможности развития. Кто знает, может быть, именно ей суждено было стать первой женщиной шеф-поваром, которая получила бы звезду Мишлен. Как жаль, что джинов не существует, а она дешевая, продажная журналистка, чьи статьи настолько пустые и поверхностные, что не стыдно назвать их шлюхами, способными удовлетворить потребности любого рекламодателя.