Обязанность

Раньше здесь было много грибов. Но они всегда были слишком маленькими. Меньше большого пальца. А теперь грибов не осталось, была только далëкая безграничная пустошь. Куда бы я ни смотрела: серый песок, серое небо, серые деревья, серые облака. Серый стал моим миром. Серая пустошь и болезнь, захватившая её. Я — доктор. В этот раз я решила уйти подальше от моего пристанища, и не зря — нашёлся очередной пациент. Люди шли ко мне, искали меня, умоляли хотя бы посмотреть их больных друзей, родственников. Иногда я встречала их сама — ослабевших, лежащих на голом песке. Это же обязанность доктора — лечить? Пусть вместо гордого, идеально белого халата я носила маску из оторванного лоскута. Такую же тёмную от пыли, как и всё вокруг. Этого было достаточно, чтобы меня узнали, и я, наконец, увидела пациента. Больной лежал на песке, совершенно один, ослабленный, обессиленный. Когда я подбежала к нему, то увидела, как он тяжело дышал, хрипел, и даже поворот головы, чтобы посмотреть на меня, лишал его последних сил. Череп был будто обтянут желтоватым старым пергаментом, которого страшно было коснуться лишний раз. А дальше цвели, алели на тонкой коже пятна, как уродливые кляксы, росчерками выделялись синяки, обильно покрывавшие всё тело, от багрово-фиолетового до лёгкой зеленцы. Каждый новый приступ глухого, надрывного кашля добавлял по одной новой тёмно-красной дорожке, проложенной вниз по подбородку. Вот что было красками моего нового мира. Я подняла его руку, вызвав слабый болезненный стон. Главный признак, что был мне нужен, тут же обнаружился на исхудавшем предплечье, где темными чернильными пятнами пролегли вздутые узоры, не оставляя свободного участка кожи на ладони и протягиваясь нитями дальше к плечу, разветвляясь и истончаясь практически у сустава. Хорошо, что я взяла лишний запас лекарства. — Всё будет хорошо. Я вас вылечу. Я постаралась вложить как можно больше ласки в свой голос, аккуратно коснувшись щеки больного, чем вызвала ещё один бессознательный стон. Пациент так и не посмотрел на меня, но это уже не интересовало: готовый шприц с лекарством был в руках и можно было начинать. Вот она, страшная болезнь, которая появилась так резко и неожиданно. Она свирепствовала в пустоши, уносила за собой всё больше людей с каждым днём, не оставляя и шанса на борьбу. Ведь бороться стало некому. Оставалось только сидеть в убежищах, избегая бурь, и ждать, пока она доберётся и до тебя тоже. Я не могла так сидеть. Сколько мне ни говорили, что выходить из пристанища в пустошь, ещё и так надолго, опасно, сколько бы ни пытались остановить, я не могла сидеть и смотреть, как страдают люди вокруг меня. Я же доктор. Это моя обязанность — лечить больных.

***

В какой-то момент я начала замечать: что-то не так. Казалось, что, где бы я ни оказалась, я вижу одно и то же. Вернее, одних и тех же людей. Их кожа издалека казалась куда плотнее, чем кожа обычного человека, на вид тяжёлая, как броня. Они никогда не приближались ко мне, не подходили за помощью, но смотрели — всегда, всегда смотрели на меня. Я бывала в разных местах, приходила в разные поселения, но все чаще и чаще находила их в толпе, между домов, в глубинах пещер. На них не было признаков болезни, наоборот, они выглядели совершенно здоровыми. Не ели грибы? И почему-то я всё равно замечала их взгляды, что-то странное было в коже, лицах. Глазах. Что-то, что я не могла разглядеть издалека, но с каждой новой встречей они были ко мне всё ближе… Ближе… И ближе… … … СЗАДИ Мысль, мелькнувшая как молния, заставила вскочить с плаща и напряжённо озираться в темноте. Вокруг я не нашла ничего, только ту же пустошь, тот же шелестящий песок, что обычно; а давящее, гнетущее ощущение, как кто-то сверлит мой затылок взглядом, исчезло вместе со сном. Не было шума вокруг, только тихий треск прогорающего костра, разведённого на ночь. Просто кошмар, которых давно уже не снилось. Но те люди следят за мной, я знаю это. Пусть не тут, но в других местах. Зачем они это делают? Хотят кого-то вылечить? Иначе зачем ещё следить за доктором? Странно. Наверное, мерещится. Пришлось снова садиться под навес, но сна не осталось ни в одном глазу, поэтому можно было только разглядывать сгустившиеся на небе тёмные облака. Надеюсь, не будет дождя.

***

Мне не мерещилось. Он и правда следил за мной, появляясь у меня на хвосте. Теперь было страшно выходить из пристанища, казалось, что каждый шаг отслеживается, спина горела от того, как абсолютно везде меня преследовали эти взгляды, ведь куда бы я ни выбралась — он был там. Он, один-единственный человек, а не несколько, как я изначально подумала, умудрялся постоянно находить меня. Страшно. Даже в своём пристанище я ловила себя на мысли, что где-то рядом меня поджидает неизвестно кто, из-за чего не могла иногда закрыть глаза в темноте. Как же это называлось? Мне ведь говорили это слово. Верно, паранойя. Я помню, что это. Жуткая вещь. Так дальше тянуться не могло. Я до сих пор не знала, чего они от меня хотят, но что-то подсказывало, что ничего хорошего. Они хотят навредить мне? Убить меня? Запереть меня? Забрать лекарство? Не позволю. Только доктор может его использовать. Я не могу передать его в безответственные руки. Начнутся новые жертвы. И снова будут грибы. Нужно было встретиться с ними, но на моих условиях. Всё, что мне оставалось — затаиться и ждать, пока они вновь найдут меня. Что-то подсказывало, что они и так знают, где я.

***

Я была права. Он пришёл неожиданно, будто бы зная всё о моем пристанище. Я слушала, как он уверенно расхаживает по моему дому, словно он тут хозяин, и только желание поговорить и прояснить всё успокаивало бурю внутри. Заставляло терпеливо ждать. Скрип шагов на старой лестнице, и вот впервые я увидела настолько близко этих странных людей, что довели меня практически до безумия. Он был совершенно один. Та плотная кожа и правда оказалась броней, тяжёлой и идеально гладкой, скрывающей под собой все. Только его лицо было открыто и усеяно тёмными, но почему-то симметричными пятнами. А самым жутким оказались его глаза. Вместо живых, ярких человеческих глаз я увидела бумажные. Искажённые, застывшие в странном прищуре, перевёрнутые наклейки, за которыми была одна пустота. Я впервые видела такое. Вдруг он тоже болен? За бронёй ничего не видно. Но эти странные пятна и глаза… Иногда пациенты бывают агрессивными, но я все равно припасла одну дозу лекарства. Только железное терпение заставило меня и дальше прятаться за горой старого тряпья, пока он озирался в подвале. Что-то заставило его поморщиться, зажать нос, оставив ту странную, блестящую, продолговатую вещь, что он крепко держал, в одной руке. А пятна будто множились, расползаясь все дальше и дальше, практически задевая вторую кожу. Но только его глаза, эти бездумные, криво расположенные бумажки даже не изменились, оставляя выражение лица нетронутым. Пока он не посмотрел прямо на меня. Я даже не поняла, как именно, но что-то на этих бумажках изменилось. Глаза стали резче, чётче. Злее. Движения поменялись, а тот странный предмет неожиданно начал указывать в мою сторону. И я, наконец, заметила плотные тёмные нити, прятавшиеся за бронёй. В голове завыла сирена. Болен, он сильно болен и опасен! Ему нужна помощь! Скрип лестницы, по которой я взлетела, потонул в ужасном грохоте за спиной. Захлопнуть дверь подвала и вытащить спрятанный навесной замок. Щелчок — и больше мне ничего не угрожает. Я устало привалилась к двери спиной и сползла на пол, пока грохот постепенно стихал внизу. Там было страшно. Но теперь все будет хорошо. Надо бы поправить сбившуюся маску. Короткий миг тишины, а следом за ней длинный, протяжный стук. Ещё один. Всё ближе к двери. Последний, куда вложили больше всего сил, раздался прямо за спиной, заставив металлический замок лязгнуть, когда дверь затрясло. — Вы…пусти… Даже голос этого странного человека звучал искажённо, поломано. Как и у любого другого пациента. Это страшная болезнь, способная поразить любого. Но ему повезло, ведь я рядом. Я не смогу пройти мимо нуждающегося. Конечно, без лекарства процесс лечения затянется, жаль, припасенный шприц не вышло использовать. Но я всё равно помогу ему. — Всё будет хорошо. Я постаралась вложить как можно больше тепла в свой голос, приложив ладонь там, где раздался последний стук. — Я вас вылечу. Я — доктор. Он больше не говорил со мной, но барабанный стук только участился, из-за чего замок беспрестанно звенел. Я закрыла глаза, чувствуя, как от пережитого стресса сердце бьётся в груди, чуть ли не ломая силой рёбра. Может, сердце сумеет биться в такт? Стук. Дверь тряхнуло за моей спиной. Вдох. Стук. Дерево трещит под ударом. Выдох… Стук. Глухо звенит замок. Долго-о-о. Сложный пациент. Но тут всё начало затихать, пока я не осталась наедине со звуком своего шумного дыхания. Это моя обязанность — лечить больных. И пусть вместо халата у меня потемневшая маска. Пусть руки иногда покалывает от чернильных нитей, тянущихся от самых кончиков пальцев к запястью, это всё ещё моя работа. Я посмотрела на шприц, что бережно сжимала в ладонях. Тёмные узоры на пальцах отразились от стеклянной поверхности. Может быть… Нет. Это моя обязанность — избавлять мир от заразы. Кто с этим справится лучше меня? Я начала собираться для выхода, раз у меня осталась лишняя порция лекарства. Может, сегодня я снова встречу ту рыжую кошку, и она даст мне ещё несколько штук?.. Или это была белка?