***
— О, Гильгамеш, могучий царь всех царей, — промолвила дева красоты неземной, появляясь прямиком в тронном зале. Все присутствующие ошарашенно замерли, лишь храмовые жрицы упали на колени, да Гильгамеш нахмурился. Энкиду же с интересном уставился на богиню, столь нагло явившуюся в сердце Урука. — Храбрость твоя не знает границ, и восхваляют тебя люди, так прими же мой дар — и моё благословение — стань мужем моим, и буду женой твоей я! Имя мне Иштар, богиня плодородия, любви и войны! — она самодовольно улыбнулась и поправила волосы, наслаждаясь всеобщим вниманием. Повисла тишина. Иштар обладала необыкновенной красотой: золотистые* кудри до бедер, украшенные короной из драгоценных камней, точеная фигура, радующая глаз любого мужчины, и пленительные алые глаза, с превосходством глядящие на все вокруг. Энкиду беспокойно взглянул на Гильгамеша: он еще помнил недавний разговор о сне-видении и просьбе друга. Неужели эта та самая женщина? Юноша многое слышал про богов, но Иштар всегда выделялась из них — в конце концов, именно она считалась покровительницей Урука. Вот только слава об этой богине ходила восторженно-дурная. Якобы поможет, но только так, что лучше бы вообще не трогала. Да и поговаривали, что не одного мужа она загнала в мир мертвых. Уж что-то, а Гильгамешу такой судьбы никто не желал. — Я согласен, — хмуро проронил царь. Сидури ахнула, а Энкиду резко повернулся к другу. Он только собрался что-то сказать, как Гильгамеш потянулся и закрыл ладонью ему рот, не давая и слова вымолвить. — Почтен, так сказать, этой честью, богиня Иштар. — Чудесно, — разулыбалась будущая жена. Ее ни капли не смутил неприветливый тон голоса, как и шок на лицах обычных людей. Конечно, именно так и стоит реагировать на явление самой лучшей богини Месопотамии. — В таком случае, я хочу самую пышную свадьбу, что только видели жители Урука! — Обязательно, — кивнул Гильгамеш, сильнее зажимая рот Энкиду. — Сидури, займись этим.***
— Саят! — воскликнул Энкиду, забегая в комнату. Жрица отвлеклась от вышивания и недоуменно взглянула на друга. Какой-то он… взбудораженный что ли? Еще сильнее, чем обычно. — Саят, Гил женится! — Чего? — пискнула она, то ли мечтая о том, чтобы ей послышалось, то ли о том, что нет. — Гил женится! Но он не должен, ты понимаешь, не должен! Он сам меня просил об этом! — Стой-стой-стой, Энкиду, помедленнее! — Саят вскочила на ноги, откинув вышивку на пол. — Я ничего не поняла, давай сначала! И не здесь! Энкиду посмотрел на остальных жриц, которые с жадным любопытством пялились на него, и кивнул. Он позволил подруге утащить себя из комнаты и молчал всю дорогу, пока они не нашли тихий и пустынный уголок. — Ну? — Саят нетерпеливо повернулась к Энкиду лицом и подалась вперед. — О чем ты говорил? — Гил женится, — то ли расстроенно, то ли недоуменно произнес юноша. — Сначала он говорил мне, что обязательно откажется, но сегодня почему-то согласился! А ведь он просил меня отговорить его! — Энкиду всплеснул руками, пытаясь выразить свои чувства. — Почему он не хотел, а потом захотел? Саят, я не понимаю! — Знаешь, Энкиду, — осторожно начала жрица, — иногда такое случается: люди меняют свое мнение. А в случае царя Гильгамеша, то ему могла прийтись по нраву будущая жена… а кто она, кстати? — Саят попыталась вспомнить, были ли какие-нибудь разговоры про девушек в зиккурате. Вроде не было. — Иштар! Это Иштар! — воскликнул Энкиду. — Саят, она же одного своего мужа превратила в паука, другого в волка, а третьего вообще сделала наполовину козлом! Саят, я не хочу, чтобы с Гилом что-то случилось! — Что-о-о? Стой-стой, Энкиду, но это же наша богиня-покровительница, — восторженно ахнула жрица. — О, счастье-то какое, какая честь для господина — стать мужем самой богини Иштар! — Саят сначала заулыбалась, а потом взглянула на друга. — Энкиду, я думаю, что ты все неправильно понял. Богиня ни за что не навредит нашему царю, так что ты зря волнуешься. Наоборот, мы должны помочь! — П-помочь? — замер юноша, хлопая глазами. — Конечно! Мы лично проследим, чтобы все было идеально! — закивала Саят. — Свадьба — это очень важно! Нужно обязательно сшить платье, подготовить угощения, обустроить комнату для будущей царицы… Энкиду, мы должны в этом поучавствовать! — Саят схватила друга за руку и потянула за собой. Ему не сразу удалось сбежать от нее, потому что жрица была полна энтузиазма. Но даже так не удалось побыть в тишине и подумать. — Энкиду? Ты почему грустишь тут? — нахмурилась Сидури, разглядывая поникшего юношу, сидящего на ступеньках. Верховная жрица не впервые видела его в таком плохом настроении, но сейчас, когда вокруг шли спешные приготовления к свадьбе и радостно щебетали жрицы, это выглядело странно. — Я не понимаю, Сидури, — юноша перевел на нее взгляд и вздохнул. — Я знаю, что для людей очень важно жениться и сделать детей, но я не понимаю, правда. Гил очень долго отказывался от всех девушек, которых ему предлагали, а тут вдруг согласился… Сидури набрала было воздуха в грудь, но осеклась. До сих пор, несмотря на то, что прошло уже много лет с момента появления Энкиду, никто не мог сказать, какие отношения связывали царя Гильгамеша с его другом. И если она сейчас скажет про то, что царь отказывался жениться из-за Энкиду, то это не будет правдой. Не совсем. В конце концов, то, что они спали в обнимку, еще ничего не значило, а целый гарем наложниц лучше всего подтверждал любовь Гильгамеша к женщинам. Просто… это все было странным. — Знаешь, Энкиду, — Сидури наконец-то нашла нужные слова, — наш царь умный человек, и он понимает, что ему нужен законный наследник. Так что рано или поздно это должно было случиться. Ты прав, женитьба — это очень важно для людей, поэтому нам стоит порадоваться за нашего царя: лучше, краше и величественней жены, чем госпожа Иштар, не найти по всей Месопотамии. Так что не грусти, лучше пойдем поможешь с приготовлениями. Хотя, подожди, а что сказал сам царь? — внезапно вспомнила она. Не могло же быть такое, что Энкиду не поговорил сначала с Гильгамешем. — Гил сказал, чтобы я не думал об этом, — насупился и пробурчал юноша. По его лицу Сидури поняла, что дальше спрашивать бесполезно: не расскажет. — Ладно… В любом случае, Энкиду, ты ведь хочешь, чтобы наш царь был счастлив? — вкрадчиво спросила верховная жрица. — Что? Конечно! — Тогда давай сделаем все возможное для этого, — улыбнулась Сидури, — и начнем с приготовления свадьбы.***
— А это что такое? — нахмурилась Иштар, тыкая пальцем в Энкиду. Она не первый раз видела в зиккурате это странное нечто с длинными зелеными волосами. То, с какой радостью обычные люди обращались к нему, напрягало богиню. Он не был стражником, летописцем, слугой или чем-то еще. Какая-то непонятная пятая лапа, неизвестно что забывшая в этом месте. Месте, которое совсем скоро будет принадлежать ей! — Это господин Энкиду, он друг царя, — с почтением ответила одна из младших жриц. Гильгамеш приставил целую стайку девушек, чтобы они выполняли любые капризы богини. Такой заботливый. — Друг? — с подозрением переспросила Иштар. А по внешности и не скажешь, что это мужчина, а не девушка. Подозрительно. — Ладно. Эй ты! — позвала она. — Иди сюда! Энкиду оглянулся. Моргнул, осмотрелся по сторонам, но никого рядом с собой не увидел и решил подойти ближе. Если эта женщина станет женой Гила, то он, наверное, должен ее слушаться? — Эм… Приветствую? — вспомнил юноша о необходимости поздороваться. Сидури бы им гордилась, определенно. — Ты что делаешь? — Иштар уперла руки в бока. — Не видишь что ли, что эти цветы абсолютно сюда не подходят? Ты что, дурак? — Ду… кто? — моргнул Энкиду. Кажется он уже где-то слышал это слово. — О, Господи, он еще и глухой, — закатила глаза богиня. — И вообще, что это за цветы? Похожи на сорняки! Мне не нужны сорняки на свадьбе! — она выхватила их из рук юноши, бросила на пол и затоптала. — Уберите это! — приказала жрицам и взглянула на лицо Энкиду. — А ты, не мешайся под ногами! И не строй такую рожу, как будто я твою любимую погремушку сломала! О, точно! Ну, и раз уж ты все-таки мужчина, то нечего такие патлы носить! Нормальных людей путаешь! — с этими словами она махнула рукой, расчертив воздух двумя слабыми всплесками магии. Они пронеслись мимо Энкиду и… обрезали ему волосы? Жрицы вскрикнули от ужаса, отшатываясь назад, пока юноша с недоверием переводил взгляд то на растоптанные цветы, то на длинные пряди у своих ног. Он медленно поднял руку и потрогал голову. Криво срезанные волосы топорщились на затылке, не доставая даже до плеч. Иштар удовлетворенно кивнула и, мурлыкая какую-то мелодию, отправилась проверять остальные приготовления. Энкиду присел на корточки и аккуратно собрал пострадавшие цветы, разглаживая лепестки, а затем поднял на уходящую богиню взгляд, полный золота.***
— Г-госпожа Иштар, п-пожалуйста, не шевелитесь… кажется, на вас паук… — П-паук?! Уберите! Уберите! Уберите! А-а-а-а!***
— Госпожа Иштар, стойте! Перед вами пол еще не высох… — А-а-а! Бам.***
— Госпожа Иштар… — Да заткнитесь вы! Ничего не хочу слышать! Я уже… А-а-а! Саят подняла фрукт, который надкусила богиня, и присмотрелась. Какая вероятность, что в еде для царя окажется червяк? Ему же всегда приносят все самое лучшее? — Ну все, — разъяренно закричала Иштар, вытирая рот, после того как отплевалась, — мне это надоело! Где Гильгамеш? Что он за муж такой, если не может обеспечить мне нормальной еды? — Господин отдыхает в своих покоях, время-то поздное, — пискнула Саят и в ужасе закрыла рот рукой. Ой-ой-ой, зачем же она это сказала, это кошмар, катастрофа… — Проводите меня! Немедленно! Иштар яростной фурией промчалась по коридорам, не слушая возражения стражников и жриц, уверявших, что Солнце давно зашло, сейчас половина ночи и не стоит беспокоить царя. Она распахнула ткань на дверном проеме и ввалилась в спальню, набирая воздуха для возмущенной тирады. — Гильгамеш! Твои слуги отвратительны! Кто-то из них принес мне гнилые фрукты, и я хочу, чтобы ты!.. — Что такое? — сонно шевельнулся Энкиду. Иштар поперхнулась и закашлялась от неожиданности, широко раскрытыми глазами разглядывая его. Рядом недовольно что-то пробурчал Гильгамеш, пытаясь зарыться под подушки. Что это значит? Что это… это чучело делает в спальне царя? Они что… Они спят вместе?! Взгляд богини заметался по представшей картине. Вот длинные зеленые волосы — опять длинные?! она же обрезала их? — разметались по подушкам и плечам. Прямо поверх них развалился царь, прижимая к себе стройную юношескую фигуру и утыкаясь носом в макушку, тогда как на него самого нагло закинули ногу. И судя по реакции слуг — такое абсолютно нормально. Иштар наконец-то смогла вздохнуть, набрала в грудь воздуха и завизжала, зажмуриваясь и сжимая кулаки. Гильгамеша и Энкиду словно подбросило вверх. Они дернулись и сели, ошарашено разглядывая истерящую богиню. — Ты че орешь, дура? — рявкнул царь. Жрицы и стражники попятились, падая на колени: все знали, что спросонья он крайне гневлив и безжалостен. Не говоря уже про то, что терпеть не может вторжения в свои покои. — Ты-ы-ы… Проклятый мужеложец! — заорала Иштар, тыкая пальцем. — Я думала ты нормальный, а ты спишь с этим чучелом! Нашел себе какое-то отребье и милуешься с ним! Отродье! Я тебе себя предложила, да ты в ногах за это валяться должен, а ты-ы-ы!.. Гильгамеш зло прищурился, спальня озарилась золотым сиянием Врат Вавилона. — И это мне говоришь ты? Дурная женщина, готовая раздвинуть ноги за ветвь винограда, а потом столкнуть своего любовника в яму к змеям из-за мелкого каприза? — оскалился он. — Убирайся прочь из моего города и не смей даже дышать в эту сторону! Живо! Иштар вспыхнула от унижения, ее глаза налились золотом ярости. Взмахом руки она материализовала свой артефакт и оружие, указывая на царя и собираясь выстрелить магической стрелой. Из Врат Вавилона проявились первые орудия, готовые в любой момент стереть в пыль врага. Мир вздрогнул перезвоном цепей. Жрицы забились в угол, в ужасе наблюдая за замершими — теперь уже — врагами. Гильгамеш недовольно скосил глаза на Энкиду, ухватившего его за руку, а потом посмотрел обратно на богиню. Иштар с выпученными глазами пыталась что-то сказать, но не могла, полностью парализованная силой Цепей. Забавно. — Пожалуйста, не надо тут сражаться, — произнес Энкиду, продолжая держать и царя, и богиню без движения, — иначе могут пострадать обычные люди. Я настоятельно прошу вас, богиня Иштар, выполнить приказ Гила и не появляться в Уруке. Если вы согласны — я отпущу. Он подождал немного, а потом развеял цепи. Иштар с криком ужаса отскочила назад, не сводя с него взгляда. — Что ты такое… — в панике прошептала она, прежде чем стремительно исчезнуть во вспышке. — Все вон! — скомандовал Гильгамеш, и жрицы со спутанными извинениями покинули покои, ежесекундно кланяясь. Царь повернулся к юноше и смерил его долгим взглядом. — Ну, и? — Ты сам меня попросил! — попытался защититься Энкиду. — Ты просил не дать на ней жениться, но затем Саят и Сидури меня переубедили, и я подумал, что может быть все не так уж плохо… А потом Иштар растоптала мои цветы! Гил, эта женщина растоптала цветы! Это же ужасно! — Конечно, — глубокомысленно кивнул Гильгамеш, — растоптала цветы — это очень важный аргумент. — А еще довела нескольких жриц до слез! — Верю. — И пыталась зайти в сокровищницу! — Кошмар. — И чуть не убила твоих львов! — Бывает. — И… обрезала мне волосы. — Ладно… Что?! — Гил, стой! — Я убью ее, самолично придушу, отпусти, Энкиду, эта тварь заплатит! — И все же я не понимаю… Почему сначала ты сказал, что откажешься, потом согласился, а в итоге выгнал ее? — Давай просто оставим эту тему? — Но, Гил… Я правда пытаюсь понять! — Тц, ладно. В видении будущего отказ Иштар привел к разрушению Урука и твоей смерти. Чуть позже я подумал: быть может у меня хватит выдержки, чтобы ужиться с этой продажной девкой и не допустить этих бед. В конце концов, ты мой единственный друг, и стоишь того, чтобы попытаться. Не хватило, эта дура слишком многое себе позволяет. — И что теперь? — Ничего, живем дальше.