Вечная мерзлота

       Команда Димы состояла из многих людей, каждый из которых обладал своим определённым характером, особенностями, своей изюминкой. Изюм, кстати, был отличительной чертой Эмиля, того человека, который по праву мог считаться одним из самых близких друзей Масленникова. Весёлый и жизнерадостный, парень быстро запомнился зрителям, и у него, конечно, появилось множество поклонниц. Диме Эмиль был обязан почти всем, что имел, он знал это. И он чувствовал себя не в праве отказать, ни в какой другой раз, ни в тот злополучный день. Всё началось с того, что Эмиль начал ощущать разницу от подъема утром. Однажды у них была съемка для канала Масленникова, и команда собиралась в пять утра у дома Димы. Это означало, что встать нужно было минимум в 3-30. Кто же мог подумать, что Эмиль выскочит за полчаса до будильника и будет бодр и свеж весь день? Когда же съёмок конкретно с Димой не назначалось, Иманов не мог себя заставить встать вовремя, не раз просыпая ролики Стаса, к примеру. Это было достаточно любопытным наблюдением для самого парня. Естественно, он посмеялся над собой, списав это на привязанность к «старшему брату». Затем Эмиль проиграл Диме татуировку с его именем. Конечно, он думал отказаться, но в голове звучал голос: «Дима подумает, что ты не мужик». Эмилю стало ужасно неприятно, как будто Масленников уже это сказал ему в лицо, ещё и смачно плюнув в харю. Поэтому Иманову ничего не осталось делать, кроме как согласиться на сраное «Димочка» на руке. Жёсткий челлендж с оборудованием и с теми же самыми татуировками тоже отпечатался в голове парня словами ДИМЫ — «ЭТО НЕ ПО-ПАЦАНСКИ». Масленников считает его слабаком, бабой, тряпкой. А он и есть тряпка, которая на все соглашается, покорно кивая своему другу. Он как шавка плетется за хозяином-Димой хвостиком. Почему-то от этих мыслей, которые, Эмиль знал точно, были абсолютной правдой, младшему не становилось плохо или грустно. Все его упреки и мысли всегда вытеснялись из головы образом одобрительной улыбки Масленникова. Дима очень хорошо танцует. Эмиль видел его приколы про танцы, но один момент он запомнил, наверное, навсегда. Гнетущая темнота сгущается со всех сторон и превращается в абсолютный вакуум в ушах. Завязанные глаза слезились, голова то и дело кружилась. Но во всем этом физическом ужасе была тёплая, живая и нежная Димина рука, касающаяся его плеча. Такая же тёплая и чуть влажная ладонь держала левую руку Эмиля, а жар тела ощущался на ментальном уровне. Кажется, Дима пытался покрутить его в вальсе перед армейский экспериментом, чтобы немного дезориентировать. Эмиль был совершенно уверен в том, что дело тут в отсутствии зрения, когда обостряются остальные чувства, и действительно даже не подумал о чем-то другом. Спустя какое-то время Эмиль внезапно и очень отчётливо для себя осознал, что, черт побери, он смотрит на Масленникова слишком часто. Нет, конечно, он не облизывает губы, не думает о НЕМ постоянно, но определённо его взгляд необъяснимо для хозяина оказывается на друге-блоггере снова и снова. Это было ещё одно странное открытие для Эмиля. Очередное. Странное. Открытие. Участвовать в ролике Димы всегда приятно. Одно только «но» — сидеть в этой чёртовой клетке очень некомфортно. Но Эмиля почему-то особенно мало в этот раз заботили какие-либо удобства, потому что он не только был занят тем, что отвечал на вопросы, но и пытался поймать взгляды Масленникова на себе. К удивлению Иманова, старший поглядывая на него весьма часто. Очень часто, явно чаще, чем на остальных. Эмиль был совершенно уверен, что дело в его астме, приступ которой случился сразу как он сел в клетку. Взгляд этот не был обеспокоенным, тяжёлым, странным или ещё что-то, нет, абсолютно обычный, ничем не отличающийся ото всех остальных. Но татуировка «Димочка» загоралась каждый раз от этого взгляда неоновыми чернилами ещё ярче, пульсируя на руке так, что иногда хотелось схватиться за неё. Вообще в последнее время слишком часто происходило так, что Эмиль оказывался очень близко к другу. Садился рядом с ним, вставал вплотную, тусовался рядом, ходил рядом. Было в этом что-то очень странное, и Эмиль знал, что конкретно. Наиболее необъяснимым ему казался тот факт, что это ИМЕННО ДИМА оказывался рядом, а не он сам. Впрочем, после этого открытия Эмилю стало очень радостно и легко на душе. Конечно, в очередной раз все было объяснено заботой о «младше брате». К тому самому дню Эмиль уже сделал для себя все эти открытия, не обдумываю их специально, а как-то вдруг. Он не был удивлён, не был огорчён, совсем даже наоборот — именно из-за совокупности этих открытий Эмиль и поехал с Димой в эту противную заброшенную школу. Они были не одни, целых шестеро — Сударь, Стас, Вася, Полина, Дима собственной персоной и он, Эмиль. Парень уже как бы по привычке отметил галочкой жест Димы, приказывающий Иманову садиться вперёд на пассажирское сидение. Никто не был против, потому все знали, что Эмилю могло стать плохо сзади из-за астмы, и он предпочитал ездить впереди. Решено было ехать в две машины — вторую вёл Вася. В гелике Масленникова находились хозяин, Эмиль, конечно, и Никита Сударь. Полина почему-то отказалась ехать в машине Димы, весьма неудачно сославшись на то, что хочет поспать в дороге. Никита удобно устроился на заднем сидении, и парни всю неблизкую дорогу болтали и смеялись на камеру, записывая влог для канала Димы. Эмиль не сразу заметил, что Сударь пристально за ним наблюдает. Причём прямо-таки сверлит глазами иногда. Ничего не понимая, парень, сидевший вполоборота с камерой в руках, выключил прибор, развернулся к другу и спросил: — Никит, что-то случилось? Сударь состроил удивлённое лицо. — С чего ты решил, брат? — Ты смотришь на меня постоянно. Прямо следишь за мной. Или я не прав? — Братан, у тебя походу паранойя, — заулыбался Сударь, но Эмиль был далеко не так глуп, чтобы не заметить, как глаза приятеля бегают в разные стороны. Он уже хотел что-то сказать, но тут вмешался Дима: — Да, Эмилька, у тебя просто глюки. Спал что ли мало, али каши с утра не доел? После этой реплики оба блоггера засмеялись, а Эмилю пришлось улыбнуться и закончить спор, чтобы не выглядеть в глазах Димы тупым сосунком. Приехав на место уже очень поздно вечером, ребята вышли размяться. Практически стемнело. Эмиль пошёл к багажнику вытаскивать амуницию для похода на заброшку. Он заметил, что Дима вылез из-за руля и жестом позвал Никиту к себе. После чего оба парня ушли ото всех на метров десять, Дима ещё раз обернулся по сторонам, словно хотел убедиться, что его стопроцентно никто не слышит, и начал что-то негромко, но агрессивно говорить другу, который стоял, потупив голову. Он, видимо, иногда пытался вставить что-то, но Дима, резко жестикулируя, прерывал все потуги и продолжал зло шипеть. Наконец, Дима улыбнулся, похлопал Сударя по плечу, тот сделал в ответ то же самое, и парни вместе пошли к остальным. Странно, подумал Эмиль, но голос Масленникова не дал ему погрузиться в размышления. Ночь, оглушенная треском сверчков, застала друзей на входе в заброшенную школу. Дима увлечённо вещал на камеру что-то про секретные катакомбы, находящиеся под зданием, про призраков, про мёртвых детей со времен Второй мировой, в общем, все по классике. Другие молча стояли, держа каждый свою камеру в руках, и изображали страх. Было решено разделиться, чтобы влог вышел не супер огромным — Вася со Стасом проходят по первому и второму этажам, Сударь с Полиной исследуют третий и четвёртый этажи, а Дима с Эмилем (он сам так назначил, Эмилю осталось только удивиться снова) должны были спуститься в подвал и поискать там вход в эти самые мифические катакомбы. Ребята разбрелись по зданию. Эмиль ни на шаг не отходил от Димы, не потому что ему было страшно, а скорее по той причине, что он боялся почувствовать себя лишним и мешающим Диме, тормозом всего процесса. — Эмиль и я спускаемся в подвал, — разговаривал Масленников с камерой в своих руках, — сейчас мы… Скрип чего-то железного под ногами в кромешной темноте заставил его замолчать. Дима посветил себе и охнул — какой-то ржавый и старый люк находился точно под ним. Дима, отдав камеру Эмилю, начал его поднимать. — Дорогие друзья, — как обычно, делая кучу пауз для нагнетения обстановки, начал блоггер, — мы. Нашли. Этот. Проход. Снизу тянуло сыростью и холодом. Эмиль неуверенно посмотрел на друга, но только лишь затем чтобы получить одобрительный кивок. Назад пути не было, он знал. Дима полез первым, как и всегда. Лестница, что вела вниз, была ржавой и очень холодной, что аж пальцы прилипали к ней. Эмиль полез следом, передав камеру и свет. Масленников начал болтать со зрителями, показывая проход дальше, который был в целом в человеческий рост. Однако по стенам, это было отлично видно, ползли морозные узоры. Здесь было как в морозильнике, очень холодно, гораздо холоднее, чем на улице или в самом здании наверху. Пройдя буквально несколько десятков шагов, друзья услышали стук захлопывающегося сверху люка. — Ничего, Эмилька, у нас же есть свет, — сказал Дима, весело глядя на перепуганного младшего, — мы же вернёмся легко, тут пока один проход. Шли они не очень долго. Вдруг Дима заметил узкое отверстие в стене. Лаз был слишком маленький для человека, даже для головы, и решено было крикнуть туда, чтобы узнать, есть ли смысл возиться с этим дальше. Эхо гулко отозвалось по сводам. Видимо, за стеной находилось что-то вроде комнаты или зала. Дима, недолго думая, просунул в щель руку с камерой с режимом ночного видения, чтобы потом глянуть, что же за стеной. Вынимая руку из щели, парень сделал одно неуклюже движение — и камера полетела вниз на пол. — Блять… Её надо возвращать, это же была та камера, на которую я всю проходу снимал, я же не буду все перезаписывать… Давай искать вход, че теперь, — Дима был раздражен. Лаз побольше они нашли достаточно быстро — он оказался за углом. Дима полез внутрь ногами вперед, матерясь и молясь, чтобы камера с уже отснятым видео осталась цела и не повредилась. Впершись в лаз почти полностью, так, что торчала одна голова и руки, парень вдруг замолчал, и лицо его отразило странную эмоцию беспокойства. Он взглянул на Эмиля широко открытыми глазами. — Что за черт… И голова и руки Масленникова резко исчезли в дыре. Эмиль в ужасе заорал, отбросил камеру, побежав к проему в стене. Он наскоро просунул руку со светом вперёд и влез наполовину в щель. Только сейчас Эмиль понял, почему эхо было таким сильным. Комната была небольшой в ширину. Но в высоту, как на глаз сумел прикинуть Иманов, она была около трех метров. И Дима, не видев дна, думал, что достанет его скоро. Но оказалось, что сейчас его друг лежит там, на три метра вниз на холодном полу и корчится от боли держась за ногу. — Дима! Дим, ты как? — Бля, Эмиль, нога в пизде, я походу ногу сломал! — Бляяяяя....... Эмиль попытался быстро сконцентрироваться, но почему-то мысль о том, что больно Диме, а не кому-то другому, усложняла этот процесс. — Дим, давай так. В рюкзаке у Стаса есть верёвка, я щас сбегаю наверх, приведу их сюда, и мы тебя вытащим! — Хорошо, давай так, только побыстрее, очень прошу, тут капец как холодно! Эмиль стремглав понесся по коридору обратно к люку. Взбираясь по лестнице в полной темноте, он со всей силы шарахнул рукой по крышке люка и… Ударился головой о закрытую дверцу. Похоже, старый тяжелый люк решил не выпускать парня за помощью. Вот тут Эмиля охватила паника. Он бился в люк, орал как можно громче, наваливался всем весом, чтобы его приподнять, — ни в какую. Прошло минут двадцать, а люк не сдвинулся ни на миллиметр. И Эмиль понял, что Дима все ещё сидит в холодной комнате один. Парню ничего не оставалось, кроме как вернуться к нему назад. Друзья ведь знали, что они пошли вместе вдвоём в подвал, рано или поздно их начнут искать, а Дима сейчас даже согреться не может. Он снова нашёл проем и высунулся из него к другу. — Дим… Люк заклинило. Я не могу его открыть. — Твою мать… — Ты как там? — Холодно пиздец, и нога болит. — Давай я спцщусь к тебе? — Ага, чтобы мы оба тут застряли? — Я думал, так будет теплее. Дима на мгновение задумался. — Хорошо, давай только аккуратно. Эмиль кое-как сполз по стенке комнаты, в конце все же плюхнувшись на задницу, что вызвало (о облегчение) усмешку у Масленникова. Иманов постелил свой дождевик на пол, помог другу перебраться на него и сам уселся рядом. Эмиль никогда не бывал в подобных местах, но новичкам всегда везёт — то, что Эмиль взял с собой плед, казалось всем глупой затеей в начале похода, но сейчас Дима был просто в восторге от такого поворота событий. Эмиль укутал друга пледом, сев очень близко к нему, прижавшись к Диме боком. Вскоре стало заметно теплее. От этого тепла и стресса Иманова немного разморило, но, очнувшись от полудремы, он почувствовал, что Дима смотрит на него. Так же пристально, как сегодня в машине смотрел Сударь, но немного с другим подтекстом. Это что же в его глазах, беспокойство? Нежность? Эмиль не смог долго играть в молчанку. — Брат, что за странный взгляд? Дима грустно улыбнулся и покачал головой. — Нет уж, ты скажи наконец. Я сегодня и так уже устал от происходящего, а ты уж и тем более. Мы твою ногу с грехом пополам перевязали, а теперь ты не хочешь сказать мне, почему ты так на меня смотришь? Дима был немного смущен, это видно. — Да я просто… Темнота вокруг, глаза уже больно… — Дим, — вздох Эмиля дал понять, что младший не верит. — Чёрт бы тебя побрал. Дима резко отвернулся и шёпотом выругался. Эмиля такая реакция ужасно удивила, если честно. Иманов оттолкнулся от стены, к которой парни сидели, прислонившись спинами, и попытался заглянуть в глаза друга. Дима, не выдержав натиска черноволосого засранца, сдался и повернулся навстречу ему. Карие глаза Эмиля показались ему в слабом отблеске включённой, но не записывающей камеры чёрными, глубокими и неизведанными, как тьма пещер, куда Масленников так стремился забраться. — Черт бы тебя побрал, Эмиль, — снова вздохнул блоггер и, немного погодя, добавил тихо, — закрой глаза, пожалуйста. Младший не успел понять толком ничего, но подчинился скорее машинально, по привычке. Ему не было страшно, сердце не билось в груди бешеным стуком, и парня это удивляло и радовало одновременно. Когда Эмиль почувствовал на своих губах чужие холодные и обветренные губы, в груди ничего не екнуло. Нет, не потому что это было противно или нежеланно, напротив. Это было ПРАВИЛЬНО настолько, что Эмиль не удивился ни грамма. Все так и должно было произойти, все идёт своим чередом. Дима, целующий своего друга в губы, прекрасно осознавал, что и с кем делает. А главное — зачем. Поцелуй длился не так уж и долго, но обоим показалось, что прошло полчаса. Стало гораздо теплее, не потому что от поцелуя жар разлился по телу, или волна желания захлестнула обоих, нет, совсем нет. В глубине грудной клетки проснулось что-то, похожее на тихий огонёк свечи, маленький, но уверенный и стойкий. Вокруг было по-прежнему так холодно, что руки сводило, а изо рта шёл густой пар, но внутри этой вечной мерзлоты в том самом месте, где обычно сердце рутинно перекачивает кровь от мозга к половом органу, у двоих парней зародился огонёк, не палящий и сжигающий все на пути, но освещающий этот путь только им двоим. Эмиль, оторвавшись от губ Димы, вдруг улыбнулся спокойно и тихо. Внезапно он осознал ВСЕ. Все «открытия», что он делал для себя в течение долгого времени дружбы с Масленниковым. Все эпизоды, связанные со странным поведением все того же Масленникова. Всю заботу, весь трепет и нежность в словах, поступках Димы. И все свое бессилие перед его словом. — Как давно, Дим?.. — Давно, Эмилька. Очень давно… — Почему не раньше? — Раньше ты не был готов. И я не был готов. Объяснений больше не требовалось. Да и нечего было объяснять, все было ясно как день. Эмиль улыбнулся ещё раз и сел к теперь уже не просто другу вплотную, прижавшись к нему плечом сильнее прежнего. Младший положил голову ему на плечо, и в этом жесте было столько простоты, доверия и нежности, что Дима аккуратно, дабы не нарушить эту хрупкую минуту, уткнулся ему в волосы замерзшим носом. Так они сидели, может быть, полчаса, может, час в полной тишине, пока не услышали крики откуда-то сверху. Это были ребята, которые были озадачены их отсутствием и отправились искать парней. По всей видимости, они нашли люк и пытались открыть его теперь, потому что маты Васи и Сударя было слышно даже в глубине катакомб. — Эмиль! Димон! Эээй! Парни, успевшие задремать, как по команде встрепенулись, и Дима закричал в ответ: — Ээээй, мы внизу! Спустя минут двадцать поиска нужного лаза спасительная верёвка для ребят все-таки была спущена. Уже в машине, которую вёл теперь Сударь, по дороге домой Эмиль сел назад рядом с Димой, и блоггер положил ему на колени больную ногу. Вдруг Эмилю пришла в голову странная мысль. — Никит, — спросил он, обращаясь к водителю, — а ты ведь знал обо всем, верно? О чем именно должен был знать Сударь, не было сказано, но парень сразу понял, о чем идёт речь. — По правде говоря, Эмиль, да. Знал давно… ЭЙ! — получив подзатыльник от Димы, сидевшего позади, Сударь возмутился, — ну теперь-то я вижу, что можно! В общем, да, знал давно. Но! Эмиль, ты не думай, что Димон трепло, я сам догадался! Последние слова были сказаны с гордостью. Эмиль рассмеялся и взглянул на возлюбленного. Тот улыбнулся в ответ несмотря на боль в ноге, усталость и озноб, не прошедший со времен нахождения в вечной мерзлоте. Хотя бы где-то, благодаря этому мальчишке, ее больше не будет.